Граждане панове, а я ж не просто так исчезла. С одной стороны, на работе традиционный аврал, но то такэ, а вот философия, с которой я тут знакомлюсь несколько дней, – это ж совсем другое дело.
Для начала спрошу, говорят ли вам что-то следующие фамилии: Кириенко, Ходорковский, Кургинян, Сурков, Володин, Мизулина (старшая)? Уверена, что хоть одну фамилию, но вы узнали. Их еще очень много, это я так, навскидку привела.
Они сейчас находятся по разным сторонам баррикад, но общее прошлое у них имеется, и это не только близость к власти или гражданство. Все они – выходцы из одного философского кружка и кабы они там просто мозги разминали, размышляя над основами бытия. Нет, все гораздо интересней и познавательней – поэтому приготовьтесь не просто к лонгриду, а к достаточно тяжелому пониманию текста. Я постараюсь пересказывать как можно более простым и понятным языком, но вы ж сами понимаете, насколько это будет сложно.
Итак, начиналось все в Московском Логическом кружке, основанном несколькими студентами-философами после смерти Сталина. Страна растерялась после потери тирана и нуждалась в новом курсе, так что пока партия и правительство метались в поисках нового пути, который нужно было взять после довольно специфического стиля руководства лучшего друга чабанов и языковедов, философы тоже взялись по-новому осмыслять, каким образом теперь строить мировоззрение. Как это часто бывает, в ходе работы кружка все со всеми поспорили и разругались, общую программу так и не приняли и когдатошние единомышленники разошлись в разные стороны, но самые активные члены организовали свой кружок и назвали его Московским Методологическим кружком, а во главе его стал Георгий Щедровицкий, основатель методологического движения, о котором мы с вами должны поговорить подробнее.
Для начала скажу вам, что когда я попыталась охватить принцип методологии и свести его к какой-то стройной системе, я потерпела позорное фиаско. Причем как любой самоед, я тут же предположила, что это я такая тупая и мозги у меня набекрень – раз не смогла хотя бы как-то упорядочить материал и сложить его в стройную систему. Но потом я наткнулась на цитату самого Щедровицкого: “Методологические принципы таковы, что они, как правило, не поддаются систематизации. Это знания совершенно особого типа”, и вот тогда-то я и поняла, что не в моей голове дело, а в самой методологии. Поэтому, если и вас вдруг накроет осознание собственной тупости от неспособности понять, что я вам сейчас буду пересказывать, то не печальтесь. Мы тут со “знанием особого типа” имеем дело, а не просто так пришли примус починять. Ах да, и еще, на берегу сразу говорю, что Щедровицкий – марксист и материалист, что не мешало ему оперировать весьма странными для марксиста понятиями вроде гороскопов и прочей духовной духовности образца 80-х годов доперестроечного периода.
А теперь погнали.
Самым главным посылом Щедровицкого и его методологии является осмысление идеи деятельности, которая у Щедровицкого является единственной реальностью человеческого осмысления. Не мир как таковой, то есть предметы и вещи, являются объектом осмысления, а деятельность. “Вещи являются не чем иным, как материальными следами или отпечатками деятельности. И если мы хотим отыскать и сформулировать естественные законы жизни вещей, то это будут не что иное, как законы функционирования и развития человеческой деятельности.” Согласно Щедровицкому, деятельность – первичное и единственное исходно существующее понятие, для человека существует только деятельность, а все остальное, даже природа, является конструктом деятельности (мы помним, что для марксистов Бога нет, следовательно, каким конструктом и чьей деятельности – не спрашивайте).
Посколько деятельность – начало начал и основа основ, то она является первичной даже по отношению к знаниям, “деятельность опрокидывает любое знание“(с), то есть знание не является конечной целью деятельности: чем больше вы занимаетесь деятельностью, тем новее и свежее ваши знания, а новые знания порождают новую деятельность – и так до бесконечности. Из этого Щедровицкий делает вывод, что суждения вне деятельности невозможны, то есть некоего “чистого знания или чистых идей вне деятельности нет”; только деятельность является универсальной формой бытия человека, а раз мы не можем выйти за границы деятельности (как не можем выйти за пределы бытия), то и оценить ее результаты не представляется возможным, потому что нет камертона, нет точки отсчета.
