Есть режиссеры, ранними фильмами которых я не могу перестать восхищаться. Михалков – один из главных примеров. А еще – Шахназаров, чьи работы просто шедевральны. Вот пересмотрела “Курьера”.
Ну сюжет, наверное, пересказывать смысла нет – парень Иван, чьи родители едва развелись, не поступил в вуз, устроился работать курьером в научный журнал и ждет отправки в армию. Вот последним дням перед призывом и посвящен этот фильм.
Все же как интересно смотреть фильмы дважды – сначала глазами ровесников главных героев, а потом – глазами их родителей. И – глазами человека из будущего.
Помнится, меня герой Ивана восторгал – мне в юности нравились парни, с совершенно каменными лицами произносившими дико смешные вещи, у меня был одноклассник, доводивший меня своими шуточками до колик, и если бы Витек был чуть посмелее, а не жрал меня глазами все старшие классы, я бы точно стала с ним встречаться.
Героиня Анастасии Немоляевой меня восторгала своей неземной красотой, глубоким голосом и совершенно очумительными прикидами, за которыми мне тогда так и не удалось разглядеть характера девушки. Ну а родители виделись мне эдакими замшелыми камнями, причем не важно – сверхупакованные ли это родители Кати или “простые интеллигенты” Вани.
А теперь, глядя на действие даже не глазами родителей, а осознавая, что я, пожалуй, поближе к величественной бабуле Евдокии Урусовой – все мне видится совершенно иначе.
Давайте попробуем сначала разобраться (как всегда) со временем действия и соотнести его с возрастом героев.
Итак, на дворе у нас 1986 год. Иван и Катя ровесники, осень, следовательно, они едва закончили школу и Катя поступила в вуз, а Иван ждет осеннего призыва, который, если я не ошибаюсь, происходил в октябре, следовательно, ребята – ориентировочно 1968-69 года рождения, им по 17-18 лет. Родителям – максимум по 40-42, тогда рожали рано, советская гинекология списывала дам в старородящие начиная с 25 лет, так что, думаю, на “около сорока” мы и остановимся. Следовательно, бабуле – лет эдак 60-65, и самая для меня жесть, драгоценные мои, заключается в том, что все эти “замшелые камни” и “величественные старухи” для меня нынешней – практически ровесники, эк как меня временем-то покоцало 🙂
И вот, значится, дорогие мои читатели, картина у нас выходит вот какая: родители у ребят – конца 40-х годов рождения, не пережившие войну детьми, потому что тогда не родились, но заставшие прелести послевоенного сталинизма, ставшие юными в оттепель. Физики и лирики, байдарки и походы, романтика тайги и целины. А бабуля, величественная гранд-дама в исполнении самой настоящей дворянки Евдокии Урусовой – та у нас 1918-20 годов рождения, и вы сами понимаете, что этой даме пришлось пережить и в каком объеме.
У Кати – упакованнейшая многокомнатная квартира в центре Москвы в явно сталинском доме с высокими потолками, явно непростая бабушка с подмосковной дачей, ухоженная и не замотанная в очередях мама – и “свой круг общения”, состоящий из очевидного высокого начальства и богемы (и их детей).
У Ивана – вопреки ставшего популярным мнению о том, что он – “из простых” – все тоже совсем непросто. Во-первых, мать у него – преподаватель техникума, а отец – инженер, ездящий в командировку в Африку. А тогда в Африку – абы кого не брали, и не стала бы героиня юной Веры Сотниковой обращать внимание на какого-то “обычного инжеренишку” и тем более уводить его из семьи. Нет, по крайней мере папа Ивана – элита из элит инженеров, человек с допуском на выезд заграницу в длительные командировки. Так что молодая упакованная новоиспеченная супруга папеньки Ивана знала, зачем ей сорокалетний “дедушка” с язвой и сынулей, которому уже не нужно платить алименты. Мама Ивана – филологиня-словесница, неудавшаяся актриса, которая, однако, не просиживает часы в школе, а преподает в техникуме, куда идут уже подрощенные ученики. И кстати, ну вот кто сходу из нас всех пропоет всего Алябьевского “Соловья”? Я сумела бы продержаться первый куплет – слова второго я не помню, а я вроде как мамы-папина дочка с полной музыкальной школой в анамнезе.
Меня слегка удивила квартира Ивана – слишком обшарпанно она выглядит для инженера, получающего за свою работу валюту, но тут, как говорится, у режиссера было свое видение – в противовес люксовой хате Кати.
