Все, наверное, слышали о деле медицинской сестры из штата Джорджия Адриане Смит, получившей на ранних сроках беременности (7-8 неделя) серьезное осложнение – множественный тромбоз, который привел к инсульту и смерти мозга.
Адриана задолго до беременности подписывала согласие на отказ от реанимации, ее семья тоже была готова отпустить с миром присоединенную к аппаратам жизнеобеспечения женщину, но вот тут и вступил в силу закон о запрете абортов: если у плода можно услышать сердцебиение, аборт невозможен. Врачи то ли побоялись попасть под силу действия этого закона, то ли их запугало руководство больницы – но в результате мертвую женщину оставили лежать в палате и по сути служить инкубатором для нерожденного плода.
Ребенка планировали дорастить в матке мертвой матери до августа месяца, но тело начало выказывать признаки разложения – и было решено проводить кесарево сечение. Мальчика извлекли, при рождении весил он немногим больше полукилограмма и по развитию соответствовал 27 неделям. Все возможные осложнения у него имеются и сейчас все будет зависеть от Господа Бога и врачей – насколько инвалидизированным будет это несчастное дитя. Кстати, медицинских счетов за этот срок накопилось на 2 миллиона долларов – это на поддержку беременности у мертвой женщины, а уж сколько накопится на реабилитацию младенца – страшно подумать. Если я не ошибаюсь, в Дрездене спасли ребенка родившегося на 26 неделе – и стоило это около 3 миллионов евро (так это европейская медицина без бешеных сговоров страховых компаний, фармы и больничек). Счета за реабилитацию Шанса мне сложно даже представить.
Хочется надеяться, что счета эти не будут выкачены семье, которая с самого начала просила врачей не делать того, что они сделали, а если будут, так найдется адвокат, который их защитит от произвола страховщиков.
А теперь давайте посмотрим на этот случай с этической точки зрения. Сколько копий было сломано в дискуссиях о запрете или разрешении абортов, сколько крика было, сколько пролайф высказываний с высоких трибун и в частных разговорах. Но сколько ни выступай и не доказывай, что пролайф – благое дело, рано или поздно мы утыкаемся в то, что как только государство начинает вмешиваться в проблему рождаемости и абортов, ничего хорошего из этого не выходит.
Аборт – это однозначное зло, никто это не оспаривает, это аксиома, но запрет на аборты поднимает целый шквал таких проблем, которые оказываются не меньшим, если не большим злом. Женщины всегда и во все времена вытравливали нежеланный плод – рецепты изгнания плода имеются у всех народов и у всех культур; над тем, может ли врач помогать женщине избавляться от нежеланной беременности, споры ведутся со времен Гиппократа и до наших дней. Аборты были, есть и будут – пока человечество существует как вид. И вот вам – подоспела новая иллюстрация, в какой кошмар может обернуться запрет на аборты, если появляется он там, где медицина развилась до такой степени, чтобы сохранять труп в качестве инкубатора.
Посмотрите на эту историю с общечеловеческой точки зрения. Пролайф “интересы” ребенка 7 недель даже не отроду, а от момента зачатия, были поставлены выше интересов матери, которая заслужила покой, а не надругательство над ее телом, с какими бы благородными целями оно ни осуществлялось; они оказались выше интересов ее несчастного мужа и старшего ребенка (я не могу себе представить, что испытывал оставшийся сиротой мальчишка, который наверняка так и не понял, жива мама или умерла), ее родителей и другой родни – которых просто поставили перед фактом, что “тут сейчас быстренько выносим вам ребеночка без гарантий того, что он будет здоровым”, а дальше – мы свое благородное дело сделали, а вы живите как умеете. Хороните дочь, жену и мать, которую вы даже не могли оплакать, потому что технически она была мертва, но у нее не было могилы и ее тело жило, тогда как душа давно покинула свою обитель… Потом выхаживайте ребенка, у которого обязательно будут нарушения – вопрос лишь в том, что это будет плохое зрение и ДЦП – или нечто более страшное вроде эпилепсии, отставания в развитии или других глубоких поражений мозга, ЦНС и внутренних органов. Ну и будьте бесконечно в центре внимания, ведь этого ребенка еще долго будут изучать медики и психологи, а простой люд в лице журналистов еще долго будет “приходить говорящую собачку посмотреть” – и дай Бог, чтоб хоть оплачивали этот просмотр, чтобы было на что лечить и учить.