Но ведь характеризовать деятельность как-то нужно? И тогда Щедровицкий вводит принцип “системного подхода”. “В первом слое находятся процессы, во втором — структура, то есть остановленная связка процессов, а потом следует организованность материала. Четвёртый слой — морфология“. Наверное, проще всего будет объяснить это на материале русского языка, мы все его учили в школе и до сих пор помним, что текст можно разбить на предложения, предложения – на слова, слова на морфемы, потом фонемы, потом звуки. Одновременно можно сделать синтаксический разбор “подлежащее-сказуемое-остальные члены предложения”, можно выделить стилистику, обозначить тропы, понять, поэзия это или проза – ну и так далее. То есть текст можно условно разбивать на разные структуры и сочленения и рассматривать его с точки зрения многих дисциплин, включая культурологию, историю, теорию литературы, даже математику или музыку. То же самое Щедровицкий предлагает делать и с деятельностью человека – рассматривать ее, а не ее продукты. В этом имеется рациональное зерно – многие дисциплины и области знаний возникли именно как системные, та же кибернетика или психолингвистика, но Щедровицкий предлагал применять этот принцип к вообще всей человеческой деятельности, которая, как мы помним, – является единственным универсальным состоянием человека.
Методологию Щедровицкий предлагает сделать тем самым универсальным инструментом познания и рефлексии действительности, но вы же сами понимаете, если речь идет о категории универсального, всеобщего, то, чтобы не нарушать логики, универсальное надо поставить вообще над всем – ведь оно должно быть применимо ко всему на свете. Самым понятным примером будет тут объяснение не в миру ретивыми верующими всего на свете категорией “Божья воля”. Дождь пошел, в лотерею выиграл, с работы выгнали, солнышко вышло, прыщ вскочил на носу, ребенок двойку получил, мясо со скидкой получилось купить, весы не тот вес показывают, война началась или мир наступил… В этой философской системе Бог над всем – и Его волю можно назвать универсальным принципом. Так и у Щедровицкого – деятельность является универсальным инструментом, следовательно, она должна быть над всем. Принцип объяснения объекта через деятельность напоминает при этом матрешку, где деятельность – первая и самая большая куколка, а в нее уже “вставлен” объект этой деятельности.
И раз деятельность – это универсальный принцип объяснения всего на свете, то она должна быть абсолютно самостоятельна, независима ни от чего, автономна и имманентна самой себе (такой квазибог, только деятельность). Ее можно сравнить с неким “силовым полем”, которое находится повсюду – и которое “проходит через человека” или воспринимается им, как радиоволна приемником. То есть не люди производят деятельность, а деятельность проникает в них наподобие радиации. Щедровицкий тут же вводит понятие “мыследеятельности”, потому что мышление, согласно его идеям, неотделимо от деятельности, это неустранимая и неотделимая часть. Из этого проистекает следующий вывод: не человек мыслит и действует, а мыследеятельность проходит через человека, человек – всего лишь случайный объект мыследеятельности, она может оперировать и на другом материале, например, на машинах, сиречь компьютерах. То, что мыследеятельность, по этой логике, оперирует на продукте мыследеятельности человека, то есть на машине, ученого не волновало. Как и дурная бесконечность в вопросе того, что если мыследеятельность независима и автономна, то она, получается, существовала до человека, а как культура (а мыследеятельность – это часть культуры, то есть продукта человеческой деятельности) может существовать до ее производителя – это прекрасный вопрос, не имеющий у Щедровицкого ответа. Впрочем, вру, в его лекциях на эти вопросы он отвечал, что это догма, но вводимая с дидактической целью, “чтобы было понятнее”. Говорю голосом мамы Верки Сердючки: “Ничого нэпонятно” – и продолжаю дальше.
Ну и раз мыследеятельность у нас – это некое “поле”, то изучать его можно исключительно “сложным методом отрыва знания от объекта”. “Для того, чтобы знание могло стать объектом изучения — через знание и деятельность, — нужно было оторвать само знание от объекта. Если я просто смотрю на окружающий мир или мыслю, то для меня знание как таковое, отдельно от объектов не существует. Знание в этом смысле можно уподобить очкам, сквозь которые мы смотрим на мир: если очки хорошие, мы их не замечаем“. Если описать процесс простыми словами, нужно все разобрать на запчасти и схемы, потом взять “многопредметный конфигуратор” и пересобрать разобранное на новом основании. Но мы же помним посылы из начала статьи? У мыследеятельности нет начала и конца, следовательно, знания не могут быть конечными, все, что мы можем делать, это уподобляться сплавщикам леса на реке. Порой они скачут с бревна на бревно, пока те держатся на поверхности и не тонут. Вот так и мы осуществляя мыследеятельность, прыгаем с одного бревна на другое, получая знания, но конечного продукта у нас нет и быть не может. Мы, грубо говоря, так и не выберемся на берег – все, что мы можем, – это скакать.