В этом фильме вообще-то важны детали, мгновения, Шахназаров вообще мастер мгновенных даже не намеков, а снайперских попаданий в противоположность тому, что в кино называют флэшбэками. Флэшбэк показывает нам некие моменты прошлого, которые объясняют нам причины поступков героев или очерчивают их биографию. У Шахназарова имеются футурфлэши, и они гениальны.
Помните сцену, почти в финале, когда Иван пришел к Кате попросить прощения – в костюме и в новом навороченном плаще, причесанный и выглядящий вполне пристойно? Он попадает в момент, когда у Катиных родителей гости – и там разыгрывается сцена, где Владимир Меньшов совершенно гениально сыграл отца, по виду большого начальника, который совершенно не понимает своего сына, и это непонимание выражается в том, что бесится он из-за привычки молодого человека пить сгущенку из банки. Взбешенная Катя тогда объявляет, что ее мечта – ехать в кабриолете в красном шарфе и с маленькой собачкой на сиденьи (какое, однако, гениальное прозрение у режиссера, не находите?) И вдруг – мгновение, и камера выхватывает вот это:
Это крохотная эпизодическая роль Элеоноры Зубковой, той самой Пилар из “Тасс уполномочен заявить” и вы все мгновенно понимаете и про красный шарф, и про маленькую собачку, и про спортивный кабриолет… как именно женщинам нашей распрекрасной страны доставалась такая жизнь, ну а наш личный беспощадный бонус, знание будущего, дает еще и возможность быстро произвести рассчеты и понять, что нет, милая Катя, не будет у тебя красной машины и собачки, ты слишком рано родилась. Да и не дай Бог у тебя эта машина случится…
Может, у твоей дочери такое будущее произойдет, но не у тебя, дорогая, нет, не у тебя. Не успеешь ты закончить вуз, как рухнет страна, которая вознесла тебя и твоих родителей так высоко. Папенька твой – не коммерс, не дипломат, а какой-то ученый-педагог, скорей всего того же МГУ, пописывающий статьи по педагогике в никому не нужном журнале, следовательно, очень скоро он перестанет получать зарплату, квартиру придется либо продать, либо – сдавать, переселившись куда-то в Мытищи; тебе с твоим французским – в лучшем случае обломится устроиться какой-нибудь секретаршей-переводчиком, и либо стать боевой подругой нарождающихся новых русских, которые быстро обломают все взбрыки и филологическую романтичность, и одарят тем, что возьмут в жены “рожать умных детей”, а там – если и будет кабриолет с собачкой, так потом и триппер будет, который распальцованный муж будет регулярно таскать из саун и командировок “с пацанами”. В худшем случае – придется пытаться выехать зарубеж “взамуж”, ну а там – поди еще пойми, кто возьмет и чем дело закончится. Вариант – выйти замуж за одного из “старых знакомых” папы, чтобы “спасти семью”, а как в этом “круге” относятся к неровням – ты, Катя, лучше всех знаешь.
Дело может закончиться так, что Иван по ходу дела окажется самым светлым пятном из всех окружающих Катю парнишек (а их нам показали достаточно, от потешных петушащихся каратистов до феноменально проведенной эпизодической роли Сергея Чонишвили, столь же занудного, сколь и самоуверенного. Такие если и женятся на “бесприданнице” – то только затем, чтобы своим благодетельством в ейную харю тыкать).
Другой футурфлэш – самый последний кадр фильма.
Вообще-то их было два – первый, когда Иван говорит с матерью, а в телевизоре идут кадры какой-то войны. Второй – вот этот, перебивающий знаменитую сцену брейк-данса. Обожженный парень, смотрящий какими-то инфернально-старыми глазами на танцующую молодежь, за два года службы постаревший на целую жизнь и понимающий, что ему никогда больше не стать прежним.
Иван смотрит на него, парень смотрит на Ивана – и вдруг одна простая мысль пронзает зрителя. А ведь мать Ивана не сможет его откупить от Афгана, просто не сумеет найти ни связей, ни денег, и если Ивана заберут в Афганистан, участь его будет кошмарной. Люди с таким складом характера войной оказываются переломаны раз и навсегда. Не останется юноши, ищущего на песке следы леопарда и мечтающего увидеть масаев в Африке – если Иван выживет, на свет родится из кучи пепла очень жестокий и очень целеустремленный человек, умный, хитрый, находчивый, изворотливый и обративший фантазии в схемы идеальных преступлений, которые затем будут переквалифицированы в “накопление первоначального капитала”. И не дай Бог ему на пути встретится Катя – эта девушка задела его душу, хотя они были очень разными, она осталась его незакрытым гештальтом и единственной связью с прежней жизнью, а люди такого склада обязательно должны любое напоминание о своей прежней “слабости” подчинить и внести потом в графу “закрыто и уплочено”. Гадость-то в том, что у Кати этот кабриолет может и появиться, да только не дай ей Бог его заиметь в подарок от Ивана, горькая ухмылка безымянной героини Элеоноры Зубковой может показаться оптимистичным голливудским хохотом по сравнению с тем, чего этот кабриолет Кате будет стоить.
