Ну как же так, кличка у нашей семейки имеется, любимое кино имеется – а как оно снималось я не написала. Исправляюсь срочнейшим образом!
Для начала немного личного – семейку Аддамсов мне открыла доктор Пиндершлосс, однажды я приехала к ней в гости и док продемонстрировала мне кассету с двумя частями бессмертного произведения. Еще в одноголосом озвучивании (которое я предпочитаю многоголосому, потому что переводчик там жег напалмом, если найдете в сетке эту версию – посмотрите, насколько я права). Фильм тут же разошелся у нас с доком на цитаты и университетская группа долго потом изнемогала от потока сознания, сдобренного гумором зонненфельдовского шедевра.
Да, собственно, сами наши с доком прозвища взяты все оттуда же – и за двадцать с гаком лет, прошедших со времени выхода первой серии кино – мало что изменилось, мы все так же разговариваем цитатами и можем бесконечно вспоминать приколы из этой дилогии.
Но давайте глянем, как же все начиналось.
Семейство Аддамсов – это комиксовые герои, рожденные американским карикатуристом Чарльзом Аддамсом, подарившим всей семейке не только собственно жизнь, но и имя. Готичная семейка впервые появилась на страницах журнала Нью-Йорк Таймс, причем то, что они были однофамильцами (ну или членами семьи) Чарльза Аддамса породило потом волну самых диких слухов (начиная от того, что художник – маньяк и заканчивая тем, что он регулярно лечится в психушке от шизофрении). На самом же деле все было гораздо проще: у Чарльза Аддамса было специфическое чувство юмора – и он подарил его своим героям.
Он с детства спокойно мог гулять по кладбищам, собственно, и рисовать он начал вдохновленный памятниками на погосте – и потом так увлекся, что рисование стало его профессией. До Второй Мировой войны тема смерти была сильно табуирована, поэтому публика была одновременно шокирована и перевозбуждена совершенно новым стилем комиксов. Вопреки готичному стилю в одежде и вообще эдакому байроновскому позированию – Чарльз Аддамс был очень добрым, веселым и компанейским человеком, именно поэтому его герои – не полноценные мрачные чернушники, а очень трогательные и милые персонажи (пусть и со странностями).
Семейка Аддамсов был задумана как инверсия обычной американской семьи – богатые аристократы, не нуждающиеся в деньгах, живущие не на отшибе, а рядом с соседями. Они причудливо выглядели, очень необычно одевались, имели сумасшедшие хобби – но при этом были относительно безобидными для окружающих, не будучи реальными злодеями. Эдакие “мигранты”, которые выглядят пугающе для обывателя, но по сути являющиеся неопасными для всех вокруг.
Читатели с удовольствием приняли новых героев и до самого 1988 года Чарльз Аддамс рисовал новые приключения своих комиксовых “родственников”.
Когда телевидение стало доступным для всех, самым модным направлением стали ситкомы о семейной жизни. Так Аддамсы впервые обрели плоть на телеэкране. Это случилось в 1964 году. Для кино комиксовые герои были недостаточно проработаны, тогда студия обратилась к Чарльзу Аддамсу и он углубил личности своих персонажей, дал им имена и набросал возможные характеристики.
Так появились семейная пара Гомес и Мортиция Аддамс, дети Пагзли и Уэнсдей, бабушка Аддамс, дядя Фестер, дворецкий Лёрч и волшебная бестелесная Рука, выполняющая функции прислуги и компаньона Гомеса.
У Гомеса были привычка метать ножи, Мортиция выращивала розы и обрезала цветки, оставляя только шипы, бабушка Аддамс была опытной кухаркой и зельеваркой, детишки – мало улыбались и постоянно игрались в странные игры. Дядя Фестер спал на гвоздях и любил динамит и бомбы.
Но самым впечатляющим в семейке Аддамсов для зрителей были не все эти макабрические хобби: современников семейство поразило отношениями Гомеса и Мортиции. У них была страстная любовь и они очевидно занимались сексом. Для пуританской Америки, где семьи изображались, как целуллоидные пупсы – улыбчивыми, бесполыми и живущими исключительно братской любовью – это был настоящий шок. Семейка Аддамсов, собственно, показала Америке, что в семье может присутствовать страсть и после свадьбы и рождения детей.