Так вот, в этих самих скачках и есть цель нашей мыследеятельности, по пути мы можем описывать посещаемые бревна, и каждое из них будет “относительно истинным знанием”, причем оно не может быть ошибочным, оно может быть исключительно “относительно истинным” (главное тут – не нарушать законов формальной логики, уточняет Щедровицкий), но каким же образом достигается объективность этого знания? И вот тут вступает в ход принцип конфигурирования (один из ведущих в методологии). Согласно этому принципу, знание тем более объективно, чем больше “маленьких знаний” в нем собрано. То есть чем больше тех самых бревен вы посетили в процессе прыганья, тем больше шансов выстроить объективное знание. Конфигурирование – это способ объединения знаний в одно на принципе полипредметности, связки разных фактов с друг другом.
Помните тот мой пример с текстом? Мы связываем при его анализе какие-то исторические факты о времени жизни писателя, добавляем знания из его биографии, потом прибавляем чистую лингвистику, потом – психологический анализ героев – ну и так далее.
Сразу оговорюсь, вот эта идея мне очень нравится, с гордостью скажу, что до этого принципа мы с родителями додумались сами при подготовке моих студенческих работ – привлечь к анализу как можно больше дисциплин и сформировать как можно более сложную и многогранную картину анализируемого. Но при всем уважении именно к этой идее, все, что наворочено вокруг нее – вызывает больше вопросов, чем ответов.
Но я снова продолжаю.
Еще одним критерием истинности полученного знания Щедровицкий описывал принцип порождения новых знаний. Мы же помним, что его мыследеятельность – бесконечный процесс? Так вот, любой полученный результат должен предполагать расширение знаний, наподобие как таблица Менделеева предполагала открытие следующих элементов, неоткрытых на момент публикации, но предсказанных химиком. Бесконечность предполагает полное отсутствие границы познания (что логично), но и одновременно порождает парадокс определений. Если все безгранично и бесконечно, то мыследеятельность не имеет права определяться с первоначальными терминами и понятиями. Снова пример с бревнами – методология не предполагает некоего “первого бревна” с которого начались прыжки – и некоего конечного бревна, на которых прыжки закончатся, и поскольку все бесконечно и неопределенно, то и термины и понятия могут меняться в ходе процесса мыследеятельности, а это чрезвычано осложняет дискуссию, ведь о понятиях обычно договариваются на берегу (каламбур), а как тут можно договориться, если сам ход рассуждения методологов не предполагает ничего первичного или стабильного, у них все может измениться и стать чем-то другим.
И если лично для меня этот подход делает дискуссию невозможной, то для методологов, наоборот, дискуссия важна и нужна, но у спора не может быть результата, потому что “все прыгают по бревнам, все видят бревна со своей высоты, а значит, все правы, ведь любой, прыгающий по бревнам, постигает при этом “частную истину”. Прав же только тот, у кого мощнее конфигуратор, то есть тот, кто посетил как можно больше бревен и посмотрел на сплав с них со всех.
После того, как методолог получает некое знание, его обязательно нужно снова разложить на схемы и сочленения схем, что поможет это знание осмыслить, а потом на основании этих схем – создать модель объекта, и уже работать с этой моделью. То есть схема и модель – это идеальный предмет для работы, он убирает необходимость эмпирического осмысления и предлагает чистую предметность. Если снова нужен пример – методологи предлагают работать, скажем, не с узнаванием города (его улиц, домов и перекрестков), а сначала предлагают создать его схему на бумаге, а потом – 3д модель, и познавать и осмысливать именно ее. Это гарантирует, с их точки зрения, объективность знания, ведь эмпирическая компонента исключена, снимая принцип дедукции-индукции. То есть модель – вот идеальный объект для осмысления и изучения, это идеальный предмет/объект, с которым можно работать “чистым разумом”, а раз применяется “чистый разум”, значит, можно эту модель так и сяк крутить, представлять ее прогресс или регресс, предсказывать ее поведение.