И чего будет стоить ее родителям родство с таким зятьком…
Так что лучше бы Ивану попасть куда-то в ограниченный контингент советских войск где-нибудь в Германии… привезти мамке “Мадонну”, тряпья на продажу – и вернуться в страну, которой останется жить всего-ничего. В этом случае у него останется шанс просрать свою жизнь так, как просрали ее мы все – отучиться, пережить обрушение страны, пойти чего-то там работать или уехать к хренам собачьим… по сути после 2014 года нам уже что в лоб, что по лбу… жесть только накапливалась, чтобы выйти на коду в 2022.
Так или иначе – я смотрела на фильм совершенно другими глазами, какие же там актерские роли, даже самые крохотные, какая там музыка, какие диалоги… Удивительный фильм, который совершенно не устарел – напротив, из нашего “прекрасного далека” он смотрится еще острее.
В общем, если решитесь глянуть – обращайте внимание на детали, они того стоят.
По поводу французского языка, вы слишком пессимистично смотрите на Катины перспективы. Тогда в Москве переводчики, даже очень посредственные, были нарасхват, и зарабатывали более чем неплохо. Конечно, французский был менее востребован, чем английский, но на Катину долю французов, швейцарцев, бельгийцев хватило бы. Она всё-таки девочка московская, со связями. В крайнем случае пристроилась бы в посольство какого-нибудь Кот-д’Ивуара. По тем временам, тоже неплохо. А если бы ещё английский быстренько выучила, хотя бы на уровне 10 класса спецшколы, в 90-е годы вообще бы порхала бы как бабочка по клубам и бутикам. А уж если бы смогла выйти в синхронистки, то могла бы сколотить скромное состояние.
Впрочем, и каким-нибудь там личным ассистентом в инофирме тоже бы в ус не дула. Уж на однушку в Москве и простенькую маленькую машинку точно бы заработала. И на отпуск в Анталье тоже.
Так что за Катю я спокоен. Продаваться ей было бы совсем не обязательно. А выигрышную внешность женщина может использовать, и не вступая с кем-то в связь. В принципе начальнику, равно как и коллегам мужского пола, приятно уже само по себе присутствие в офисе красивой, хорошо одетой и доброжелательной девушки. Не говоря уже обо всякого рода публичных мероприятиях – пресс-конференциях, форумах, банкетах, фуршетах, – где экстерьерные девушки и дамы работают на имидж организации.
Вот главного героя на пути к миллионам ждали бы серьёзные опасности. Сколько таких шустрых тогда отправили на тот свет в самом начале многообещающего пути.
В целом же, сказать, что мы все “просрали свою жизнь” я не могу. Это можно сказать про нуворишей, даже тех, которые выжили и добились вожделенных богатств, потому что жизнь в предвкушении ада – это катастрофа, и миллионы в швейцарском банке по большому счёту не помогают. Можно сказать про всех, кто бросился в общую свалку, пытаясь урвать свой кусок капиталистического рая. Про тех, кто погрузился в ад тоталитарных сект, про разного рода сумасшедших активистов. Но огромное число людей продолжало просто жить, работать, растить детей, ухаживать за немощными родителями даже в тогдашних безумных условиях. Сажали картошку, приторговывали какой-нибудь ерундой, помогали друг другу. Многие пришли в Церковь, восстанавливали храмы, монастыри. Паломничили – тогда это было ещё очень некомфортное занятие. Читали хорошие книги. Одним словом оставались нормальными людьми, несмотря на все бедствия и соблазны.
Я, конечно, не вполне доволен тем, как прожил жизнь, слишком много грешил, слишком много делал и говорил глупостей, но в целом Господь меня вывел на верный путь, и никакого другого жизненного пути мне не надо. Бог мне дал абсолютно всё, что нужно для счастья, другое дело, что я этим богатым даром плохо распорядился. Уж совершенно точно, не хотел бы жить ни в какой другой стране. То, что жизнь у нас не самая комфортная и не самая безопасная – так даже лучше. Помогает не забывать Бога и не надеяться на свои силы, не отрываться от реальности.
