Давно интересовалась явлением современного общества под общим названием «возвращаемся к корням и истокам».
Поскольку в ближайшем окружении возвращенцев к корням не наблюдалось, пришлось поспрошать знакомых из виртуала. Выяснилась много для меня нового.
Чтение работ Юнга, которые в большей своей части требуют знания мифологии, и оперируют мифологическим материалом, содержат в себе описания жизни в мифе, изобилующие цитатами из работ людей, которые долгое время жили среди народов, которые еще существуют в реальности языческого мифа, рисовало мне одни картины, которые были нещадно зачеркнуты теми новыми знаниями, которые пришлось принимать в качестве описания современного язычества.
Теперь приходится обдумывать вопрос: насколько неоязычество соответствует настоящему, исходному язычеству, и зачем вообще возрождать интерес к этому явлению.
Из столкновения с неоязычниками вынесла первый урок: им обязательно нужно отталкиваться от христианства как от религии, которая их гнобила и уничтожала. Поразил аргумент «христиане вырезали во время крещения Руси ТРЕТЬ населения». Апеллирование к простому здравому смыслу: кто тогда рожал и воевал, если и без крещения Руси хватало столкновений и войн, не принесло никаких плодов. Насколько я поняла, вырезание трети всего населения — является аксиомой, не требующей более никаких доказательств, потому что все доказательства уже представлены основоположниками и вдохновителями течения. Остальные речи о христианстве сводятся к тому, что это ужас и кошмар, затуманивание мозга и так далее, а вот возвращение к истокам… Кстати, я так и не смогла добиться ответа на простой вопрос: а зачем вообще искать виноватого и тратить столько времени на споры по поводу христианства, если в самом неоязычестве столько пробелов, что хватит на много лет чем себя занимать: ну, скажем, священными текстами, обрядами, архитектурой и так далее. Особенно умиляет работа с Библией с целью найти там слабые места и как следует покритиковать, чтоб от души критика шла. Грамотность пишущих статьи в Сети способна вызвать слезу на землистой щеке: эти персонажи, пишущие слово «левит» с большой буквы как имя собственное или выдергивающие некие сцены как вздыбливающие все волосы вверх, сознательно умалчивающие о том, что было дальше – претендуют на бытие главными вдохновителями возвращения к истокам. Как говорится, фундамент строится, какое же будет на этом фундаменте здание?
И даже совсем неглупые представители этого славного племени — относятся к источникам очень избирательно. Все, которые так или иначе согласуются со взглядами идеологов про треть и кошмары Библии (а это в очень большом проценте работы, написанные во времена борьбы с опиумом для народа) принимаются как «правильные источники». А вот, скажем, работы академика Лихачева уже не считаются заслуживающими доверия. Ну вот просто потому что академик Лихачев не был историком (???). А заодно, конечно, потому, что его работы не подтверждают нужную платформу.
Но больше всего меня занимал другой вопрос: насколько сознание современного человека может существовать в реальности, совершенно чуждой нам на сознательном уровне.
Теперь могу сказать одно: не может. Более того, зачастую респонденты вообще не знакомы с тем, каковы же особенности сознания человека, живущего в реальности мифа, то есть в реальности языческого мировосприятия.
Понять эту реальность современному человеку можно лишь интеллектуально, головой. Но не сердцем, потому что эта реальность совершенно чужда нам, современный западномыслящий человек живет в ней в очень немногих случаях: в детстве, во сне и бессознательном, при душевном расстройстве и еще некоторых состояниях.
Именно тогда мы оказываемся охваченными мифологемами, которые совершенно не воспринимаются нами как эхо того древнего периода существования человечества. Ожидание девушками принца на белом коне, притяжение, которое мужчины испытывают к красивым и опасным женщинам, восхищение врачами и учительницами, поиски вечного двигателя и квадратуры круга… Вот лишь немногие идеи, которые являются отголосками древнейших эпох жизни людей. Но зачастую люди не знают и не понимают, что это ОНА, та древняя жизнь в мифе, которая все еще с нами, но только не на уровне нашей повседневной дневной сознательной жизни.
Эта древняя жизнь еще может быть увидена, но каждый год делает наши шансы все ниже. Это жизнь так называемых примитивных племен.
Ученые, жившие в примитивных сообществах, все еще могущих проиллюстрировать нам, что есть жизнь в мифе, оставили много работ, посвященных этим этапам познания работы души человека. И во всех этих книгах читаешь одно: миф — это не сказка, которую рассказывают, это реальность, в которой живут. Эта реальность безграничной веры в то, что она существовала в предвечные времена, что она влияла и продолжает влиять на жизнь людей и их судьбы, а также на судьбы мира. Индейцы Северной Америки ВЕРЯТ в то, что они двигают солнце. Любое восприятие их действий как аллегории, как символа, моментально нивелирует сам смысл их жизни и саму реальность мифа. Они действительно двигают солнце по небу и как только они прекратят свои утренние ритуалы, утреннее светило больше не взойдет и наступит конец света. Попытки Юнга заставить подумать их, что Солнце могло быть сотворено и его движет Творец, просто провалились — они не поняли, что он пытается им втолковать. Это они двигали солнце, а не некий творец. Дело было, как вы сами понимаете, в начале 20 века. И Юнгу было сложно понять это мировосприятие — только головой, только через интеллект, никак иначе.
