Пауло Коэльо и его книги

О Пауло Коэльо я услышала довольно поздно – когда уже весь мир с придыханием спрашивал, есть ли еще во вселенной товарищи, не читавшие “Алхимика”. Будучи именно таким отсталым элементом, я решила восполнить пробел в образовании и заказала друзьям сию книжку (жили мы уже в эмиграции, поэтому “вышла на улицу, купила книжку” было уже не про нас). С того времени наши друзья решили, что я являюсь поклонницей синьора Пауло и везут мне с завидной регулярностью все свежие его шедевры. Будучи по натуре книжным червем я честно глотаю роман за романом, и вот только решила озвучить то, что я, собственно, думаю об этом авторе.

Мне очень не повезло – я узнала о том, что на свете есть Габриэль Гарсия Маркес и Карлос Кастанеда до того, как прочла Коэльо. А посему вердикт у меня один: романы Коэльо – это пафосная пустышка. Почему? Давайте разбираться.

Для начала вспомним, что все более или менее значимые авторы, авторы, сделавшие литературу, а не беллетристику, не были модными авторами. Они либо писали вопреки тому, что думало современное им общество и не принимались этим обществом как модные писатели, либо были вне времени и всяких пониманий моды, течений и так далее. Сюда можно отнести всех гениев, чьи произведения остались в веках. Гениальность не может быть модной – следовательно, гений стоит вне всех представлений о сюминутном, куда, собственно, и относится мода. Да, гений может быть признан современниками (скажем, Блок писал гениальные стихи, он был признанными поэтом, но “полноценно” модным, к примеру, был Северянин, писавший, кстати, просто и без выкобениваний “Я – гений Игорь Северянин”… У Блока с этим как-то не складывалось… Любой, кто знает стихи обоих, сразу поймет, в чем разница между признанным гением и модным поэтом).

Так вот, Коэльо – модный писатель. А чтобы быть модным – он должен потакать вкусам публики. Талант и гений пишут о том, что требует их дар, им не важно, что скажет “княгиня Марья Алексеевна и весь высший свет”. Модный писатель, даже если у него есть дар, прогибает его в угоду требованиям публики. А публика всегда требовала “покрупнее, подешевле и побыстрее”. У гениев с прогибами всегда были проблемы.

Именно поэтому широкой публике не нужен Маркес, ей нужен Коэльо – квазиглубокомысленно, коротенько, понятно – и со счастливым концом. И главное – нос по ветру.
Пронеслась по миру мода на дона Хуана с его странным учением – но девять томов Кастанеды попробуй одолей, а с каждым томом – как говаривала кэролловская Алиса – “все страньше и страньше”. Первый еще куда ни шло, а вот попробуй четвертый одолей. А уж к седьмому весь запал пройдет – про все эти светящиеся шары и нагуалей читать – взмокнешь, еще и слово “эманация” нужно понимать, а то поди пойми, что там орел вытворяет. И вот Пауло Коэльо выдает книжицу, нужную и понятную тем, кому хочется странного и непонятного – но которому нужно быстро и без особого напряжения мозга это странное усвоить. И появляется “Алхимик” и “Путь воина света” (последнюю книгу я читала плюясь и сломалась где-то на двадцатой странице, потому что это было выше моих сил, уж лучше девять томов про нагуалей читать, чем кодекс строителя коммунизма воина, несущего свет даже там, где его не просят.

Прошла по миру мода на “богиню мать”, мода, вытащенная на свет феминизмом, о котором я без брезгливости даже думать уже не могу. И пошла плясать губерния – накропались опусы Дена Брауна и дона Пауло Коэльо. Его трилогию “На берегу Рио Пьедра села я и заплакала”-“Вероника решает умереть”-“Дьявол и синьорита Прим” я перечитала где-то месяц назад. Чтобы уже явственно понять – что же на самом деле я думаю о Коэльо, не предвзята ли я из-за своих христианских воззрений и любви к Маркесу.

Честно – лучше бы не читала. Потому что когда читаешь Коэльо в первый раз, обращаешь внимание на сюжет и меньше внимания – на детали (уж такой я чтец, всегда должна прочесть не единожды, чтобы сложить полную картину). А уж во второй раз становится заметным то, что выпустилось или не обратило на себя внимание при первом прочтении.

И вот тут я поразилась – насколько “Рио Пьедра” отвечает духу моды – осуждение католического целибата, любовь типа “дама и священник”, высшие духовные наслаждения из серии “соберемся, бабоньки, и помолимся нашей, бабьей богине, которая всех мужских шовинистических богов к ногтю”, рассуждения мужчины-автора от лица женщины и так далее (последнее время очень модно брать героем персонажа не своего пола и вести рассуждения от его лица, но вот в чем вопрос – чтобы проделать это правдоподобно, нужно иметь как минимум талант. А иначе получается шоу с переодеванием)… Первая часть коэльевской трилогии вся насквозь коньюнктурна – от этого ее читать просто тошно.

