Самое лучшее и самое парадоксальное определение зла в первый раз в жизни я прочитала у Клайва Льюиса. Он писал в “Космической трилогии”, что настоящее и самое страшное зло человеку невинному злом может не показаться, он просто не сможет его распознать.
Я человек далеко не невинный, но некоторые вещи действительно начала распознавать не сразу – попросту потому, что не успела по-настоящему поиметь с этим дела.
Натолкнул меня на этот текст сериал “Зло” снятый по роману писателя Хруцкого. В главных ролях – самые сливки российского кинематографа, тема – вроде бы вполне советская, вот мы и решили глянуть.
Не буду углубляться в сюжетные перипетии, речь идет о деле бриллиантовой мафии в вольной трактовке Хруцкого и создателей фильма из 12 серий, где в первых еще как-то пытались миновать косяки, а вот в последних сценаристы уже во всю резвились с неологизмами нашего времени типа “крайний” вместо “последний” и анахронизмами в моде, автомобилях и так далее. Речь идет не об этом.
Речь идет о том, что в этом фильме мне пришлось поработать переводчиком для мистера Адамса – потому что огромная часть диалогов велась на блатной фене и я как более начитанный филолог вынуждена была расшифровывать кое-какие нюансы своему муженьку. И если вы предположите, что феней изъяснялись многочисленные зэки, то вы ошибетесь, на фене ботали практически все герои, пожалуй, кроме прекрасных дам. Менты, гэбисты, спортсмены, многочисленные преступники – все свободно использовали блатной жаргон и создателям фильма даже не пришло в голову, что кто-то может все эти разувесистые словесные конструкты не понимать. Опция по умолчанию.
А уж тот милейший нюанс, что в кино положительными героями были воры и гэбисты, а отрицательными – милиционеры, вохра, спортсмены и партийные работники, довершает этот натюрморт абсолютно шикарной вишенкой на тортике. Именно гэбисты сумели защитить главного героя от ментовского произвола, а “честные воры” (выражение, прозвучавшее за все 12 серий бесчисленное количество раз) – не просто спасли ему жизнь на зоне, но еще и продолжали спасать на воле там, где гэбэ не успевало подстелить соломки. Милый дух времени, не находите?
Если вы думаете, что идея о том, что менты – это зло, является свежей и неразработанной, то это большая ошибка, мы начали смотреть сериал “Черное солнце” (выдержали пару серий) – так там зачин тоже был совершенно фееричным. Человек защищал свой дом от нападения, где три бандита подрезали его жену и страшно напугали детей, двоих он убил в доме, а третьего застрелил при попытке к бегству. Так вот, прибывшие на вызов опера, один из которых оказался одноклассником пострадавшего, решили чисто помочь другу – и перетащили тело убитого из огорода в дом, “чтобы не было превышения самообороны”. Прибывший на вызов следак тут же распознал подлог и между главными ПОЛОЖИТЕЛЬНЫМИ героями на этой почве разыгрался скандал из серии “сначала враги, а потом друзья на век борются с маньяками”. Ну вот такая она, оперская “помощь зала” – и это преподносится как именно что прекрасный поступок прекрасного человека.
Но главным толчком, который побудил меня написать этот пост, стала демонстрация декораций интервью Павла Дурова Такеру Карлсону. Я его не смотрела, а вот мистер Адамс смотрел – и он позвал меня ознакомиться со стульчиками с пиками и фаллосами.
На этот раз очередь быть невинной – перешла ко мне. Я вообще была без понятия, что это за стульчики такие, пока не просветилась о том, что это такая “очень смешная” зоновская загадка, причем просвещение пришло откуда не ждала – из уютного фейсбучека, где вроде бы интеллигентные люди сильно смеялись и пытались найти ответ на загадку про стулья с пиками и х…ми: на какой сам сядешь, на какой мать посадишь. Какой веселый квест по решению головоломки я узрела – даже дамы принимали активнейшее, так сказать, участие, комментируя решение “пики спилю, мать на колени посажу” как “ой, как все это гениально и просто”, “как скучно я до этого жила” или “тю, у нас на раене про это каждая собака знала”.
Вишь, кто-то даже подсуетился и сваял эти стульчики, купленные Павликом Д. для антуражу – не из дешевых пород дерева сваял, старался – натурализм придавал. Ведь это так весело – шутить про опущенных в зоне, это так чудесно – изнасилование и затем жизнь парии в бесконечном унижении без просвета и надежды на хоть что-то лучшее. Загадка-то эта действительно не имеет решения, если его заранее не знать, а кто-нибудь знает, что последует за неправильным ответом?
Я вот теперь знаю. Если дать неправильный ответ, последует наказание за “зашквар”. Фантазия наказывающих тут достаточно скудна – могут заставить в прямом смысле жрать говно. Либо – языком вылизывать толчок. Могут обоссать лицо, а потом изнасиловать. Могут обманом заставить потрогать вещь опущенного – и таким образом стать “зашкваром”, которого теперь тоже можно насиловать и всячески унижать. Веселее стало?
Павлику вот, наверное, весело – он же, наверное, думает, что ему на этих стульчиках не сидеть, а если и случится попасть туда, где его могут спросить про его выбор, так он уже все и так знает, его пронесет, его не тронут.
Какая же это на самом деле мерзость! Зло в его чистом и беспримесном виде, которое уже и злом-то не воспринимается.
Зона сейчас – вообще везде. Блатной жаргон звучит с экранов телевидения из уст “телеведущих”, которых бы в советское время за произнесенный в полночь во время эфира “блин” выгнали с волчьим билетом мести дворы. Из уст актеров, играющих самых положительных персонажей хоть современности, хоть советских времен. Мат стал повседневной нормой речи не только мужчин, но и женщин с детьми. Законы зоны знакомы всем подряд – их даже не надо расшифровывать неознакомленным людям, таких просто не осталось. Интеллигенция вместо того, чтобы брезговать всей этой трэшаниной – принимает живейшее участие в обсуждениях и хохотунчиках, не забывая кокетливо прибавлять “хоть просветились теперь”.
Вот это и есть зло, то самое зло, которое уже и злом-то не кажется, которое пришло к и без того развращенным им людям и прикинулось “обычным делом, смешным, да и только”, и стало привычным антуражем жизни, декорациями – и только. Стульчиками с пиками и х….ми, которыми веселящийся Павлик Д. троллил американского журналиста (ля, дурачок, ты и не догадываешься, шо это такое). Оно ж когда весело – некогда думать о том, сколько сломанных судеб, самоубийств, истерзанных тел и искалеченных психик стоит за этими смешными стульчиками, некогда думать, кто именно превратил страну в этот огромный филиал зоны, и уж тем более некогда вспоминать древнюю поговорку, появившуюся задолго до всех этих загадок и прочего фольклора… А неплохо было бы вспомнить… дада, про ту самую суму и тюрьму…
Но кто ж будет вспоминать, когда так и тянет повеселиться.
Спасибо, Ирина, что написали, на фоне этого всеобщего обсуждения стульчиков я уже начала думать, что со мной что-то не так, что в упор не вижу ничего забавного или смешного в этом, просто мерзкое чувство преследует, хотя я даже не смотрела интервью, чувствую, что не осилю.
Татьяна, я обязана была это сказать, потому что сама была в шоке от массовости смеха и острот. Спасибо, что откомментировали, важно понимать, что мы не одиноки