Более того, эту модель можно в свою очередь тоже разобрать и пересобрать из нее новую модель, создавая так называемую “кентавр-систему”, которая будет чем-то иным, но состоящим из составных частей прежней модели.
Я не буду подробно останавливаться на тех схемах и моделях, которые у методологов имелись в ходу, если станет интересно, найдите лекции, снятые еще на старых видеокамерах и узрите их рисуемыми мелом на досках, я же упомяну о том, что практической деятельностью философского кружка методологов стали организационно-деятельностные игры.
И вот тут мы и выходим на коду. Я вам советую найти хотя бы избранные отрывки из лекций Георгия Щедровицкого, чтобы самим увидеть и услышать его самого. Я знаю, что в России ютуб практически не работает, но, возможно, у вас получится найти что-то на рутубе, потому что личность главы этого кружка – весьма примечательна.
Даже сейчас, глядя на комментарии под его лекциями, я вижу, что этот давно, 20 лет назад умерший человек, у которой имеется взрослый сын, нынешний продолжатель его дела, воздействует на аудиторию подобно Каа на бандерлогов. Вглядитесь в лица его аудитории, посмотрите, как они на него смотрят, как на него реагируют. Они (а Щедровицкий был чрезвычайно популярен у советской интеллигенции) смотрят на него как на гуру, как на воплощение чистого разума, ровно то же самое происходит и с современными зрителями. Они восхищаются “прекрасным русским языком”, манерой изложения “как все сложно и красиво сказано”, самими манерами лектора, его классическим костюмом с жилеткой и галстуком. “Щас такого не делают”, – основная тема комментариев под его речами.
Но самое главное – их завораживает философствование этого человека, журчание его речи, его остроумные ответы на вопросы, плавное течение мысли. Они настолько увлечены этим, что само содержание от них ускользает, они если и в состоянии уловить противоречие – то затем удовлетворяются ответом “потому что для дидактики это следует принять как догму”, вместо того, чтобы вцепиться клещом и не слазить, пока противоречие не будет разрешено, или просто обозначится как противоречие, ослабляющее стабильность системы.
И уж тем более, когда речь доходит до практики, до тех самых построений схем и моделей, которые потом снова разбираются и собираются в “кентавров”, – вот тут упоение от принадлежности к чему-то “важному и нужному” достигает своего апогея.
Как я уже упоминала, практической деятельностью для методологов является игра, они называют ее “организационно-деятельностной”. Я еще раз напомню – пик этих игр приходился на начало-середину 80-х годов, Щедровицкий был марксистом и коммунистом, поэтому к самому существованию этого клуба власти относились весьма благосклонно – интеллигенция философствует, играет в какие-то деятельностные игры, идеологией и не пахнет, отчего б и не разрешить умникам умничать, гегемону же это никак не мешает, тем более, что если вы посмотрите на фильмы той поры, гегемон, он же идеальный пролетарий, тоже стремился к интеллектуальному труду и мог после работы ходить на какие-то курсы иностранных языков, чтобы, так сказать, саморазвиваться и умнеть.
А между тем при всей привлекательности и содержательности, сама сеть кружков эта была организована наподобие ложи (я не люблю слово секта, да и к философии это понятие неприменимо), но у нее был свой устав, свои правила, свои адепты, и разбирали они на своих “организационно-деятельностных играх” вовсе не соотношения познания и объекта. Нет, как мы помним, они создавали модели и работали с этими моделями по принципу анализа и синтеза, и брали в качестве моделирования не абстрактные абстракции, а, скажем, устройство государства. “Как можно вывести государственный промышленный сектор из кризиса перепроизводства?”, “Как реформировать плановую экономику в условиях кризиса цен на углеводороды?”, “Как управленческий аппарат должен вести себя при условиях военного захвата территории потенциальным противником” – вот примерный список тематики игр в данном кружке. Для любого постороннего взгляда это было всего лишь, как бы сейчас выразились, кризисным тренингом, попыткой просчитать риски и набросать план поведения в случае опасности.