Ну да ладно – мало ли какая мода на веру на свете есть. Обратимся к вечным ценностям. Любви, раскрытой в “Вероника решает умереть”. Если брать голый костяк – это история любви неудавшейся самоубийцы и шизофреника, начавшаяся с акта мастурбации дамы при кавалере (чтобы раскрыть внутреннее “я”, надо полагать) и закончившейся на мажорной ноте, что он теперь будет творцом, будет рисовать картины, а дама (без камелий) будет его вечной музой. И что все те кошмарики про “ужасы семейной жизни, когда изо дня в день одно и то же” – это не про музу и творца.

Не, ребятки, я все понимаю – но “кака така любовь” в описываемых обстоятельствах? Может, автор нам решил преподнести вариацию на тему “всюду жизнь-всюду чувства”? Да нет, эта книга не об этом, эта книга о любви как об оживляющем чувстве, способной вернуть шизофреника из глубин бреда и дать самоубийце шанс жить дальше. Эта книга о великой любви. Начавшейся вот в таких – по меньшей мере странных – обстоятельствах. Разумеется, я ханжа и безнадежно устарела, мне вот лично кажется, что с акта онанизма при постороннем человеке начинается только история болезни в психиатрической клинике. Однако, мода на “странные и трагические истории любви” толкнула автора на вот такой вот шедевр “любви все диагнозы покорны”.

Ну хорошо, мало того, что я православная христианка и ханжа и от этого ничего не понимаю в литературе, возможно, я пойму что-нибудь в истории борьбы добра и зла внутри человека? “Дьявол и синьорита Прим” именно об этом. Но вот незадача, я читала “Визит старой дамы” Дюрренматта – поэтому “а это вариация на тему” меня уже не удовлетворит. И даже прямые упоминания в книге, что автор тоже читал и написал размышления на тему – меня тоже не удовлетворяют. Слишком много “по мотивам” в наше время существует – Коэльо снова в струе. Дань моде, а не потребности творить и думать.

И снова полпроцента психологизма, полпроцента мистики и книжка про то, как наверху баре ангелы борятся, а у холопов людей чубы трещат. Рассуждения, имеющие прямое отношения к современным голливудским киношкам про то же самое. Эдакое “карманное богословие для чайников”. Какое на самом деле это “богословие” имеет отношение к христианству (терминология-то используется именно христианская) – вот это вопрос. Не прямое, и даже не кривое. Это “богословие по мотивам голливудских фильмов” – и это модно. Более того, это понятно.

А значит, это купят, и гонорары автора будут позволять ему и дальше безбедно существовать и писать очередные шедевры.

“Одиннадцать минут” порекомендовала мне подруга, с восторгом описывавшая все прелести сюжета, когда автор рассуждает от имени проститутки. Заинтригованная названием – почему именно 11 минут – узнала, что, по мнению, автора, именно столько длится коитус. Книжка про жизнь швейцарской проститутки произвела на меня неизгладимое впечатление – своим хэппи-эндом, который вписывался в повествование как турецкое седло на голландской корове-рекордсменке. И рассуждениями на тему любви из уст ее жрицы.

Уразумев, что автор бессмертной истории про онанизм и шизофрению как основу вечной любви не может обойти тему проституции как еще одну основу вечной любви, я решила не перечитывать шедевр и правильно сделала.

Потому что – обхожу “Ведьму из Портобелло”, которую прочла, но тут же выбросила из головы, да так, что из всей книги у меня в голове осталась только картинка иллюстратора В. Ерко с обложки – автор решил не останавливаться на достигнутом и привести еще одну историю любви. Любви убийцы.

Об этом первый и пока последний роман Коэльо, который не взбесил меня по факту прочтения. “Победитель остается один”. Разумеется, автор снова в струе – мода, Голливуд, кино, красавицы и, конечно, русские олигархи. Но во всяком случае, Коэльо вписался в ту колею, из которой ему не следовало выходить. Детектив с потугами на мыслительные действия героя. И конечно, снова любовь. Любовь, как повод слегка поубивать.

Не обошлось без гомосексуализма (тренд актуален), раскрытия страшных тайн киномира и мира моды (ах, секрет Полишинеля), нездешних существ (благо, неясно, они порождение героя или и правда существуют) – в общем, эдакая сборная солянка. Но детективная – а значит, ты сразу понимаешь, что перед тобой чтиво на один раз. Без потуг впарить “ой, чего сейчас глубокого скажу, напрягись, а то не поймешь”.

Кстати, про “напрягись, сейчас будет МЫСЛЬ”.
Приведу некоторые цитаты, считающиеся образцом глубины, ширины и высоты.

Случается иногда, что жизнь разводит двоих людей – только для того, чтобы показать обоим, как они важны друг для друга (ой, как ново, как ново!).

Если тебя выписали из сумасшедшего дома, это еще не значит, что тебя вылечили. Просто ты стал как все (а все – это серая масса, которая живет как стадо и не видит звезд над головой.).

Что случилось однажды, может никогда больше не случиться. Но то, что случилось два раза, непременно случится и в третий (короче, если четвертый муж бьет тебя по морде, виновата морда).

