Дожили… Дошкандыбали… Вот и Страстная вышла на свой пик, сегодня самый скорбный, самый трагический день года.
Вчера на чтении Двенадцати Евангелий в полутемном храме, держа в руках свечи, мы шаг за шагом проходили с Христом Его путь. Как же Ему было трудно, как тяжело с людьми. Облекшийся в нашу грубую плотяность (а вы вспомните даже опыт переживших клиническую смерть, все они хором говорят о том, как тяжко было возвращаться в тело, неповоротливое, тяжелое, показывающее нам мир словно сквозь серую грязную тряпку, что же тогда говорить о воплотившемся Боге – каково Ему было становиться человеком) – Он почти все время страдал от непонимания. Принесший в мир весть о том, что отныне все будет иначе для человечества, Он все время сталкивался с тем, что люди слишком тупы, слишком неповоротливы в своем разуме – и даже Святой Дух, подсказывая им, КТО и ЧТО принес в мир, все равно не мог до конца раскрыть их духовные очи для понимания Истины.
Христу приходилось общаться с учениками, как терпеливому педагогу с не слишком разумными учениками: притчами, примерами из жизни, чудесами. А ведь были еще и книжники с фарисеями, которых в их ненависти не могло убедить ничего.
Я с большим трудом представляю себе, как воспринимали Христа современники, не просвещенные Святым Духом. Ну вот представьте себе, сейчас явился бы Он на землю и стал общаться не с интеллигенцией, не с элитой, не с учеными и художниками, даже не со священством – а с коллекторами, выбивающими долги, с проститутками, бомжами, простыми работягами вроде рыбаков или строителей, с цыганами и презираемыми всеми обитателями гетто… Это их Он лечил, просвещал, среди них Он отбирал учеников… Их детей он спасал от последствий родительского образа жизни… А мы все, считающие себя “хорошими” – как бы восприняли Его? Есть гарантия, что мы бы не оказались в толпе, в воскресенье кричавшей “Осанна!”, а в четверг – “Распни Его! Кровь Его на нас и наших детях!”? Я не обольщаюсь на свой счет, друзья моя, совсем не обольщаюсь… Честно глядя себе в глаза, я понимаю, что нет во мне веры женщины, произнесшей великие слова о псах, поднимающих крохи со стола господ… Потому что такая вера – она у самых сильных духом… А что мы, ежедневно распинающие Его своими грехами и грешками… Ведь вполне возможно, что и мы бы не узнали Его, живущего совсем не так, как нам кажется правильным.
Одна нам надежда – на Его бесконечное милосердие, которое поможет нам доковылять до Петра, держащего ключи от Царствия Небесного…
Как жилось Ему среди людей? Тяжело… Три евангелиста, Матфей, Лука и Марк, повествуют о земных годах Христа довольно скупо, и только у Иоанна можно прочитать о том, насколько терпеливо Христос говорил с людьми, которые зачастую не просто не понимали Его, а ужасались и уходили, столкнувшись со словами о том, что не пьющий Его Крови и не ядущий Его плоти не может попасть в Царствие Небесное. Или выслушав о том, что развод – это прелюбодеяние. Или о том, что ударившему нужно подставить другую щеку. Или о том, что тяжело богатому войти в Царствие Небесное, проще верблюду пройти через Игольные уши (есть версия, что так назывались очень узкие ворота в Иерусалим, вроде таможни, через которые груженым верблюдам пройти было невозможно, их нужно было разгружать, а привратники осматривали товары и брали с них налог). Парадоксальность слов Христа была во всем: Он ведь и правда пришел исполнить Закон, но напоминал людям, что Закон – это не тупой сборник правил, что в Законе есть не только требование, но и милосердие человека к человеку.
ЗАЧЕМ же действительно Он пришел на землю, кажется, до Его крестных страданий не понял никто. И Он оставался один на один со Своей Чашей – Его Преображение на Фаворе апостолы видели и были поражены им, а вот в Гефсиманском саду Он был один, молясь до смертного кровавого пота, ужасаясь тому, что должно произойти с Ним… А апостолы спали… И только ангел утешал Бога, ставшего человеком, готовящимся встретиться не просто со смертью… Бог готовился встретиться с тем, чего не создавал – и что ворвалось в мир по нашей вине. И если мы, привыкшие жить в смертном мире, ужасаемся смертному часу, то каково было Ему – готовящемуся не просто к смерти, а к самой чудовищной и безобразной смерти, изобретенной Его созданиями? А рядом – никого… Предатель уже сделал свое дело и ведет к Нему солдат с оружием и светильниками, современным языком говоря – к безоружному шла до зубов вооруженная профессиональная группа захвата. И спят ученики… И спит тот, кто отречется от Него до того, как крикнет петух…
А ведь Ему – не просто умирать. Ему умирать СО ВСЕМИ ГРЕХАМИ от начала мира и до его конца. Все мы знаем, каково умирать колдунам, так они тянут на себе груз своих грехов, что же говорить о Христе? Он ведь с самого начала понимал, что иначе – никак, что иначе – как будет Богу проникнуть до самых глубин ада, чтобы вытащить оттуда непутевое создание, чтобы и у нас, у всех, которым еще суждено прийти в этот мир, была надежда на то, что мы тоже не останемся там, среди падших ангелов, в месте, не предназначенном для людей, в НЕ-ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ месте страданий и скорби… И выступает кровавый пот на лбу – от знания того, что случится через считанные минуты, а ведь откажись, произнеси слово – и легионы ангелов сойдут и защитят, оградят, пронесут чашу мимо… “Но да будет воля Твоя, но не Моя…” – и начинается…
Три года учивший, исцелявший, объяснявший, исходивший всю страну пешком, изнемогавший в жару и стужу, ненавидимый большинством народа, любимый малым количеством простых отверженных людей да немногими тайными Его учениками из знати, под конец Своего служения совершивший воскресение четырехдневного, уже смердевшего трупа – и все равно объявленный одержимым бесами богохульником, Он выходит на Свой последний путь страданий и слез… Евагелисты довольно скупо повествуют о Его последних днях, потому что не вместить той боли, того страха, тех страданий, которые выпали Ему, одиноко стоявшему перед орущей кровожадной толпой. Его уже били, бичевали, с Ним уже играли в гнусную игру “Царь на день”, самую древнюю игру человечества, восходящую к кровавым древним культам принесения в жертву царя-жреца. Ко времени Христа культ выродился в забаву солдатни – когда узника одевали в багрянец (по законам Римской империи багряные одежды мог носить только император, всякому иному за это полагалась смертная казнь. Раз узника все равно казнить – так его можно и одевать во что угодно), плели ему на голову венок из колючек, даже одна из которых распарывала человеческую кожу до мяса, давали в руки скипетр, символ царской власти – а потом били и кричали, мол, угадай, кто ударил. Кстати, а вы помните, что у нас в детстве тоже была такая игра? Водящий становился спиной к играющим, и к нему должны были либо прикоснуться, либо – в более жестокой версии – его должны были ударить, а он должен был угадать, кто. Наследие той самой игры… Знали ли мы, во что играем?