Я уже молчу о другом. Эпигенетика с каждым годом дает нам возможность все больше и больше узнавать о внутриутробном развитии плода – и о том, что именно на него влияет и в какой степени. Контакт с мамой и папой, ближней родней – у ребенка устанавливается задолго до рождения, лингвисты подозревают, что модель языка закладывается в мозге ребенка еще внутриутробно – были исследования плача, которые показали, что интонирование плача зависит от интонирования языка родителей ребенка. Французские дети плачут с повышением тона, а русские – с понижением, то есть так же, как мы говорим на этих языках. Изучение потомков голодавших во время войн – показывают, что если мама во время беременности голодала, у детей еще долго, не одно поколение, будет расстройство пищевого поведения, хотя на момент их рождения голод прекращался и их мамы начинали питаться более-менее нормально. Очень многое зависит от того, желанный ребенок появляется у мамы, или нет, психологам еще предстоит выяснить, как влияет на психическое здоровье ребенка тот факт, что он вынашивается суррогатной мамой, которая обязана отстраняться от ребенка психологически, чтобы не привязываться к нему.
А в случае малыша Шанса – его вынашивала даже не суррогатная мама, он развивался в мамином трупе, и достали его из этого трупа только тогда, когда начался процесс разложения. И ладно, бывает, что мама попадает в аварию, когда ребенок уже почти жизнеспособен, на 7-8 месяце, и врачи додерживают его в теле матери, чтобы дать возможность легким раскрыться или дозреть сетчатке глаз. Но 7 недель – это же очень мало, это исчезающе мало – чтобы решится на этот злой эксперимент вопреки воле всех, кто имел отношение к этой женщине.
У человечества все время получается так – любое добро оно может обратить во зло, и самую благую идею сделать собственной противоположностью. Однозначно хорошая идея сохранения жизни зачатого ребенка – превращается в череду законов, которые работают не точечно, в каждом конкретном случае, а как кузнечный пресс, он манипулирует политиками, обывателями, врачами и медсестрами, и из страха получить проблемы, все они могут сотворить из этого добра очень нехорошие вещи. Защита жизни плода как следствие запрета на аборты – приводит к тому, что женщины все равно будут стремиться искать способ избавиться от нежелательной беременности, и будут искать не профессиональных врачей, а повивальных бабок, могущих лишить их здоровья и жизни. И сколько их будет – осиротевших в результате смерти матери от нелегального аборта детей, сколько будет вдовцов, потерявших дочь матерей и отцов.
Недавно я слышала по новостям, что в аборте отказали 13-летней девочке, изнасилованной собственным дедом. Сама еще ребенок, она носит плод инцестуального преступления близкого родственника – и в качестве “облегчения участи” ей пообещали изъять рожденного ею собственного дядю или тетю в “фостерную семью”. Ну в этой новости же прекрасно все – одного ребенка спасают за счет психического и физического здоровья другого ребенка, а потом спасенного ребенка сделают сиротой, чтобы “облегчить участь” его матери, у которой ее ребенка отнимут. Зато пролайф, зато можно приосаниться и рассказать избирателям, насколько ты крут, спасая “жизни нерожденных детей”.