Но в том-то и дело, что методология возникла не тогда, когда любой член любого философского кружка (кроме изучения марксизма-ленинизма) отправлялся на Колыму обучать философствованию бревна лесоповала или камни кайловки… Отнюдь, методология расцвела именно тогда, когда страна уже прогнила насквозь и была в любой момент рухнуть, что, собственно, и произошло буквально в течение нескольких лет. Поэтому темы, которые брались в разработку, были весьма и весьма актуальными, своевременными, нужными и вроде бы безобидными, но так получилось, что к перестройке очень большое количество технической и творческой интеллигенции уже прошло кружки и семинары методологов, и, следовательно, именно они оказались либо у власти, либо – очень близко к власти.
А теперь давайте я тут вам наметаю цитат, чтобы вы поняли, к чему все шло.
Имеется у нас товарищ Лебедев, один из участников “Школы эффективных лидеров” (читай отделения кружка методологов). Вот что он писал еще в лохматые десятые годы, описывая, чем они занимались на своих методологических занятиях.
«Но вернемся к основной теме: к теме о попытке завоевания политической власти не с помощью дворцового переворота, восстания, революции или даже демократических выборов, а с помощью группы прошедших игры людей. Которые становятся настолько незаменимыми в качестве советников высших политиков и (чуть позже) генераторов основных государственных идей, что постепенно сначала реальная, а потом и юридическо-политическая власть переходит к ним.
В позднее советское время эту идею проводил в жизнь Георгий Петрович Щедровицкий. Причем настолько тайно, что эта его мощнейшая пружина всей деятельности скрыта до сих пор.
В самом начале 1970-х, когда Георгий Петрович, или ГП, как его все называли, приезжал в Минск и вел там со своей ранней командой сеансы разоблачения старого мышления, он был иногда в частных разговорах откровенен. В схеме своей главный стратегический стимул всей его жизни выглядел так:
Мы через [свою школу] свои готовим кадры. Не кадры (тьфу, казённое партийное слово), но члены тайного масонского ордена, со своим ритуалом, уставом и секретной сверхзадачей. Идея была как раз в том, чтобы разобрать устройство социума на узлы и детали, посмотреть, как оно устроено, найти там блок управления, пути подхода к нему, проникнуть, взяться за рычаги и править в нужную сторону“.
То есть мы видим, что игровое моделирование захвата власти в стране – в кружке методологов было обкатано буквально накануне перестройки. Я не сторонница теорий заговора и не считаю, что именно методологи обрушили СССР, но ситуация в том, что эти идеи получили популярность потому, что умы людей были к ним готовы, это был своего рода zeitgeist, и его почувствовали и усвоили те, кто потом решил, что от игр нужно переходить к делу. И потом все пошло именно туда, откуда я и пишу вам эти строки – а вы их читаете.
Вы уже поняли, в чем феномен такой популярности Щедровицкого? Сначала хорошо одетый господин с поставленным голосом и страстным, практически по Достоевскому, ртом, вещал интеллигентам про “мыследеятельность”, разлитую наподобие праны – “везде”, что некоторые люди – вообще не люди (моя любимая часть у Щедровицкого), то есть имеются те, кто способен “пропускать мыследеятельность через себя и пользоваться ею”, а есть те, кто на это неспособен, следовательно, они не являются людьми в чистом смысле слова, а значит, смысл существования тех, кто “люди” – пасти и вести за собой тех, кто “не люди”, тем самым заботясь и опекая их.
Кстати, Щедровицкий – действительно очень хороший лектор, но очень плохой актер, если будете наблюдать его в действии, обратите внимание на его попытки играть голосом и лицом. На техноинтеллигентов, плохо разбирающихся в эмоциях, это должно было иметь феерическое влияние, я же как гуманитарий, в конце концов так взбесилась, что перешла на письменные источники, настолько все эти ужимки мне мешали воспринимать материал.
Но вернемся к тому, о чем я пишу. Так вот, представьте себе, вот вам часами ездят по ушам сложными предложениями, содержащими жуткие слова “мыследеятельность”, “гносеология”, “имманентность и релевантность”, “онтологичный” и “принципиальный методологический плюрализм”, мозги у вас кипят, и тут вдруг все стремительным домкратом меняется – вам говорят, что “теперь, малята, мы составим схему, потом модель – и будем с ней работать”, потому что работать не просто можно, но и нужно, идеологии тут нет как класса, атата от злого дяди-гэбешника вам не будет, и морали тоже не будет, потому что ничего нет, есть “одно сплошное телевидение” “одна сплошная мыследеятельность и полный плюрализм”, а значит, кто как видит – так оно и правильно.
