Дорогая Елена Сергеевна и ее ученики

Я пару недель назад пересмотрела рязановский фильм “Дорогая Елена Сергеевна”, снятый в 1988 году и благополучно забытый современниками, помнящими Рязанова по его “Гаражу”, “Иронии судьбы” и “Карнавальной ночи”.

Этот фильм как-то померк рядом с “Маленькой Верой” и “Ассой”, считающимися портретами эпохи, а мне как раз кажется, что “Дорогая Елена Сергеевна” – фильм до сих пор актуальный и в чем-то пророческий, тогда как покажи нынешней молодежи “Ассу” или “Веру” – пожмут плечами, посмеются с безумных нарядов или причин нахождения в унылой зимней Ялте (чего туда ехать, если в Тайланд или Египет можно смотаться).

Для тех, кто фильм смотрел давно, напомню: к героине Нееловой, учительнице-математичке, приходит великолепная четверка учеников-старшеклассников. Повод – якобы день рождения. По ходу действия выясняется, что никаких особенных чувств к Елене Сергеевне у учеников не имеется, им просто нужно взять у нее ключ от сейфа, где хранятся контрольные по математике, и исправить работы, чтобы у каждого получилась правильная оценка в году и не портился аттестат. Все начинается вполне невинно, пока подростки не срываются с катушек, реагируя на непреклонность учительницы, а финал остается вообще открытым, потому что неясно, жива осталась Елена Сергеевна, или решила свести счеты с жизнью.

Пройдемся как всегда по годам и возрастам героев. На дворе 1988 год, Елене Сергеевне – около сорока лет, следовательно, учительница у нас – шестидесятница: палатки, байдарки, походы, “под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги”. Золотое время, расцвет империи – раны войны уже затянулись, репрессии остались позади, лысый Никита пообещал как раз аккурат к 80-му году построить коммунизм. Космос – наш, водородная бомба – наша, целина – наша. Живы и работают идеалы, у поколения Елены Сергеевны – еще не болеют фронтовики-родители (в 80-х у нее уже очень болеет мать-фронтовичка, отчего личная жизнь учительницы не удалась), еще есть вера в светлое будущее, еще стучат сердца надеждой на счастье.

К учительнице приходят десятиклассники, примерно 1972 года рождения, +-. Еще пионеры, еще комсомольцы, но уже не идейные, уже для “поступления и карьеры”. Уже хлебнувшие новой жизни, уже увидевшие разрушение идеалов, которое пришлось на самый тяжкий их возраст: период подросткового отрицания и бунтов.

Ребят четверо: Павлик в исполнении Дмитрия Марьянова (вроде как интеллигент, но так, на расслабоне, не понимает, чего хочет, куда его поступят мама с папой, талантов нет, одаренность – невнятная).

Девушка Павлика Лиля, уже продуманная, уже видящая два типа женщин – серых работяг, не отдохнувших ночью, ведущих недокормленных детей в сады и школы, а потом едущих на постылую работу; и блистающих, словно “букеты в целлофане” дам, устремляющихся в “комки” (коммерческие магазины, где можно было купить всякий жуткий блискучий ширпотреб пр-ва Польши и Турции, по крутизне восприятия сильно превосходивших нынешние бутики), “кооперативные рестораны” и прочие места особо шикарной жизни. Лиля поразила меня тем, что уже относится к своей девственности как к товару, причем ей не стыдно говорить об этом собственной училке.

Третьим в компании числится пролетарий Витек в исполнении Федора Дунаевского. В меру пьющий, в меру хулиганящий, но в меру и добрый, рукастый. Сын алкоголиков без внятного будущего, полностью проваливший контрольную.

Ну и четвертый, мозговой центр компании Володя (Андрей Тихомиров), у которого все давно схвачено, оплачено и прикуплено, великолепную четверку привел к училке с исключительно энтомологическими целям: ему как будущему дипломату крайне интересно увидеть плоды манипуляции людьми.

И вот эти четверо и одна – весь вечер на арене в кадре. Мы увидим развитие сюжета, где все начинается с банальной пробы подкупа – и закончится тяжелой драматической ситуацией, которая могла сработать только с шестидесятницей. И больше ни с кем.