Ребята, так нельзя. Так просто нельзя. Если вы уже лезете плясать на этих граблях, так хотя бы дайте люфт, дайте возможность рассматривать аборт как необходимость в каждом конкретном сложном случае, дайте людям выбирать – да, из двух видов зла, но, как выясняется, иногда одно зло они могут выдержать, а второе – будет для них слишком невыносимым, чтобы жить дальше. Да, в нашем скотском мире иногда бывает именно так: ты выбираешь меньшее зло, чтобы не преумножить зла.
Человеческая история слишком наглядно нам показала результаты запрета на аборты и в США, и в СССР – до такой степени показала, что не самые гуманные в мире правительства были вынуждены пойти на попятную и вновь разрешить медицинский аборт.
Но человечество необучаемо – не прошло и ста лет, как вновь выходят вооруженные “святыми знаменами жизни” борцы за все хорошее, провозглашают священную борьбу “за жизнь нерожденных детей” – а потом мы имеем вот такие ужасающие истории с неизвестным концом.
Пожалуй, теперь единственным шансом малыша Шанса будет тот, что всемогущий Господь может сделать добро даже из зла, но сколько же мы, люди, будем творить зло, а потом оглядываться – когда будет исправлено “дело рук наших”. Не зря ведь в Псалтири эта мольба повторяется дважды. Автор уже тогда знал, как обстоят дела в нашем мире.
Есть хорошая пословица: заставь дурака Богу молиться, он лоб расшибёт. И в описанном вами деле произошло именно это. По крайней мере, мне так кажется. И подобного рода казусы возможны при применении любого закона, не только о запрете абортов.
Значит ли это, что законы вообще лучше не принимать и не применять?
Не думаю. Насколько я знаю, в англосаксонской правовой системе существует понятие разумности. И в прошлом судьи старались избегать принимать абсурдные решения, ссылаясь на здравый смысл. Но в наше время здравый смысл не в почёте, а мир всё больше напоминает театр абсурда.
Что касается конкретно абортов, то неужели из-за таких редких казусов нужно предоставить право родителям убивать своих детей?
Можно, конечно, мне ответить: ты не женщина, ты детей не вынашивал, не тебе об этом судить. Поэтому я как-то решил спросить об этом жену, что она думает как женщина с медицинским образованием и как мать. Её позиция оказалась более жёсткой, чем моя: если положить на одну чашу весов страшную участь десятков миллионов убитых детей и участь тысяч женщин, умирающих в результате подпольных абортов или переживающих какие-то другие трагедии, то трагедия убитых во чреве перевешивает.
Кроме того, жена мне часто показывает, как аборт сказывается на психике женщин, которые его сделали. Они все очень травмированы. Многие становятся грубыми, жёсткими, мужеподобными, душевно тупыми. Другие невротизируются. Бывают и другие последствия.
И даже это не всё. Душевное состояние матери сказывается на детях. Выжившие дети у женщин, делавших аборты тоже травмируются, порой очень сильно. Я это видел на примере одной своей родственницы, которая просто физически не может находиться в храме, ей там тошно. При том что крещёная и не оголтелая атеистка. Кстати, и с мужем, за которого вышла по большой любви, отношения у неё очень плохие. Это тоже часто бывает после аборта – отец и мать убитого ими ребёнка охладевают друг к другу.
Учитывая, насколько широко были распространены аборты в советское время, да и после, можно с уверенностью сказать, что многие духовные, моральные проблемы российского общества вызваны именно массовыми абортами.
Отцы Церкви были не дураками, когда самым жёстким образом осуждали убийство во чреве. Они очень хорошо понимали, что это один из худших видов убийства.
Поэтому я, конечно, против крайнего формализма, и думаю, что закон должен предусматривать исключения в каких-то совсем особых случаях. Например, если приходится выбирать между жизнью матери и ребёнка, решение должна принять мать. И в случае, описанном вами, тоже следовало бы дать ребёнку умереть, мне так кажется, хоть я и не уверен в своей правоте.
Но в любом случае государство должно жёстко ограничивать аборты. Аборт – не личное дело, он отравляет духовную атмосферу во всем обществе.
