Кугутство как основа трендсеттерства

Часто мои статьи не просто приходят ко мне в голову, а навеваются разнообразными музами. Вот сейчас тоже выношу благодарность другу, сработавшему музом и приславшему часть материала.

Читающие меня достаточно долго должны были заметить, что рубрика о шике и блеске пополняется с пугающей скоростью, но в 99% случаев герои рубрики – украинцы и россияне, хотя “наши западные партнеры” тоже не лыком шиты и регулярно умудряются появиться на фоточках в весьма странных одеяниях.

Но все же есть существенная разница.

Вот смотрите, это Гуччи:

Или лондонский фэшынвик

Оценили?

А теперь наше, родное, Одесса

Замечаете, в чем разница?

Да, в Гуччах и прочих изысках самого крезанутого подиумного дизайна можно увидеть нечто отвратительное, идиотское, несочетаемое, можно увидеть все, что угодно: страшненьких моделек, копий кончитвурст, любые перверсии и запредельные новшества. Но одного не отнять: качественного отшива изделия и таких же качественных тканей. Не отнять и другого: в самом сумасшедшем и отвратном изыске западного креатива нет той придури, которая отличает наших.

Западная придурь вся – в неких рамках “дозволенного”, дизайнер как будто говорит: “Вот сейчас я создам коллекцию, которая вырвет вам мозг и зальет глаза кислотой, вы возмутитесь, вы будете меня пинать, ну вот я такой, весь такой загадочный и внезапный”. То есть он определяет не только рамки дозволенного, но и неким образом осознает, что нарушает все каноны тенденций, сочетаемости и общего золотого сечения. Выбора ведь нет – по сути все модные новинки были опробованы веком двадцатым и ничего нового придумывать не получается – не голыми же ходить. Если вы заметили, век 21 просто переосмысливает идеи века 20, добавляя в них серьезную струю идиотизма (мое мнение). Честное слово, лучше бы просто возвращали идем без переосмысления.

Наши же – поражают тем, что совершенно серьезны. По-звериному серьезны по отношению к себе, своему “творчеству” и “самовыражению”. Вы думаете, все эти великолепные телки с пузами в атласах, престарелые мессалины в лиапёрдах и шалавистого вида молодки в гипюрах – они хотя бы где-то на бэкграунде осознают, как выглядят? Да нифига подобного, они полны величия, самолюбования и ждут от зрителей того же.

Я часто обсуждаю с доктором Пиндершлосс опубликованные выпуски Шика и Блеска и один вопрос не оставляет нас: КТО отшивает наряды, надеваемые светским зоопарком на тусовки? Да, частично это те самые гуччи-прады-валентины, но и их фэшонисты умудряются обыгрывать так, чтоб сам автор, буде он увидел свое творение на телесах вышеозначенных бледей, впал бы в саморазрушительные терзания мытця, покинутого музой.

Вот смотрите:

Три дивы. Самая левая – выползла без бюстгальтера в чем-то шелковом. Платье сидит чудовищно – помимо того, что грудь слегка не там, где ей положено быть, оно морщит под мышками, плохо легло на животе, а уж выбранный цвет, с которым дамочка сливается вместе со своими “золотистыми” плохо уложенными волосами и “золотистым” же оттенком кожи – дополняет и без того печальную картину “красная дорожка силами нашего колхоза”. Далее – передний план. Мадам Грицацуева в платье имени цвета электрик – разумеется, мнила себя Гвинет Пэлтроу вот в этом.

В ее голове ничего не смешалось, я уверена. Именно Гвинет и именно в этом платье. Правда, Гвинет, по ее мнению, сильно лоханулась, не добавив к творению Тома Форда некой “изюминки” в виде фески с бантом, прибитой к темени чуть кривовато (где кривовато – должно символизировать задорность). Поэтому она развила идею Форда и Пэлтроу, ничуть не постаравшись сравнить себя с Вандербильдихой   оскароносицей и подумать, стОит ли вообще выходить на бой.

Ну и последняя дама с фотографии. Лиапёрд, бант, цветочные аппликации, ленты патриотических цветов. Все это на одном платье. Ну и далее – безбелье, нательный крест, бусики и сережки типа Тиффани. Красная нить (сами знаете, чего символизирует, хотя, возможно, это просто от порчи и сглаза, как завязывала баба Одарка у ридному сэли фэшонисты) и браслетик. Ботокс, филлеры. Холст, масло нерафинированное с Привоза. Прическу собирала сама.