Сил нести крест у Него уже не было… Симон Киринеянин, по Преданию ставший потом христианином в Риме, помог втащить крест на Голгофу… А дальше – началось то, что узнали мы благодаря Туринской плащанице. Боль от перебитых нервов, жара, жалящие жирные слепни… Нехватка воздуха, потому что распятые руки мешали дышать и мышцы все время сводило судорогой, чтобы сделать каждый вдох – нужно было приподниматься вверх, а каждое движение – приносило нечеловеческие страдания, ведь в нервах – вбиты грубые гвозди с заусеницами… И так хочется пить, а вместо воды дают уксус и желчь… И ор, ор, смех, глумливые крики о том, чтобы сойти с креста при помощи ангелов… И Мать остается одна, совсем одна… Их ведь совсем немного, в ужасе стоящих у креста последних верных… И распятые рядом два разбойника, переругивающиеся между собой… По Преданию, благоразумный разбойник, утихомиривший другого, поносящего Иисуса вместе с толпой, уже когда-то встречал Христа. Когда Богородица с Иосифом бежали в Египет от Ирода, по преданию, их встретила шайка жестоких разбойников. Ну что сделал бы с ними, крепкими молодыми мужчинами, старик Иосиф? И вдруг вожак разбойников увидел Младенца и поразился Его красоте. И запретил грабить и убивать эту семью. И Богородица сказала ему, что они еще с этим ребенком встретятся… Вот и встретились – первым разбойник вошел в Царствие небесное, раньше Адама, раньше Ноя, раньше Авраама и Моисея. Он, пощадивший когда-то беззащитного старика, Деву и Младенца, защитивший Распятого от ругани своего подельника, поверивший в последние мгновения жизни тому, что рядом – принимает добровольные страдания невинный Бог…
И настал страшный час крика “Боже мой, Боже, для чего ты меня оставил?!”, и было произнесено: “Свершилось!”, и преобразился мир, помутилось солнце, разодралась завеса Храма, настала тьма и земля извергла мертвецов – познавший смерть Бог низвергся в ад до самых его глубин. Разбились врата ада и смерть отдала власть Свету и Любви, просветившим мрачные лабиринты до самого последнего уголка. Ожидавшие спасения праведники и не знавшие Христа до самого последнего мига – все получили свой шанс уйти с Ним. От них требовалось так мало и так много – веры. Наш Бог никогда и никого не тянет за Собой насильно: и на земле Он творил чудеса только верой людей – и в аду, протягивал руку тем, в ком была хоть крупинка, хоть малое горчичное зерно веры, дававшее человеку шанс вознестись вместе с Богом на том самом гигантском древе, выростающем и малого зернышка.
Древо, даровавшее Богу смерть, нам оно даровало Жизнь.
Сейчас мы, проживающие Страстную Пятницу, знаем, что еще немного – и будет Воскресение, будет Пасха, Христос воскреснет, победив смерть и ад. Но им, ученикам, Матери, братьям и сестрам – у них ведь этой надежды не было. Они, молча сидя в полутьме горницы, не зная, что скоро, скоро просияет свет надежды и Он вернется преображенным, таким, какими мы можем стать, если выберем Его, а не тьму грехов. Какие же мы счастливые, что знаем эту надежду – насколько мы счастливее их, проведших праздничную субботу в горе и слезах.
Скоро, очень скоро мы обнимемся и закричим радостно: “Христос воскресе!” Но пока – пока этот крик спрятан глубоко. Потому что сегодня Пятница, мы вспоминаем Страсти Христовы, час за часом проживая весь тот ужас, которым заканчивался земной путь Спасителя. Ты смог, Боже, Ты смог. Ты не отказался и не пронес чашу страданий мимо себя. Ты испил ее – подарив нам надежду на то, что мы тоже когда-нибудь, преодолев земной путь, увидим врата Твоего Царствия. Ты только помоги, не призри нашей немощи, не бросай нас. Потому что без Тебя – никак…