Шоу в стиле ситком продержалось на экранах только два сезона, но его не забыли. Сериал регулярно повторяли, несколько поколения выросло на готичной семейке – тем более, что песенка из заставки с щелчками пальцами была просто незабываемой. Ее любили и узнавали во всей Америке.
Ее автор Виктор Миззи однажды подумал, что неплохо было бы еще раз обратиться к великолепной семейке. Однажды Виктор ехал в большой машине с президентом студии Фокс, продюсером Скоттом Рудин, сын Виктора от скуки запел эту песенку – и ее подхватили все, сидевшие в машине, люди разного возраста. Рудин подумал, что если старую песню знают столько людей, то и сериал не забыли – поэтому фильм действительно нужно снимать.
Но идея осталась идеей – потому что Фокс не удалось выкупить у студии Орион, которой принадлежали авторские права на идею, разрешение на съемки. Студия сама решила запускаться с проектом, чтобы поправить пошатнувшиеся финансовые дела. Прошло несколько лет, прежде чем Рудин договорился с бывшей супругой Чарльза Аддамса, которая сама была юристом и получила права на комикс при разводе.
Наконец, когда все дела были улажены, встал вопрос, кто же будет снимать фильм. По всем готичным приметам – брать нужно было Тима Бертона, который уже заявил о себе своими специфичными мрачноватыми и полными особенного юмора картинами. Но Бертон отказался от работы, предпочитая посвятить себя каким-то новым проектам и идеям – и вскоре он сильно пожалел об этом. Терри Гиллиам тоже отказал Рудину – и тоже пожалел об этом.
Тогда Рудин решил больше не тревожить мэтров и киломэтров – и обратился к этому человеку. Его зовут Барри Зонненфельд, и он – один из моих самых любимых режиссеров. Тогда Зонненфельд еще не был режиссером, он был оператором-постановщиком, мечтавшим попробовать себя в режиссуре – и Рудин предоставил новичку эту возможность.
Зонненфельд просмотрел сценарий и категорически его забраковал – шутки там были плосковатыми, да и вообще сюжет показался Барри слишком примитивным. Он обратился к сценаристу Полу Руднику, об остроумии которого по Голливуду ходили легенды, и Рудник изрядно переработал диалоги, наполнив фильм остроумнейшими шутками и парадоксами. Зонненфельд категорически не желал, чтобы его дебютная работа была наполнена пошлыми гэгами и в Руднике он нашел понимающего соратника. Интересно также то, что актеры тоже принимали участие в создании сюжетных ходов – Зонненфельд долго не мог решить, настоящий Фестер в фильме или все же фальшивый. Все актеры дружно попросили, чтобы Фестер был реальным братом Гомеса – и режиссер решился именно на такой финал истории.
С актерским составом все тоже с самого начала шло не так, как задумано. Вообще роль Мортиции писалась под Шер. Она предварительно согласилась играть – но потом у нее возникли какие-то неотложные дела, гастроли и дело затормозилось. Откладывать съемки дальше было невыгодно финансово – и тогда Зонненфельд обратился к голливудской аристократке Анжелике Хьюстон, дочери режиссера Джона Хьюстона, да плюс – оскароносице за фильм “Честь семьи Прицци”. Хьюстон без раздумий согласилась на эксперимент в комедийном фильме – и мы все от этого только выиграли. Шер, конечно, милая певица и даже где-то там актриса, но вы сами можете себе представить, во что бы она превратила эту роль.
Хьюстон же убедила Зонненфельда, что должна играть аристократку до мозга костей – и этим сделала Мортицию совершенно шедевральным персонажем. С Гомесом Аддамсом тоже были напряженные поиски – хотя по другой причине. В то время статные горячие латинские мачо были редкостью в Голливуде и то, что помощники по актерам нашли пуэрториканца Рауля Хулия – это большая удача.