В то же время, губили и губят свою жизнь люди не только в России. И в Канаде, несмотря на всё благополучие страны, кто-то спивается, кто-то гибнет от наркотиков, кто-то сгнивает от разврата, кто-то просто сходит с ума от отсутствия цели и смысла. Рая на земле нет и не будет. Сейчас это становится особенно ясно.
Эх, Антон, не были вы девушкой в ревущих 90-х (впрочем, вы девушкой вообще никогда не были :))) Это я про “экстерьерные девушки работают просто над имиджем организации”. Это про сильно другое время – а вот в дикие 90-е в как раз работала в Москве переводчиком и повидала многое, так меня начальник сильно прикрывал, он был папин друг и попробовал бы кто чего в мой адрес бровью пошевелить. Катя была бы в безопасности исключительно под прикрытием какого-то старшего и влиятельного мужчины – без вариантов, а во всех остальных случаях… дело было бы сильно сложнее.
Про синхрон… вы никогда не пробовали настоящего синхрона с наушниками в кабинке? Это адский ад, мне хватило одного единственного раза, чтобы понять, что это не мое. Потом уже читала, что мозг синхрониста в МРТ “пылает”, настолько там все отделы задействованы, плюс сердцебиение как у пилота на высоте, особенно если речь идет о важных переговорах. Просто так денежку не платят – и смены у них короткие тоже не просто так.
А по поводу “просранной жизни”, я не слишком пояснила, что имею в виду.
Я со своими снами вообще могла бы быть либо писателем, либо пациентом психушки, поэтому существую в парадигме христианского восприятия, выраженного украинским “дурнэ спыть, дурнэ сныться”. Но однажды мне приснился сон, который я уже не могу много лет забыть. Мне приснился Луганск, который мог бы быть в том случае, если бы не было революции 1917 года. Это был один из снов, после которых ты просыпаешься с ощущением, что прожил какой-то кусок жизни – несбывшейся своей жизни. Там столько деталей, что ты не понимаешь, как в твоей башке могли родиться эти идеи – скажем, как выглядела улица, которая существовала до революции, но потом была превращена в улицу Ленина (сами знаете, что это за улица в советских городах). И вдруг ты понимаешь, что купеческие особняки в твоем сне – стилистически иные, но узнаваемые, ты видишь, что знакомые места выглядят иначе – абсолютно иначе, но при этом ты понимаешь, что это и где – и как. Так вот, это был совершенно феноменальный Луганск, прекрасный и несбыточный, но при этом реальный. Я даже с удивлением моды на улицах увидела. Увидела одну из центральных улиц нового города, украшенную как смесь Елисейских полей и Унтер-ден-Линден.
Увидела себя и подругу, увидела, где и кем мы работаем, увидела жизнь моих родителей, несбывшуюся жизнь тех, кто оказался не покалеченным советской властью. Даже мельком увидела бабушку, которую совершенно не узнала – это была вроде моя бабушка, но с иной, очень удавшейся жизнью супруги известного танцовщика и сделавшей карьеру в театре (она была кем-то вроде импресарию и администратора) и только потом, вспоминая этот сон, я поняла, что моя бабушка была действительно феноменальным менеджером и если бы снова вся ее жизнь не оказалась перепаханной войнами и совком, она ведь правда смогла бы реализовать этот совершенно не оказавшийся нужным ей потенциал.
Наша жизнь просрана потому, что мы – продукт самой страшной геополитической катастрофы 20 века, чьи плоды жрем мы и будут жрать наши дети хотя бы потому, что плоды эти – разрослись как раковая опухоль с 1917 года по всему миру, породив из себя даже чуму нацизма и фашизма.
Да, нам никто не обещал рая на земле – но если бы не дедушка Маркс с другими дедушками, то и адища бы, наверное, не случилось. Так что мы живем на пепелище, проращивая хиленькие росточки того, что могло бы быть настоящим садом.