И вот вы мало того, что испытываете эйфорию от того, что после “имманентности” вы все поняли и не выставили себя дебилом, так потом еще и пошли понятные схемы, с которыми можно и нужно работать как захочется при полном отсутствии любого нравственного критерия, да еще и ощущая себя “настоящим человеком”, ведь ты, на секундочку, все через себя пропустил и понял. Да плюс принадлежность к избранному кругу, да плюс такие же “настоящие люди вокруг”, с которыми вас объединяет общая тайна и общая ложа.
А вокруг – застойная срань, нищебродство и уныние с политинформациями по средам и гонка на лафетах (для молодых объясняю, что после смерти Брежнева генсеки начали помирать чуть ли не каждый год и процесс смены “дорогого и преданного члена партии” на другого “дорогого и преданного члена партии” прозвали гонкой на лафетах). Лафет, если надо напоминать, – это погребальная колесница, только из грузовика.
Но Щедровицкий воздействовал не только на умы слушателей, он действительно создал настоящую ложу с кое-какими ритуалами. Например, по воспоминаниям Александра Раппопорта (художника и доктора искусствоведения), на конференции методологи узнавали друг друга по кодовым словам и фразам, которые они вставляли в свои доклады. Защиту диссертаций он приравнивал к “присвоению дворянского звания” (ну-ка, ну-ка, где тут у нас замаячил призрак “нового дворянства” из нынешнего обихода?), неофитов вербовали очень оригинальным способом, вовлекая их в некую шутовскую, но совершенно неопасную конспиративную деятельность, которая, тем не менее, захватывала незабалованных партийными и комсомольскими собраниями младших научных сотрудников и аспирантов.
Щедровицкий все время шутил, что пока неповоротливая власть разберется, “мы уже все перемешали и пересобрали, а они и не поняли, что все висит вниз головой”. В этом “тихом перевороте” предполагалось опираться на интеллигенцию, директоров заводов и фабрик, мелких бюрократов. Армия, милиция и КГБ предполагались быть посвященными в самую последнюю очередь – в силу неповоротливости мышления.
Самое потрясающее, что все эти “игры” были абсолютно легальным времяпрепровождением, их заказывали партийные организации, их проводили через бухгалтерии как “повышение квалификации работников”, для них выделялись помещения и платились гонорары лекторам и командам игротехников. Кстати, в центральной прессе все эти игры не упоминались, зато в региональной спокойно могли написать, что где-то там прошли успешные курсы повышения квалификации для инженеров предприятий, где прорабатывалась, например, экологическая тематика (экологическая тема, кстати, была очень популярна – при том, что на нее клали с прибором официальные власти).
Кстати, парадоксальным влиянием этих игр стало не получение власти на государственном уровне (я не знаю, имел ли это целью сам Щедровицкий), а необычайная легкость и гибкость руководящих работников, которые потом с огромным энтузиазмом приняли перестройку и рынок.
По воспоминаниям очевидцев, директора фабрик и заводов в ходе игр обнаруживали, что частная собственность – гораздо эффективнее коллективного руководства и плановой экономики, в результате игр они получали отменные результаты, если принимали на себя роль собственника и руководителя предприятия, и их совершенно не смущало то, что это полностью противоречит социалистической модели и коммунистической идеологии. Напротив, многие из них настолько проникались своими победами в качестве капиталистов, что в конце концов награждали команду игр жутким дефицитом вроде дубленок или редкой посуды.
Стоит ли удивляться тому, что когда СССР стал расползаться, все эти многочисленные участники игр и семинаров в большим удовольствием стали использовать полученные наработки, чтобы оторвать себе часть государственного пирога и выстроить свою эффективную империю.
