Продолжаю размышлять о романе и попробую подумать, понимал ли Мастер, с кем вступает в общение, когда писал свой роман…
Мне кажется, что Мастер все прекрасно знал и понимал. Он был не свежеобразованный Иванушка, вряд ли грамотно пишущий по-русски свои стихи. Мастер явно получил дореволюционное образование и – работая в музее – должен был знать не только историю, но и литературу, и Закон Божий, и многие другие предметы, изучавшиеся в русской дореволюционнной гимназии и университете. Когда Мастер беседовал с Иванушкой в доме скорби, он сразу понял, с кем встретился бедняга-поэт на Патриарших прудах. Он уже знал Воланда – он узнал его черты, его характер и манеру поведения. Ведь именно Мастер указывает Ивану, кто был его собеседником тем жарким майским вечером, когда не было ни одного человека у Патриарших, когда Аннушка разлила свое масло, и когда Берлиоз сделал свой злосчастный шаг за турникет.
И получается, Мастер уже был знаком с Воландом, более того, зная, кто он, что может предложить человеку – Мастер сознательно пошел на контакт с ним. На сделку… Хотел ли музейный работник стать великим писателем, или Воланд предложил ему нечто иное – вот в чем вопрос. Ведь у Мастера был безусловный дар слова, и именно он понадобился падшему ангелу, который по сути своей лишен дара творчества, того дара, который дал Господь только человеку. Что было обещано Мастеру взамен – не знаю. Вряд ли он интересовался деньгами, славой (иначе он бы не согласился в то время писать на такую заведомо непроходную тему, более того, опасную тему). Вряд ли ему была обещана женщина – ведь свою супругу он оставил без сожаления. Вряд ли ему была обещана вечная жизнь или еще какие-нибудь преходящие земные ценности. Мне почему-то кажется, что Мастеру было предложено ЗНАНИЕ.
Ответы на какие-то вопросы, на которые человечество пытается ответить от начала времен. Возможно даже, ответ на вопрос: “Так был ли Он, Иисус из Назарета, существовал ли на самом деле – или это вымысел, плод чьего-то воображения”. Ведь этот вопрос – один из самых главных вопросов в жизни человека: есть ли Бог… Что могла предложить на него советская научная мысль? В Советском Союзе когда-то существовало две школы научного атеизма: одна, “мягкая”, считала, что Иисус на самом деле был реальным человеком, каким-то нищим философом, казненным иудеями, и ставшего прототипом для христианского мессии. Вторая, “жесткая”, считала Христа полным вымыслом, придумкой апостолов, которые превратили безвестную секту в одну из мировых религий. Вполне вероятно, что Мастер знал об этих школах, что-то мог читать из работ ученых, защищавших свои позиции – и это было все, на одной чаше весов был ответ церкви, на другой – советской науки. А здесь вдруг стало возможным задать прямой вопрос не человеку.
И Мастеру был дан ответ, ответом стал сам роман Мастера – да вот только какие ответы может дать отец лжи? Ложь в чистом виде никогда не будет воспринята ни одним человеком. Чтобы ложь могла соперничать с правдой, а то и заменить ее в разуме человека, ложь должна быть замешана на правде. Иначе ей никто не поверит. Вот и полученное Мастером знание было замешанной на правде ложью. И она отравила его душу – отняла самое дорогое, что у него было – дар творить, и в благодарность от своего вдохновителя он получил свои сомнительные дары: покой без света. И даже созданный им самим герой уходит из-под его власти, оставляя Мастера в совершенном одиночестве в компании ведьмы Маргариты и вечности, где ничего никогда не изменится.
Грустная судьба, страшная судьба.
Мог ли Мастер сопротивляться ей? Наверное, мог. Ведь он должен был знать, что говорит церковь в таких случаях… Но если он сопротивляться не захотел, значит, решил идти на эту сделку сознательно, по доброй воле.
Если Мастер хотел получить ответ на вопрос: “Был ли Иисус на самом деле”, он захотел уподобиться современникам Христа, которые видели Его своими глазами, “вкладывали свои персты в Его язвы”, которые ЗНАЛИ Бога. Но ведь и они до этого проходили через свое испытание ВЕРОЙ! Более того, гораздо более суровое испытание, которое проходим мы. Мы знаем об Иисусе как о Сыне Божием, УЖЕ воскресшем, УЖЕ победившем ад, УЖЕ вочеловечившимся Богом, пришедшим заключить Новый Завет с человечеством. Мы знаем об Иисусе все, что может знать человек. Современники Христа УЗНАЛИ о Нем все только после Его воскресения. Те страшные дни, когда Иисус был пытаем и казнен, те дни смертной тоски, когда Учитель был мертв, когда нужно было лишь ВЕРИТЬ, что Он воскреснет (а не ЗНАТЬ, как знаем о том мы) – вот дни испытания веры апостолов и учеников Христа. Дни страшного испытания, когда сомнение терзало душу, разъедало ее и скорбь изматывала день и ночь.
Все мы проходим в земной жизни испытание нашей веры. У каждого поколения оно просто свое. ЗНАНИЕ, чистое ясное – открыто для нас после освобождения из тела, когда на третий день после смерти душу каждого человека приносят ангелы к Престолу Господню, и КАЖДЫЙ человек получает свое ЗНАНИЕ. До смерти – все мы так или иначе проходим испытание веры.
И если Мастер захотел получить ответ раньше, чем положил то Господь, и захотел получить этот ответ не считаясь с тем, КТО его даст, если он захотел ответа без прохождения испытания, без мук поисков и сомнений, без молитвы и просьбы к Богу помочь – наверное, нужно говорить о том, что и является грехом Мастера. Грехом гордыни.
Гордыня бывает разная, ее яд может быть столь ярок и отвратительно горек. А может быть настолько прозрачен и скрыт, что увидеть его может только искушенный взгляд. Не знаю, есть ли толика смысла в том, что я тут написала, но если есть – значит, можно предположить, что Мастер сгублен не только Воландом. Он сгублен своим собственным выбором, тем, что свою свободу воли потратил он на то, чтобы вступить в сделку с дьяволом.
Очень хочется написать: “Кончаю, страшно перечесть”… Потому что мысли свежие, никогда ранее не вербализовавшиеся, более того, написанные по тому самому графоманскому принципу: села писать, а чего напишется – до последнего не знала. В общем, посмотрим, сколько раз эти мысли нужно будет редактировать.