Я смотрела фильм и ловила себя на мысли, что у меня вызывают сочувствие все персонажи, все без исключения, но не потому, что кто-то из них прав, а именно потому, что все они – искалечены, перемолоты своими идеалами, обречены на очень тяжелую и безрадостную жизнь (особенно с учетом того, что пишу я из 21 века и примерно понимаю, что ждет каждого из них). Тяжеловесные громоздкие идеалы Елены Сергеевны, которая разговаривает лозунгами и агитками, и становится похожей на человека только пару раз за фильм: когда она смотрит на танцующих ребят и когда ее ломают, отбирая ключ. В ней проглядывает живой человек, с живыми эмоциями, с живыми, некондовыми, нестандартными мыслями. Во всех остальных случаях, даже если она формально права, ее невыносимо неловко слушать. Она изъясняется как учебник по политэкономии, как конспект по марксистско-ленинской этике. Она не просто не успевает за временем, она вообще вся сформирована из заскорузлых, окаменевших цитат и ссылок, по ней видно, что она не думала, не рассуждала ни об одной идее, которые бросает ученикам в лицо с видом морализатора. Они вылетают из нее, подобно слежавшимся газетам из подписки “Правды”. И ведь кошмар в том, что она учитель, она могла бы достучаться до учеников, могла бы! У нее ведь получается командовать ими – они еще умеют слушаться и подчиняться, даже будучи распаленными собственной бравадой.

У ребят – у каждого будет своя Голгофа.

Павлик – получит свое никакущее образование, послоняется по жизни никем, устроится на работу каким-нибудь менеджером по продажам чего-нибудь кому-нибудь, пожирует в нулевые, получит кризисом по темечку и будет, скорей всего, наводнять сеть ностальгическими воспоминаниями об СССР, прославляя нынешнего рулевого и ругая прежнего.

Лиля – Лилю мне жальче всех. Для того, чтобы грамотно распорядиться своим телом в соответствие со своими планами, ей не хватает важных качеств, вернее, не так, у нее есть лишнее: сердце и совесть. В душе она девочка добрая и сострадательная. В сцене имитации изнасилования (а, как я говорила, эту сцену можно было провернуть исключительно с шестидесятницей, потому что если бы подобную сцену решились отыграть в моем присутствии, я бы села поудобнее, взяла бы яблоко и начала давать особенно ценные рекомендации, явно не способствующие возникновению подростковой эрекции, столь необходимой для собственно процесса) – так вот, в этой сцене Лиля повела себя как настоящая жертва, ей в голову не могло прийти, что ее друзья способны на такое даже в шутку. Она не оказалась способной подыграть – просто не поняв, что происходит. А это значит, она не цинична, не догадлива и не испорчена. Она просто отчаянно не хочет жить так, как ее мать и “те женщины из автобуса”, но еще не понимает, что нужно делать, для того, чтобы так не жить. Думаю, если у нее и получится стать женой “статусного человека”, то ее либо ждет вдовство, потому что редкий браток доживал до нулевых, либо – чуть позже ее все же обменяют на две по двадцать, потому что она постареет, расплывется и перестанет соответствовать своему мужу.

Однако, скорее всего, ничего у нее не получится. Помыкается, попытается пристроить себя, да и вернется к Павлику. Родит, расплывется – и услышит от своей дочери текст о том, что “жить как ты я не хочу и не буду”. И вот у дочки как раз может получиться: пристроить себя к какому-нибудь богатому туловищу в качестве содержанки. Мамина мечта реализуется в “деточке”.

Витька ждет одно: алкоголизм. Он уже вполне себе готов проспиртовать и без того проспиртованное. Чтобы Витек не спился, ему нужно дать стимул работать, работать много и хорошо, работать на себя. Реализации себя в то время – ждать не приходилось, так что, думаю, будущее Витька весьма прозрачно и печально.

Ну и Володенька. У Володеньки как раз в наше время все складывается прекрасно и даже лучше. Володенька явно либо в МИДе, либо бери выше, рулит в башнях. Все необходимые качества для прекрасного самоощущения в наше время у Володеньки имеются: он беспринципен, лжив, флюгерист, любит манипулировать людьми и совершенно лишен любой рефлексии. Очень ценный кадр для любой системы – поэтому вот за Володеньку я как раз совершенно спокойна. Такие нигде не пропадают.