Антон, я понимаю, что мнение жены для вас очень значимо, но чисто статистически – практически каждая женщина СССР проходила через аборты, часто не один и не два. Я знаю это наверняка, потому что интересовалась статистикой. Так вот, вы помните массы мужеподобных женщин с убитыми душами, охладевающими к супругам? Я о массовости говорю, потому что оральные контрацептивы появились сильно в 80-х годах, а до этого – абортарии были полны хоть вчерашними школьницами, хоть матерями семейств, хоть уже воспитывавшими внуков предменопаузальными случайными залетными.
Гм… практически каждый из нас является ребенком женщины, проходившей через абортарий. Ваши одноклассники, ваши друзья, ваши родные – все являются такими детьми. Мы все травмированы – и я сильно сомневаюсь, что эти травмы, о которых мы не имели ни малейшего представления, как-то на нас влияли.
Так что, Антон, обобщение – вещь обоюдоострая.
Ещё в абортах есть такой нюанс. Решив убить своего ребёнка, женщина делает это не сама, а руками врача. Таким образом, гинекологи становятся серийными убийцами. Я помню гинеколога, которая вела первую беременность моей жены. Чудовищно мрачная тётка с взглядом, тяжёлым как могильная плита. От неё просто веяло смертью.
Вам не жалко эту женщину? И вы не думаете, решившие сделать аборт, на страшном суде ответят и за убитую душу этой женщины?
Третий момент. Я ваш давний и верный читатель, и заметил, что это у вас не первая публикация, в которой вы возмущаетесь запретом абортов.
Мне очень интересно узнать, а что вы думете о проблеме принуждения к абортам? Она вас совсем не интересует?
Не знаю, может сейчас что-то изменилось, но ещё недавно это была массовая практика в России. Во время первой беременности моей жены врач ей сказала: “У вас большой риск рождения ребёнка с синдромом Дауна. Будем делать аборт?” Жена у меня к подобным вопросам основательно подготовилась и знала, что “высоким” риском у нас называет 1 к 200, поэтому тут же спросила: “А какой именно риск?”. Врач не хотела отвечать, но в итоге вынуждена была признаться, что не то один из 180, не то из 190, точно не помню. Естественно, ребёнок родился у нас безо всякого Дауна.
А ведь большинство женщин этого не знают. И многих в подобных случаях удаётся уговорить убить своего ребёнка.
И “высокий риск синдрома Дауна” – далеко не единственная причина, по которой некоторые врачи просто гонят женщин на аборт. Тут и медицинские, и социальные показания. Врачи, порой не особенно компетентные, кое-как осилившие медвуз, решают жить человеку или не жить, берут на себя функции Бога.
Не хотите что-нибудь написать и на эту тему? Мне кажется, вас, как православную христианку, она не должна оставить равнодушной.
Тем более, кто сказал, что люди с синдромом Дауна или другими врождёнными болезнями не имеют права жить? Уж точно, не Православная Церковь. Святитель Игнатий Брянчанинов писал, что инвалиды необходимы для христианского общества – они дают возможность христианам проявлять (и воспитывать в себе) милосердие и жертвенную любовь.
А сколько было святых с врождёнными увечьями! Вспомним хотя бы слепорождённую блаженную Матрону.
И те же дауны, как правило очень добрые и чистые души, они нередко тонко чувствуют Бога, святыню, молятся, порой ведут такую духовную жизнь, на какую многие “психически здоровые” не способны.
Вспоминаются слова отца Серафима (Роуза) о “чумном воздухе двадцатого века”. Воздух двадцать первого века ещё “чумнее”. Мы все им надышались, и вот уже даже нам, православным, воцерковлённым, начитавшимся богословской литературы тоже хочется жить весело и беззаботно, порхать по мотыльками и попивать сладкий нектарчик из каждого цветочка. Сам такой, знаю. А инвалиды, “не вовремя” родившиеся дети, дряхлые старики, замотанные многодетные мамаши нам мешают – требуют заботы, сострадания, одним своим видом портят настроение. Да ещё, заразы такие, не вносят вклада в ВВП и живут на наши деньги, на налоги, которые мы платим!