Синхрон я не то, что пробовал, я им регулярно занимался, и получал от этого большое удовольствие. Работа, конечно, трудная, но даёт чувство большого удовлетворения. И особенно приятно, что вроде и участвуешь в мероприятии, но смотришь на него стороны, можно не вовлекаться эмоционально. У меня был замечательный напарник, он переводил не спеша, красивым русским языком, ничего не пропускал, при этом голос у него оставался всегда ровным и спокойным. Время от времени он нажимал на кнопку, отключающую звук, и с чувством произносил: “Ну, нельзя же выступать, когда у тебя весеннее обострение!”, а потом продолжал дальше, также спокойно и рассудительно. Ещё помню, как я на фуршете, стоя с бокалом, спросил у него, как у более опытного коллеги: “А среди синхронистов алкоголиков много?”, на что он решительно ответил: “Много. Остальные сумасшедшие”.
Синхрон – моя любовь.
Девушкой мне быть не посчастливилось, поэтому, конечно, могу многого о них не знать. Но помню, что у меня была однокурсница-отличница, которая после института быстро пристроилась в какую-то организацию, которая сотрудничала с американскими музыкантами, быстро заняла там неплохую должность, что-то типа менеджера, как-то быстро взяла в ипотеку квартиру, купила машину, а там и замуж вышла за молодого парня, не олигарха. На героинь Элеоноры Зубковой она была абсолютно не похожа. Серьёзная девушка. Что с ней было потом, не знаю. Она вот из мосоковской семьи.
Другая однокурсница у меня была азербайджанка. После института вернулась в Баку, но быстро приехала обратно в Москву. Сперва переводилу какую-то газетёнку, которую издавало азербайджанское посольство, потом работала генеральной секретаршей на совместном (с Индией) предприятии. Потом подруги пристроили в фонд одного олигарха. Подробностей личной жизни её не знаю, но индийцы её побаивались. Как истинная восточная женщина умела быть и мягкой, и суровой. Думаю, что в обиду себя не давала. Потом вышла замуж за русского (не олигарха). Так и живёт в Москве.
Мне кажется, всё-таки были у нас такие девушки, которых голыми руками не возьмёшь, и которые завоёвывали себе место под солнцем не в постели.
По поводу революции 2017 года. Я думаю, что она была абсолютно неизбежна. Вся логика развития русского общества, начиная с Петра, если не раньше, вела именно к ней. Были, конечно. и внешние факторы. но главным фактором стало отступление от Православия, которое неизбежно привело к духовному и моральному разложению в верхах общества, а в начале 20 века вовсю начало распространяться и на рабоче-крестьянские низы.
А ваш идеал “смеси Елисейских полей и Унтер-ден-Линден” в православной стране невозможен. Православие – не парижский бульвар, а тесный путь в Небо. На этом пути нам никто особых удовольствий не обещал, как это ни грустно. Можно ли представить себе Христа в хипстерской кофейне, за чашечкой лавандового рафа? Или, например, блаженную Ксению в салоне красоты? Даже святая царица Александра и её сестра святая Елизавета, воспитанные во дворцах, тяготились роскошью и светскими удовольствиями, естестественными для их среды, стремились к более суровому образу жизни.
То же самое верно и для православных народов. Как только они увлекаются земными удовольствиями, они очень портятся, становятся хуже язычников, навлекая на себя огромные бедствия.
Впрочем, и другие народы тоже скорбей не избегают. Что пришлось пережить в 20 веке тем же Франции и Германии! И сейчас они переживают не лучшие времена, похоже, не долго им уже осталось.
Неразумно прикипать душой к земным благам, они могут быть отняты в любой момент.
Как писала Цветаева,
“Синь ты Хвалынь, Сгинь-Бережок,
Звёздная синь наш положок!”
О, респектище по поводу синхрона, видимо, у вас нервная система покрепче будет, меня нереально колотило, еще и оратор о переводчике совершенно не думал, несло его с дикой скоростью по кочкам. После этого я сказала все, всем спасибо, я устала, я ухожу :))
Я разные судьбы филологичек-ровесниц наблюдала, у меня есть пара знакомых девочек с историей феерического успеха (одна работает в ООН, вторая – вылезла на политическую арену Штатов), но обе – с более, чем скромными внешними данными, до Анастасии Немоляевой им было и в лучшие годы далеко. У красивых женщин соблазнов гораздо больше, однако, и я знаю многих, кто спокойно выбрали свою стезю без сваливания в странности олигархического эскорта.
И я все никак не могу понять, почему условная смесь Полей и Лип невозможна в православной стране. Почему непременно обязательно нужно считать, что единственным путем “верного православия” должен быть путь России от 1917 года с миллионами посаженных и расстрелянных и с сотнями тысяч уехавших. Византия только тысячу лет угасала – как-то же умудрилась быть православной империей с не самыми жуткими условиями жизни. Может, чудовищное столетие России – это как раз не условие для спасения, а попущение Господне, потому что из церкви сделали еще одну организацию, департамент со взятками “ты мне справочку о причастии за денежку, а я паспорт пойду получу”?
