Надо сказать, слегка беременная и трижды контуженная правосечка меня добила. Кстати, она не упоротая, как пишут многие комментаторы. Она реально контуженная, уж не знаю, трижды или нет. При контузиях люди так разговаривают и так себя ведут. Неадекват. Тетке надо лечиться, долго, серьезно. Потому что это только цветочки, ягодки контузии зреют еще долго, и плодоносят так активно, что и через десять лет может торкнуть не по-детски. Контузии вообще медики изучают долго, но чем дольше изучают, тем больше загадок.
Но сейчас не о медицине, а о женщине на войне.
Вы когда-нибудь задумывались, почему в язычестве все богини войны – девы? Афина, Диана – вечные девы. А прославленные девы-воительницы были таковыми исключительно до замужества. Хоть Аталанта, хоть Брунгильда, хоть Марья-Моревна…
Интуитивно человечество всегда знало, что женщина и война – несовместимы. Это противоположности, потому что на войне, любой войне, хоть трижды праведной, хоть четырежды народной – убивают. Убивают врага. А враг – это не просто враг, это человек. Чей-то сын, чей-то муж, чей-то отец. Это не значит, что не нужно идти воевать, на освободительные войны благословляли даже иноков самые святые люди. Но это не отменяет сути войны – там убивают.
Женщина – дарительница жизни, в ней зреет жизнь, она рождает человека, она кормит его, воспитывает, она – дарит любовь. Убийство – противоположность рождению. Та, которая рождает, не должна убивать, это противоречит ее сути, смыслу ее жизни. Нет ничего страшнее убивающей женщины – это нонсенс, это – вызов устройству мира.
Именно поэтому воительницами древнего мира были девы. Они отказывались от войны, если хотели создать семью, они отказывались от девства и войны, чтобы выбрать рождение детей и семью. Еще тогда, до прихода Христа на землю, люди знали, что такое женщина, становящаяся на путь не дарения, а отнятия жизни.
Чтобы стать солдатом, чтобы получить способность убивать, женщине сначала нужно себя сломать. Убийство ломает любого – и мужчину тоже, но в женщине оно выжигает до тла ее сущность. Это тяжелые ломки – об этом пишут и те, кто прошли Великую Отечественную, и Первую мировую… И вообще все войны – первый не рожденный, а убитый человек, просто выжигает женщину. Вернуться к себе прежней у нее уже не получится, жизнь четко разделена на ДО и ПОСЛЕ. Я повторяю, это не осуждение – это констатация факта. Война корежит женщину не меньше мужчины, а больше. Потому что мужчины по сути воины, защитники, а женщины – хранительницы очага, дарительницы жизни. Это было испокон веков, от Адама и Евы.
Именно поэтому мне так страшно читать мемуары женщин-ветеранов, их подвиг безмерен не только тем, что они защищали родину, а еще и тем – что они сознательно пошли на то, чтобы выжечь себя изнутри. Потому что на войне человек никогда не выбирает между добром и злом, а только и исключительно между бОльшим и меньшим злом.
И когда человек, женщина, приносит эту жертву ради правого дела – ради защиты родного дома от врага – Господь дает ей силы вновь наполнить разбитый сосуд души. Прошлое закрывается, раны рубцуются… Бог мой, но что же происходит с душами тех, кто идет убивать ради наживы, ради денег, ради ненависти?
Кого родит эта женщина из Правого Сектора? Какая жизнь вызреет в ее чреве, отравленном братоубийственной кровью на ее руках? На нее страшно смотреть – даже если убрать ее консноязыкость, ее неадекват, ее блатной язык. Она страшна, как может быть страшным существо, где под человеческим обликом притаился кто-то страшный, кто-то нечеловеческий, кто-то излучающий ненависть. Как может быть страшен человек, у которого искорежилась душа, но силы, которая бы эти руины исцелила, – пока нет. Пока – потому что у всякого человека есть шанс покаяться. И не такие монстры обращались к жизни, и не такие чудовища обретали вновь человеческий облик.
Но пока в этой женщине я увидела иллюстрацию – того, во что может участие в братоубийственной войне превратить ту, кто никогда не должен убивать, кто предназначен для того, чтобы любить, рожать, кормить, баюкать…