Сказитель, повествующий о реальностях мифа, проживает миф вновь и вновь, погружаясь в его реальность, а не просто рассказывая о ней. Погружаются в нее и слушатели. Они не слушают сказку, они живут, проживая еще и еще раз сотворение мира или войны гигантов.
В Древнем Египте укушенный змеей человека слышал жреца, читающего ему свиток о том, как Озириса укусила змея, как он страдал и был исцелен. Это ПРОЖИВАНИЕ мифа настолько поражало умиравшего, что он выздоравливал.
Участвующие в ритуалах и церемониях действительно вызывали дождь или плодородие скота, они верили в это, потому что они не знали иной реальности. Подобно индейцам, движущим солнце, они вызывали обильный урожай или плодовитость скота, они проживали мистерии, потому что это была их жизнь. Проживание ритуала меняло их внутренне и иногда внешне.
Об этом можно говорить часами, можно прочесть гору материалов, особенно интересно находить влияние этих архаических форм нашей жизни в себе современном, во внутренней жизни твоей души, в фольклоре, в литературе, в суевериях, в общем, во всей нашей современной жизни.
Но это лишь осколки, потому что вернуться к истокам по-настоящему нам, людям 21 века, увы, не дано. Наука и метод научного познания сделали свое дело: мы более не в состоянии жить в иной реальности. Дело даже не в том, что мы знаем, что Перун или Зевс не ездят на колеснице по небу и не вызывают грозу. Дело в том, что само аллегорическое или символическое восприятие мифа убивает главное, суть — жизнь в мифе. А тот, кто не живет в мифе, играется в жизнь в нем. Можно верить в то, что души предков переселяются в деревья и молиться им, можно заботиться о нерожденных, можно приносить жертвы… Кстати, ненадолго отвлекусь. Неоязычники зачастую либо не знают, либо делают вид, что не знают о том, какую роль играли человеческие и не только жертвоприношения в реалиях языческого мира. Современные язычники притянули — и не слишком грамотно — версию о том, что наши предки знали о законе сохранения энергии, а посему даже если человек бросит в шапку уличного музыканта три рубля, это будет принято как жертва. Но жертвоприношение было ритуалом, ведь важно было не то, что убивают раба или быка, а КАК это делается и С КАКОЙ ЦЕЛЬЮ. Задобрить богов — это слишком примитивное понимание. Жертвоприношение было четко продуманной мистерией, где каждое мгновение, каждый участник что-то значил, не примитивное «на тебе быка, дай нам урожай», а сложное действо, где важную роль играли и жрецы, и жертва, и участники, и зрители. Взгляд на это как на закон сохранения энергии подобен взгляду на бомбардировку Хиросимы как на последствие полета двух американских летчиков.
Поэтому молитвы перед деревьями или милостыня уличным музыкантам – это лишь внешнее, частичное следование, пусть даже сопровождаемое сильными переживаниями. Это не обесценивает переживания или молитвы, это лишь попытка донести главную идею: тот, кто не живет в мифе, кто вытаскивает из него части, членя целое на части, лишает себя целостности. Он превращает стройную систему, цельность реальности мифа, в игру, в искусственное сооружение, которое призвано стать суррогатом, подменой целостного, непостижимого и не могущего быть принесенным в современность.
Обойденные стороной ритуалы взросления, на которые неоязычники совершенно не обращают внимания, вырезают из тела мифа огромный кусок, невосполнимый, потому что ведь если быть последовательными, нужно ведь включать в мировоззрение все, а не выборочные моменты.
В общем, современные неоязычники относятся к настоящему язычеству, в реальности которого жили наши предки, очень выборочно. Берутся самые известные моменты, внедряются в современную жизнь — и получается «возвращение к истокам». Но это кастрированный вариант, слишком много приходится выбрасывать вон, даже если не брать в расчет само противоречие мышления современного человека мышлению наших предков.
Странно то, что вместо заполнения этих пробелов, возникших из-за этого частичного обращения к «истокам», неоязычники старательно критикуют христианство и другие религии. Разумеется, причины этого ясны, но если обращаться к здравому смыслу: если человек хочет по-настоящему адаптировать язычество к мышлению современного человека, нужно не распыляться на критику и обвинения, а всерьез заниматься этой адаптацией. Правда, для этого неплохо было бы знать, о чем, собственно речь идет в древней мифологии, какую нагрузку несли на себе все мифологемы, как они организовывали жизнь людей. А затем подумать над тем, что делать с этими знаниями в преломлении к современности. Но все это требует энциклопедических знаний и титанических усилий. Похоже, этого не нужно — нужно признание, слава, поклонники, конечно же, деньги. А публика готова идти за новыми идеологами — не слишком задумываясь, что если что-то возникает, то это кому-нибудь выгодно.
Впрочем, свобода вероисповедания есть признак демократического общества, поэтому пусть каждый верит в то, во что хочет.
Я же просто хотела увидеть, что такое неоязычество и попыталась написать об этом небольшое эссе.