Бог весть, я не знаю, правда…
К стыду своему, должен признаться, что нервная система у меня как раз слабая. Вы, наверно, и сами заметили по моим излишне эмоциональным высказываниям. Но синхрон, как ни странно, меня успокаивает, дисциплинирует и заставляет собраться и подтянуться. Впрочем, раз алкоголика из меня не вышло, я, видимо, принадлежу ко второй категории синхронистов – к сумасшедшим.
По поводу Полей и Лип… Во-первых, с православных Бог спрашивает строже, чем со всех остальных.
Во-вторых, в отличие от протестантов и католиков с их рационализмом и компромиссами, православные просто не способны выделить для Бога отдельную чистую комнатку, куда заходят в строго определённое время, а всё остальное время жить-поживать, да добра наживать. У Лескова в “Некуда” есть место, где сравнивается жизнь публичной женщины в Германии и в России. В Германии она скрупулёзно и методично подсчитывает доходы, живёт с разумной экономией и, накопив, достаточную сумму удаляется от дел и становится респектабельной Hausfrau или рачительной лавошницей. А в России такую женщину одолевает тоска, начинает она вытирать винные лужи со стола рукавом сторублёвого платья и в итоге кончает жизнь очень печально. Если не кается и не уходит в монастырь, как другая лесковская героиня – “швейцарка Люба” из расскказа “Павлин”, ставшая старицей Людмилой и ослепшая от покаянных слёз. Понятно, что это было написано в 19 веке, и новые русские жрицы любви, возможно, относятся к профессии более по-европейски, но речь не о них, а о принципиальной разнице православного и западнохристианского отношения к жизни. Оно не всегда может проявляться ярко и очевидно, но оно есть, и никуда от этого не денешься.
Византия, конечно, была великой империей с великой культурой, от которой просто дух захватывает. Но её тоже постоянно трясло. То иконоборческая ересь, терзавшая её лет двести или сколько, уж не помню, то монофизитская, то народные бунты, то гражданские войны, то арабы, то крестоносцы, то турки.
Конечно, единственно верным наш путь в 20 веке никак не назовёшь. Но он был неизбежен. Церковь действительно попытались – и не без определённого успеха – превратить в казённую контору. И это результат увлечения наших царей Западом.
Пётр Великий настолько очаровался европейским образом жизни, всеми этими париками и ассамблеями, что организовал управление Русской Церковью по лютеранскому образцу. Война власти против православия продолжалась весь 18 век, с передышками. Екатерина Великая вообще составила проект, согласно которому православие в России надлежало превратить в некий протестантизм восточного обряда. Она же собиралась снести “азиатский” Кремль и застроить его зданиями по последней европейской моде. Заигрывала с вольтерьянством, пока не поняла, что оно может привести её на эшафот. Тогда закрывали монастыри, преследовали монахов, запрещали им иметь в келье бумагу и чернила. Ломоносов высмеивал монашество в стихах и прозе. Потом была эпоха Александра I c масонским мистицизмом и немецким пиетизмом. Только с Николая I начались попытки возродить более или менее нормальные отношения государства с Церковью. И как же его за это ненавидела прогрессивная общественность!
Всё это навязывание православной стране совершенно чужих религиозных идей и форм не могло не привести, во-первых, к духовному упадку, прежде всего в верхах. Вспомните “Анну Каренину”. Как Стива Облонский насмешливо говорит, что в скучной старомодной Москве (в отличие от весёлого европейского Петербурга) и о спасении души начнёшь думать! Вот вам и противостояние Унтер-ден-Линден и Пречистенки!
Русский человек ни в чём меры не знает, в том числе и в вероотступничестве. Уйдя из Церкви он бросается во вся тяжкая. Отсюда и гомерический разврат Серебряного века, отсюда и победа большевиков. Ни на что меньшее наши богоотступники не согласились бы.