Все на свете — это разные проявления одного и того же (фиг его знает, чего, но зато как глубокомысленно).

Да ведь когда любишь, нельзя ни стоять на месте, как пустыня, ни мчаться по всему свету, как ветер, ни смотреть на все издали, как ты. Любовь – это сила, которая преображает и улучшает Душу Мира. Когда я проник в нее впервые, она мне показалась совершенной. Но потом я увидел, что она – отражение всех нас, что и в ней кипят свои страсти, идут свои войны. Это мы питаем ее, и земля, на которой мы живем, станет лучше или хуже в зависимости от того, лучше или хуже станем мы. Вот тут и вмешивается сила любви, ибо, когда любишь, стремишься стать лучше (Короче, слушай сюда: любовь – она не идеальная, она такая, как мы все. И убогая, и жестокая, и косая, и хромая… Конечно, я через три строчки сказал, что она все же пытается сделать нас лучше (относительно чего, косоты или хромоты?), но логики у меня искать не надо. Только глубину мысли)

Если ты чего-нибудь хочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось (о, эту фразу очень любят те, кто утверждает, что верит только в себя и свои силы)

Никогда не отказывайся от своей мечты (а то что?).

Помни: всегда надо точно знать, чего хочешь (и снова, а то что?).

Любовь – это наркотик. Поначалу возникает эйфория, легкость, чувство полного растворения. На следующий день тебе хочется еще. Ты пока не успел втянуться, но, хоть ощущения тебе нравятся, ты уверен, что сможешь в любой момент обойтись без них. Ты думаешь о любимом существе две минуты и на три часа забываешь о нем. Но постепенно ты привыкаешь к нему и попадаешь в полную от него зависимость. И тогда ты думаешь о нем три часа и забываешь на две минуты. Если его нет рядом, ты испытываешь то же, что наркоман, лишенный очередной порции зелья. И в такие минуты, как наркоман, который ради дозы способен пойти на грабеж, на убийство и на любое унижение, ты готов на все ради любви (Нет, ну мы помнить про косоглазие, убогость и хромоту любви. И ни в коем случае не намекаем, что знаем разницу между влюбленностью, страстью и любовью. С мэтром Коэльо не спорят!).

Любовь — это не привычка, не компромисс, не сомнение. Это не то, чему учит нас романтическая музыка. Любовь — есть… Без уточнений и определений. Люби — и не спрашивай. Просто люби (А чему нас учит романтическая музыка? Кто-нибудь просветит?)

Если даже любовь несет с собой разлуку, одиночество, печаль – все равно она стоит той цены, которую мы за нее платим (Кажется, я поняла, чему учит романтическая музыка).

Ждать – мучительно. Забывать – больно. Но горшее из страданий – не знать, какое решение принять (Интересно, автор когда-нибудь задумывался, что испытывают похоронившие детей?).

В любви правил не существует. Можно попытаться штудировать учебники, обуздывать душевные порывы, выработать стратегию поведения – все это вздор. Решает сердце, и лишь им принятое решение важно и нужно (а если сердце решило сегодня полюбить одного, а завтра – бросить любимого/-ую и новорожденного ребенка и полюбить другого? А послезавтра бросить новую любовь и идти искать новую – это тоже любовь и это тоже правильно?).

В мире нет ничего совершенно ошибочного – даже сломанные часы дважды в сутки показывают точное время (поэтому теория полого мира, вечный двигатель, 10 мартобря и Освенцим – это не совершенно ошибочные вещи, а два раза в сутки имеют смысл).

Люди дарят другу цветы, потому что в них заключен истинный смысл любви. Тот, кто попытается завладеть цветком, увидит вскоре, как он завянет и потеряет свою красоту. А тот, кто всего лишь любуется им на лугу, получит его навсегда. Любовь – это прежде всего свобода (впрочем, если остаться на лугу немножко подольше, можно увидеть, как полевые цветочки кушают коровы, или они сохнут и опадают, как же с этим?)

Никто никого не может потерять, потому что никто никому не принадлежит (хотя романтическая музыка учит: “I belong to you, you belong to me – forever-aaaa”).

Если тебя гнетет прежняя жизнь, поскорее забудь о ней. Придумай новую историю своей жизни и поверь в нее. Вспоминай только о своих победах, и это поможет тебе добиться желаемого (короче, если ты немножко нацистский преступник, маньяк-педофил, олигарх, наворовавший миллиарды на полуголодных согражданах, поезжай в Тироль, сядь у окошка, придумай себе новую жизнь и не рефлексируй по поводу тех, кто погиб или мучается по твоей вине, зачем тебе лишние проблемы?).

Жизнь – это всегда ожидание того часа, когда дальнейшее зависит лишь от твоих решительных действий (а тот, кто говорит, что жизнь – это не только это – лох).

Я – женщина и чувства свои не анализирую (как говорится, комментировать нечего, аффтар жжот).

В общем, не сложилось у меня с Коэльо. Что тут говорить.