То есть вы уже поняли, насколько классная парадигма у них сложилась? Вот тут мы имеем чудесное философское обоснование тому, что будем сейчас делать: мы будем чувствовать себя сверхлюдьми, мудрецами, постигшими, как оно на самом деле все работает в этом мире. Одновременно имеется возможность не оставаться в этих идеальных построениях чистого умствования, отнюдь, нам дали инструментарий схематизировать все это до предела – а потом на основании этой схемы построить игрушечную площадку из кубиков, которые мы сможем разбирать, перебирать и пересобирать, обкатывая свои идеи и догадки. Ну а тот неловкий момент, что на самом деле это ж не кубики, а живые люди, – еще на стадии философствования был оправдан тем, что мораль и нравственная оценка в этих схемах вообще не нужна, ей там с чисто философской точки зрения нет места, да и в схемах и моделях предполагаются не люди вовсе, а так, игрушечные сломанные приемники, которые и мыследеятельность толком через себя пропустить не могут, таким образом, весь смысл их существования сводится исключительно к тому, чтобы ими оперировали игроки. That’s it, как говорится.
Вот и играются эти товарищи нами всеми – как умеют. Придумали себе Русский Мир (еще один продукт ложи мыследеятелей) – и обкатывают его, вы даже сможете наблюдать в реальном времени, как. Их конструкт “архипелаг русского мира” изначально предполагал то, что Россия должна была не просто влиять на другие страны мира в политическом или экономическом смысле (тут, конечно, тоже) – но и то, что все мы, русские в рассеянии, должны были репрезентировать привлекательность этого мира для всей планеты. Все мы, эмигранты, являемся амбассадорами русского мира. Ну то есть вот идет мой папа настраивать рояль в немецкую семью, и немецкая семья должна его воспринимать как продукт “русского мира”, дескать, мой папа такой прекрасный и интеллигентный – потому что русский. Или сижу я такая в своем офисе и помогаю кому-нибудь из жильцов с какой-нибудь проблемой – и они должны понимать, что я такой чудесатый управдом, потому что русский мир (и лицо надо сделать как у Фимки из “Формулы любви”). И “ценности” мы должны репрезентовать, и помогать “своей стране” извне – выстраивая этот “русский мир” в глобальном смысле слова.
Но поскольку понятие это, скорей, можно отнести к “пустому знаку”, то есть тому, который любой человек может наполнить своим содержанием, то и нынешнее понимание “русского мира” сместилось от вполне благообразного “амбассадорства в мире” к тому, что надо объединить Россию, Украину и Белоруссию, а потом приняться за распространение русского мира дальше по глобусу – для начала, хотя бы в границах бывшего СССР, а там как пойдет.
Так что и нынешняя кровавая баня – тоже продукт тех самых “невинных” игр с модельками и системами из начала 90-х годов. Так оно обычно и бывает: собрались интеллигенты, приличные вроде бы люди, умные, тихие, мухи ж не обидят. Начали философствовать, ведь умные, голова им на то и дадена, чтобы не только в нее есть. А потом дофилософствовались…
Мне вот интересно, ежели бы этим “игрунам” на их доску тогда, в начале 80-х, прикрутить проектор и продемонстрировать результаты этих их “кентавров и кадавров”, сколько из них, сука, пошли бы и с моста скинулись в Москва-реку?
Впрочем, чего это я… Нисколько не скинулось бы. Потому что они все живы (почти), здоровы и вполне благополучны. Сколько бы они там на себя кресты ни вешали, сколько бы по Канавке Божьей Матери в Сарове ни ходили и землю вокруг нее ни скупали (Серафим же Саровский им пообещал, что эту канавку антихрист не одолеет, значит, нужно земельки прикупить от греха подальше), сколько бы благих идей ни “обкатывали” – все это разбивается только об один вопрос. Результат вашей мыследеятельности вы сейчас видите? Хороший это результат? А если плохой, вы в своих идеях раскаялись? По-настоящему, всерьез?
Нет. Продолжаете ведь все в том же духе. А значит, хоть ты “жертва режима Ходорковский”, хоть “слуга режима Мизулина”, все одно мы для вас никто, кубики из системы, фигурки, которые хочу – разобью, хочу – на вершину модельки поставлю, хочу – в мусорник выкину за ненадобностью. В этой же системе Бога нет и не предполагается, а значит, и каяться не перед кем, да и незачем. Мыследеятельность – штука такая, нет у ней, как у революции, начала, нет у ней и конца, нет ошибок, нет тупиков. Все сгодится, все войдет в игру. И остановиться уже не получится – да и нужно ли…
Так что в следующий раз, когда вы захотите задать себе вопрос, отчего ж мы все оказались в такой феерической заднице, знайте, нас туда запихали философствующие интеллигенты, которым показалось, что жизнь скучна без игр – так отчего ж и не поиграть.