Любопытно сравнить с судьбой Православия в Греции. Там под турками Церковь тоже превратилась в административное учреждение, ведомство по делам православных, т.е. греков. Картина была тоже печальная – взяточничество, симония, в общем, всякого рода восточные слабости. А самое главное – национальное слилось с духовным, отчасти во вред последнему. Но в весьма религиозной Османской империи и православные всё-таки оставались религиозными, тем более, что это было основой их идентичности. После же революции 1821 года к власти в независимой Греции пришли эмигранты, пропитанные европейскими идеями и лакейской завистью к шикарной Европе. И там тоже управление Церковью было устроено по немецкому образцу, Церковь должна была выполнять государственные задачи и поддерживать национализм (который тогда в Европе был очень моден). И там пошли те же процессы, что и в России, и сейчас Греция, хотя и избежала коммунизма, в духовном отношении вряд ли здоровее России. Там, конечно, больше народа посещает храмы, но для многих это всего лишь семейная и национальная традиция. Впрочем, когда заходишь в храм, видишь, что как и у нас, большинство молящихся – немолодые женщины. Молодёжи, особенно парней, мало. У нас-то, конечно, и бабки теперь всё больше перед телевизором торчат или сплетничают с соседками, когда в храме служба. Но наши старухи жизнь прожили под коммунистами, а у них Православная Церковь до сих пор государственная. Хотя уже влиятельные левые политики, опираясь на поддержку западных единомышленников, собираются отделить Церковь от государства. В общем, в целом, ситуация похожа на нашу, с небольшими отличиями. Например, под западным влиянием греки поставили в церквях скамьи (кроме Афона, где только стасидии по стенам), а женщины перестали покрывать голову.
При этом Елисейский полей у них тоже не получилось. Во время последней своей поездки в Афины даже удивился, насколько обшарпанной выглядит гордая греческая столица по сравнению с Москвой. Москву-то у нас в последние годы настолько благоустроили и осовременили, непонятно на какие шиши, что даже чересчур. Я себя в центре Москвы по вечерам, когда начинается безумная иллюминация, чувствую себя перемещённым лицом. А уж эта современная скульптура и чудовищные небоскрёбы “Москва Сити”! Уж лучше бы не гнались бы за этой елисейской роскошью. Скромнее надо быть, товарищи, скромнее.
Так мило читать, Антон, сентенции типа “вот наши проститутки – раньше были как Сонечки Мармеладовы в противовес бюргерским фрау, а нынче стали “европейскими” и рациональными” 🙂 Короче, гниль одна, наш этот Запад, разлагающе действует даже на проституток :))
И объяснение по поводу того, что православные страны живут обшарпанно, потому что у них Бог везде, а не в отдельной комнатке – это так себе объяснение, Антон, из серии “жили небогато, нечего и начинать”. И я б еще согласилась, если б в России не было таких природных богатств и пространств. Ладно, можно еще списать низкий уровень жизни народа на плохую развитость аграрной дореволюционной России (хотя как только начинаешь сравнивать зарплаты рабочих и учителей-врачей в дореволюционной России с нынешними, возникает вопрос – а кто нищий-то при этом раскладе), но в 20-м-то веке, особливо после 1991 года, что мешало “жить поживать” одновременно с тем, что церковь перестала быть гонимой? Что мешало эти богатства заставить работать на людей без потери веры? Собственно, они и работают – только на очень небольшое количество людей, а вам, Антон, и всем остальным православным, можно скармливать очень удобные сказки о том, что православный человек хорошо жить не должен, “Боженька не велит”. Аргументов можно насобирать более чем достаточно – тем более, что цитаты в аргументах будут от монашествующих, ведь так удобно, что монахи дают обет бессребреничества, и их слова можно очень хорошо применить и к мирянам.
И рождается тогда у народа великолепная логика: власть имущие воруют, потому что им положено, а нам жить богато не нужно, иначе мы все станем европейцами с поломатыми ценностями. И ни у кого не рождается мысль, что вот конкретное властное лицо, которое истово крестится на Пасху в храме, натырило у народа столько, что у правнуков горшки золотыми будут, и как-то это натыренное не мешает этому лицу быть в народных глазах “достойным христианином”. Что это лицо по сути не просто тырит, а оно у вас, конкретно у вас, Антон, и у ваших детей, забрало и настоящее, и будущее, что страна по богатству – могла бы каждому своему гражданину в десять раз больше, чем шейхи своим подданным просто так раздавать, а вместо этого – все эти лица только и гребут все под себя, кидая вам крохи и внушая и вам, в том числе, Антон, что жить материально благополучно (не богато, нет, просто благополучно) – сие есть грех и препятствие богоносному пути народа. Серьезно? А шо ж они – получается, на себя берут этот грех богатства? Грудями своими народ от европейской скверны охраняют?
