Военкор Марина Харькова публикнула вот историю. Отлично иллюстрирует, кто там был зомбирован и ничего не знал…
Прощание с “украинским лицарем”.
Этот пленный укр, 29-летний житель села под Полтавой, лежит в нейрохирургии. Кроме повреждений мозга, у него осколочные ранения брюшной полости, верхних и нижних конечностей. Его нить жизни практически оборвана – только сердце, сильный насос молодого организма, продолжает качать кровь и не сдается. Попрощаться с сыном через бесконечную череду украинских, а потом и наших блокпостов приехала его мать. Седая, иссушенная сельской “працей” и горем ,женщина в скромной белой кофточке, черной длинной деревенской юбке, запыленных черных тапках и черной же косынке. Она встала на колени возле кровати, уткнулась лицом в бурые бинты на ногах сына и речитативом, на одной ноте, без чувств и слез, говорила с ним, или с собой, или с медперсоналом, молча слушавших ее слова покаяния, бессилия, прощания.
– Павло! Павло! Не кидай мене! Ты ж мий первисток! А шисть диточок твоих на кого залишишь? Шестеро детишек дома остались. Павлуша мой, мой первенец! Обещали ему в военкомате – и дом в Донбассе дадут, и батраков четверо. Он и пошел. Я отговаривала – та нащо тоби дом,той Донбасс? Не послухав. Пишов воювати. Тепер ось, що робити? другому моему сыну – Петрику – теж повистка пришла. Та я военкома вилами з дому погнала, повистку розирвала та в харю йому кинула. Але що ж робити? Павло! Павлуша! Ридний мий! Я тут, мамця твоя! Ти мене чуешь?
На выходе из нейрохирургии стоял врач и курил. Я остановилась рядом. Он посмотрел на меня и спросил:
– Прониклась ее горем?
– Что тут скажешь…
– Вот именно. Ничего. В его военном билете стоит запись -доброволец. Он добровольно пошел воевать. Это все меняет.
– Да, это меняет все, – отозвалась я.
К другому подъезду в больницу подъехала скорая, из жаркого салона которой на носилках вынесли раненую красивую девушку и повезли в операционную.
В ночь на 22 июня украинскими “артиллерийскими рыцарями” был подвергнут беспощадному обстрелу мирно спящий донецкий поселок Горняк…
Возвращаюсь к истории сельской полтавской женщины, выхаживающей здесь, в Донецке ,своего сынка-добровольца, валяющегося в нашей больнице после боя в Марьинке. Фамилия вояки -Копаций. Вояка на днях вышел из комы, но к полноценной жизни не вернется никогда -тяжелейшая чмт, разорванные кишки, перебитые руки-ноги. Узнав его диагноз, украинские врачи, которым наши предлагали забрать вояку к себе на излечение, КАТЕГОРИЧЕСКИ ОТКАЗАЛИСЬ это делать. Патриоты-эвропейцы, чо уж.
В итоге.
На лечение Копация за все время пребывания, лечение, операции, питание, ДОРОГОСТОЯЩИЕ препараты было уже потрачено более 100 тыс грн. Плюс тетка, его мать, занимающая одну из палат нейрохирургии, так как ухаживает за сынком, живет бесплатно и жрет за счет больницы.
В связи с этим вопрос – имеет ли границы гуманизм донецких врачей и людей, и нафиг тут впал этот убийца, с которым до сих пор носятся, как с писаной торбой.
Особенно на фоне бесконечной череды НАШИХ раненых и покалеченных дончан, горловчан, докучаевцев и так далее??? Побывайте, к примеру, в нашей больнице Калинина или травматологии. Посмотрите, сколько там безногих, безруких, молодых, детей, пожилых, мирных, ополченцев. Когда побываете и лично это увидите – напишите мне о жалости и гуманизме к врагам”.