Кстати, образ Мортиции Хьюстон подсмотрела, глядя фильм о жизни сестры Жаклин Кеннеди “Серые сады”. Вот такая вот странная история образа шикарной готической дамы, соединившей черты столь непохожих друг на друга женщин.
Разумеется, брата Гомеса Фестера надо было поручать играть комику.
Сомнений в том, что это должен быть Кристофер Ллойд не было ни у кого, хотя Зонненфельд попробовал на эту роль Денни де Вито, все же Ллойд оказался самым убедительным Фестером из всех.
Пагсли и Венсдей – парочка детишек Мортиции и Гомеса, сыграны Кристиной Риччи и дебютантом Джимми Воркменом, который вообще пришел за компанию с сестрой, пробовавшейся на какую-то детскую роль. Сестру играть не взяли, а вот Джимми утвердили на роль Пагзли. Кристина Риччи на момент съемок “Семейки” была достаточно опытной актрисой – и то, что она уже играла в паре с Шер в фильме “Русалки”, и определило ее выбор на роль Венсдей.
Упырька сыграл Карел Стрейкен, бабушку – Джудит Малина, а Руку – канадский комик и фокусник Крис Харт – и не нужно думать, что его роль была простой. Пальцами Харту пришлось выражать все эмоции человека – и нужно сказать, что удалось ему это блестяще.
Съемки первой части дилогии были весьма быстрыми и несложными по голливудским меркам. Там было много диалогов – и почти все было снято в студии. Уличные съемки проходили в Лос Анжелесе.
Несмотря на то, что Зонненфельду удалось собрать отличную команду и заставить группу поверить в себя, режиссер похудел во время съемок на несколько килограмм, несколько раз терял сознание от переутомления, чем довел продюсера до того, что тот буквально вытолкал его в отпуск на несколько дней. Кстати, поводов нервничать у Зонненфельда было предостаточно – за время съемок сменилось несколько операторов, пока он сам не встал за камеру и не закончил фильм в двух ролях – режиссера и оператора=постановщика.
Кроме того, его супруга, которая жила с детьми в Нью-Йорке, попала в больницу с тяжелой болезнью – врачи ее спасли, но режиссер буквально места себе не находил от переживаний. С тех пор он никогда не уезжает снимать в другие города – семья для Барри всегда остается на первом месте. Потом студия Орион разорилась и продала фильм Парамаунту – причем Рудин узнал об этом не от хозяев студии, а из газет. В общем, действительно первый фильм Зонненфельда был сложным детищем.
Кстати, не менее сложно на съемочной площадке приходилось и Анжелике Хьюстон: прекрасная фигура миссис Аддамс обходилась актрисе часами, проведенными в настоящем корсете во стальными спицами – она не могла сидеть или лежать. Грим актрисы был очень сложным, он занимал несколько часов и после съемок актриса, полумертвая от усталости, получала еще и жестокие мигренозные приступы.
Но как бы то ни было – через 200 с лишним дней после начала съемок фильм вышел на экраны. Всего на «Семейку Аддамс» было потрачено 30 миллионов долларов, и картина быстро окупилась, когда 22 ноября 1991 года вышла в прокат. Американский прокат дал 114 миллионов долларов, а суммарный мировой — 192 миллиона долларов. Картина вышла в десятку самых успешных лент 1991 года.
На волне успеха в 1993 году Зонненфельд снимает “Семейные ценности семейки Аддамсов” и по поводу этого фильма у зрителей и критиков – диаметрально противоположные мнения. Кто-то считает вторую часть таким же шедевром, как и первая (это мы с доктором Пиндершлосс). Кто-то считает фильм откровенным провалом. Так или иначе – продолжение, вышедшее через какое-то время с другими актерами – никакого отношения к дилогии Зонненфельда не имеет.
Говорят, сейчас снимается полнометражный мультфильм о семейке Аддамсов – но я, наверное, смотреть не буду. Есть фильмы, которые можно смотреть только в оригинале. И “Семейка” для меня – это именно то кино, которое существует исключительно в зонненфельдовском варианте.
Кстати, я видела мультсериал про Аддамсов на мове. Непередаваемые ощущения… Особенно пезДня 🙂