Нуну
Вот опять у меня такое впечатление, что мы говорим с вами о разных вещах. Почему-то наши с вами диалоги часто похожи на диалоги глухих.
Вот вы пишете: “Что мешало эти богатства заставить работать на людей без потери веры?” Так потеря веры и мешала! Уже Игнатий Брянчанинов ужаcался тому, до какой степени безбожия дошло русское общество. А к 1914 г. Россия пришла в таком состоянии, что так это было оставлять нельзя. И Бог попустил сперва Первую мировую войну. Но народ не вразумился. Тогда Бог попустил революцию и всё, что за ней последовало. Потому что с православных Бог спрашивает со всей строгостью. Кому больше дано, у того и ответственность больше.
Впрочем, Германии досталось тогда, пожалуй не меньше.
Мне не упомянутое вами “лицо” внушает, что богатство – грех. Мне это внушает Христос. Это ведь Он сказал, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в рай.
Я и сам давно понял, что земное благополучие не то, чтобы грех, но большое искушение. Оно очень усыпляет и расслабляет душу, как впрочем и тело. Человек, начинает переживать о том, что у него пеночка на капучино недостаточно взбита, а не о том, что у него душа изуродована грехом. Я в институте насмотрелся на однокурсников из очень благополучных московских семей. Печальное это было зрелище. Тогда я сам был неверующим, и многого не понимал. А теперь как вспомню, так вздрогну. Правда, я будучи не из элиты и не отягощён большим богатством, по правде говоря, от них тоже не отставал. Увы.
Поэтому мне моих “крох” вполне хватает, а что касается детей, то они, пожалуй, довольно-таки избаловались на этих “крохах”. И у меня нет зависти к тем, у чьих правнуков горшки золотыми будут. Потому что правнуков-то может и не быть – в таких семьях дети живут обычно ради того, чтобы срывать цветы удовольствий, а не чтобы памперсы менять и портить фигуры беременностью. А если и будут, то это будут несчастные, искалеченные люди, и никакие золотые горшки их счастливыми не сделают. Да и какова будет загробная участь этих людей? Их жалеть надо.
Понятно, что бедность или, тем более, нищета, сами по себе делают человека духовным. Часто бывает наоборот. Но Бог бедных больше любит. По крайней мере, так наши святые говорят.
Я-то сам человек слабый, грешный, тоже люблю комфортную и сытую жизнь, но стараюсь хоть немножко себя ограничивать. По меньшей мере, довольствоваться тем, что есть и не завидовать тем, у кого больше.
А что касается власти, так она от Бога. Или, как говорят, каждый народ имеет такое правительство, какое он заслужил. Если наверху что-то не так, значит надо обратить внимание на свои грехи. Побеждая грех в себе, мы делаем мир лучше, привлекаем Божью милость не только к себе, но и ко всему своему роду, да и к народу.
У меня нет чувства, что кто-то “украл будущее” у меня или у моих детей. Наше будущее – это прежде всего вечная жизнь. Что касается земной жизни, Бог поместил и меня, и моих детей именно в то время и в то место, где нам надлежит жить. Значит оно и есть самое для нас подходящее.
Что касается земного процветания – оно недолговечно. Ещё в 19м веке в Англии простой народ жил ничем не лучше, чем в России. Крепостного права не было, но английским фабричным рабочим в те времена было так же плохо, как и русским крепостным. Чтобы не умереть с голоду, бывало, дети и женщины работали в шахтах. А в колониях вообще рабство было. Да, за последние лет сто-сто пятьдесят уровень жизни в Англии вырос принципиально, но надолго ли? А вот в духовном и культурном плане Англия одичала просто ужасно. Говорю это без всякого злорадства, просто констатирую факт.
Последнее время, благодаря общению с вами, начал интересоваться Канадой. Вот прочёл любопытную статью, из которой узнал, что вы очень правильно выбрали Ванкувер, ведь это “one beautiful big city in Canada with a decent climate”. А ещё узнал, какое будущее готовит Канаде её просвещённая элита. Почитайте, если интересно: https://www.takimag.com/article/america-jr/
Вообще же, привязываться всем сердцем к материальному смертельно опасно. Помните, как в СССР некоторые копили годами и десятилетиями деньги, на дачу, на дом, на машину, на кооперативную квартиру? А потом пришла перестройка, демократия, капитализм с человеческим лицом Горбачёва и деньги их мигом обесценились. Так некоторые после вешались. Рухнуло то, на что они возлагали все свои надежды. И вместо новой уютной дачи оказались в геенне огненной. Не в Бога богатели.