 

Ну вот что по этому поводу можно сказать? Да ничего, пока не привлечешь главный феномен всего происходящего: кугутство. Ничем не выводимое, навеки впечатанное на молекулярном уровне, передаваемое по наследству из поколения в поколение. Кугутство рогулей, видевших в доме господ яркие вещицы и решившие этим вещичкам подражать. Ничуть не сомневаясь, что те самые яркие вещички могут быть скопированы не в фарфоре, а в глине, не в шелке, а в беленом льне, не в песцах, а кошках.

Наш век – вообще век торжества странных идолов. Вспомните, наши бабушки восхищались дивами Золотого века Голливуда, несравненными Вивьен Ли, Элизабет Тэйлор, Мэрилин Монро и Авой Гарднер… Роскошь красивых лиц, подтянутые тела с великолепными изгибами женственности, одеяния невыносимой красоты, струящиеся, переливающиеся, текущие… И бриллианты… и меха… Неземные создания в одеяниях богинь…

Мамы – перешли на подражание Катрин Денев, Бриджит Бардо, Мирей Матье… Все еще прекрасные женщины, лоск француженок, едва ощутимый флер загадочности и неяркого шика. Позади послевоенная страсть к блеску и гламурной роскоши, теперь – роскошь заключается в простоте и изысканности кроя, стрижкам волосок-к-волоску, изяществе женщины из города-сказки.

Мы, поколение 90-х – восхищались супермоделями, Линдой, Наоми, Синди, Ясмин, Кристи… уверена, мои ровесницы – без фамилий тут же догадались, кого  я имею в виду. Все еще красавицы, все еще женственные, все еще сногсшибательно одетые… но это уже эклектика, это последние трепыхания моды, открывшей для себя все новинки – от отказа от корсетов до ношения женщинами лосин неоновых цветов.

Нынче – все покрыто скорбью и печалью. В моде – странные дамочки-гурыни, избравшие своим призванием открывать личную жизнь на страницах инстаграммов и реалити-шоу. Кумиры вуайеристов, не имеющих собственной жизни и предпочитающих наблюдать за маловнятной игрой “в страсти” то задастой глупой армянской женщины, то “голливудских домохозяек”, то дочек забываемых толпой кумиров прошлого. Дамочки эти не отличаются ничем, кроме бесстыдства и шедевральной, практически медицинско-клинической глупости, выражаемой в ведении “войн” на тему, кто что сказал и кто сфотографировался голой, а кто – недостаточно голой. Наблюдатели – если это не случаи энтомологического интереса к бесконечности, именуемой человеческой глупостью – находятся примерно на том же этапе деградации, как и кумиры. То есть легкая степень олигофрении, прямо как у украинского парламентского спикера.

Но есть, есть линия водораздела.

Каким бы тупым ни был местный наблюдатель-подражатель, он все еще находится под влиянием местной традиции “богатством светят только выходцы из гетто”. “Дорохобохато” – признак разбогатевшего парнишки из трущоб и его телочек. На просторах нашей необъятной родины рогульства и кугутства – “дорохобохато” – признак успешности и признанности. Надеть на себя все лучшее сразу без озабоченности вопросами сочетаемости и общего вида – признак селюка в худшем смысле этого, то есть селюка, выбившегося в господа и демонстрирующего односельчанам, сколь успешным и крутым он стал, особенно по сравнению с ними, смердами.

Именно поэтому на светских раутах необъятной нашей родины – тусуются толпы полусвета, состоящего из выбившихся “в люди” селюков, демонстрирующих все лучшее сразу. Именно нам, смердам, демонстрируют они все, чего достигли в процессе выбирания из сел и пролетарских районов. И подобно бабам крестьян, разграбивших господскую усадьбу, они тащат, тащат и майсенский фарфор, найденный у господ в гостиной, и купеческие лубки, подобранные в людской; и шелковые персидские шали, сорванные с господских дочерей, и декоративные лапти, висевшие в светелке у нянюшки старого графа как память о ней; и бриллиантовые сережки, вырванные из ушей жены графа, и коралловые бусы, потерянные чернавкой в процессе уборки в господской ванной… Все это тащится, тащится, увязанное в узлах… А потом носится “на гуляньях” скопом, без разбору, без задумывания, что откуда…

И невдомек им, что мы, предполагаемые смерды, можем урываться с этой эклектики вполне себе искренне, ожидая новых премьер с трепетом и нетерпением. Ибо – доставляет. Потому что мы действительно смерды, нам незнакома эта рогульская самоуверенность в собственной неотразимости, помноженная на гордость от наздобутого. Мы действительно подсажены на их гастроли – просто потому, что такого цирка мы отродясь не видали, и даже больше – всякий раз, когда мы созерцаем их луки, мы понимаем, что нам – слабо. И гуччам с габбанами слабо. Даже если мы сильно извратимся и попробуем – мы позорно проиграем. Так что остается одно – восхищаться и угорать.