Ну и наконец – посмотрев фильм, я задала себе вопрос: а что бы я делала на месте Елены Сергеевны? Я ж типа тоже педагог. И тут я поняла, что нашла бы выход. Мне было бы жаль ребят, скажу честно. И лично я бы рассадила эту компашку по разным углам и дала еще раз время решить контрольную. А потом – поменяла бы проваленные работы на те, которые они бы решили в моем присутствии за то же время. Причем я бы реально не помогала – но и не мешала. Я бы дала второй шанс – чтобы не придраться. Ты хотел попробовать еще раз? Вот тебе твой шанс. Я согласна пойти на должностное преступление ради твоего будущего – но ты будешь решать в моем присутствии, и честно, без булды. И если провалишь второй раз – ну селяви, тебе шанс был дан еще раз, у тебя не получилось.

Таким образом, я бы убила несколько зайцев. Вовочка бы оказался неправ в своей манипуляции, ситуацию бы было предложено решить неожиданным для него образом. У Витька бы появился шанс что-то сделать самому, попробовать исправить оценку самостоятельно, своим трудом. Ну и парочке Павлик-Лиля – был бы предоставлен шанс улучшить результаты. И знаете, что было бы в результате? Помимо того, что аттестаты реально были бы, возможно, спасены, у меня как у учителя бы появился действенный шанс что-то донести до этих ребятишек. Не просто заламывая руки констатировать, что “вы все конъюнктурное продуманное говно”, а реально попробовать заставить их задуматься, можно ли жить с той кашей в голове, которая у них варится. Нормально ли – торговать девственностью, придумывать планы выбивания ключей любой ценой, покупать-юлить-договариваться…

Достучаться можно, я со всей ответственностью заявляю: и единственным условием этого является неподкупность учителя. Ученик, который тебя не купил, – говорит с тобой на равных, даже если ты беднее его. У него просто нет никаких рычагов давления на тебя, ты – его учитель, а он – твой ученик, роли распределены и никоим образом не меняются.

Но увы – не Елене Сергеевне об этом знать. Ее несчастье состоит в том, что она усвоила прописные истины своей эпохи, но ни разу не задумывалась, как и почему они работают. Никто в этой ситуации не оказался гибким и снисходительным к друг другу. И если подростки редко сострадательны и гибки, то учитель же – мог поднапрячься… Хотя, впрочем… Тогда бы не было фильма и нам не было бы о чем думать.

2 thoughts on “Дорогая Елена Сергеевна и ее ученики”

  1. “Взяла бы яблоко и начала давать особенно ценные рекомендации” – ШЕДЕВР!
    Сделала мой день ))
    И зная Ирину,- ведь она действительно бы так и сделала 😀
    А горе-секс-теРорЫсту – пришлось бы пройти через девять кругов адского позора, самого жуткого за всю его жизнь.

    Reply
  2. Смотрела фильм один раз. Сразу после выхода. Испытала острое чувство неловкости за режиссёра (полное незнание школьных реалий того, да и последующих времён).
    Здесь вопрос героя (героини). Герой – 1.среднетипичное нечто 2.единственный-неповторимый, зовущий к подвигу (подвиг многих – т.е. опять типизация).
    У Рязанова, Вы 1000 раз правы, ходульный манекен из песни Райкина (“Эй, человек! Эй, манекен! Вы что, своих не узнаёте?”). В 1988 г., будучи на практике в школе, я САМА приглашала выпускников-претендентов-на-медаль ПЕРЕПИСЫВАТЬ экз.работы. Город-миллионник, есличо… А Рязанов-то и не знал…
    Есть у мЭтров хорошие фильмы, а есть плохие (к вопросу о “сгнившем” Макаревиче, Ахеджаковой и проч.). “Забытая мелодия”, “Ел.Серг.”, “Убить дракона” – увы мне, грешной, плохие (хоть ТАДА я была в восторге и просила добавки). Есть один критерий. Мой неуклюжий и смешной однокурсник ещё в 1988 пытался мне втолковать. Я гордо не верила. Не понимала. Не хотела понять. Критерий один – художественность. Сейчас, на 6-м десятке, дошло…

    Reply

Leave a Comment