Вот и хочется от них избавиться. Но мы же люди гуманные и даже как бы христиане. Мы не можем просто так взять и отправить их на тот свет, предрассудки мешают. Поэтому мы ищем себе оправданий.
Вот случай малыша Шанса – видите какой ужас этот ваш пролайф! Даёшь легальные аборты! Пусть рождаются только здоровые, только желанные, только красивые! Чтобы нам на них было смотреть приятно. А в результате – миллионы убитых детей и искалеченных женских судеб.
Или покажут нам по телевизору невыносимые страдания неизлечимо больного, который стонет: “Скорей бы уж Бог прибрал!” и скажут: “Разве не гуманно помочь ему умереть?” И вот уже во Франции появляется закон об эвтаназии, по которому под страхом уголовной ответственности запрещено отговаривать человека от самоубийства (самого страшного греха, как учит нас Церковь). А в Канаде усталому нищеброду, обратившемуся за медицинской помощью могут посоветовать эвтаназию. А в Бельгии разрешается “эвтаназировать” даже маленьких детей. Куда как гуманно! Особенно по отношению к нам, здоровым, разумным и красивым, которым так неприятно видеть чужие страдания.
И так, под соусом гуманности, в мире воцаряется та самая “культура смерти”, о которой одно время любили говорить католики. Убийства, самоубийства, отказ от деторождения, от семьи вообще. И всеобщее стремление к пустой глянцевой жизни “для себя” – с развлечениями, приключениями, приятными псевдодуховными экспериментами, дубайским шоколадом и лавандовым рафом с семенами чиа.
Красота! Но к такой ли жизни призывает нас Распятый Господь?
Антон, а вы точно живете в Российской Федерации? Это когда ж у вас принуждали к абортам (про советское прошлое и “святые 90-е” мы говорить не будем), я про настоящее время. Насколько я могу наблюдать из своего канадского далека у вас в стране уже и школьниц малолетних рожать принуждают и даже какие-то деньги им за это полагаются. Давеча пыталась посмотреть последние “Елки”, где забеременела старшеклассница – и рожать поскакала, спасенная из абортария в распоследний момент. То есть уже в новогоднем семейном кино показывают, как важно беременеть раньше получения аттестата зрелости – и ежели чего, родители тоже тебе подкинут братика и сестричку докучи к твоему младенцу.
Так что я что-то не сильно наблюдаю “принуждение к аборту”. У нас на аборт женщина получает разрешение только после беседы с врачом и психологом, даже если это аборт вследствие изнасилования. Но жертвам изнасилования сразу предлагают таблетку поздней контрацепции – чтобы женщина не проходила через ад аборта после всего пережитого.
Я крайне негативно отношусь к абортам, но знаю, в какие крайности могут впадать (и впадают) люди. Мое мнение тут неизменно – женщина должна получить выбор. И если вопреки всем уговорам, гарантированной помощи от государства, она принимает решение все же избавляться от ребенка, ей должны предоставить полноценную медицинскую помощь. Потому что принявшая решение женщина все равно пойдет в подпольный кабинет, может попытаться сама избавиться от ребенка, а то и пойдет на детоубийство. Слава Богу, если она решится на то, чтобы родить и оставить ребенка в больнице – но часто этого не происходит. По самым разными причинам.
Видите ли, Антон, то, что я против запрета на аборты, еще не значит, что я ЗА аборты. Я за предоставление выбора. И за то, чтобы не умирали от подпольных абортов.
И еще, задумайтесь над тем, что медицинская этика при сложном выборе “жизнь матери или жизнь ребенка” – все же говорит спасать мать. Вас это смущает?