Несколько дней назад ко мне пришла смотреть квартиру пара. Через пару секунд после того, как я их увидела, я твердо знала, что эти двое смогут поселиться в нашем доме только через мой остывающий труп. Я была с ними любезна, показала квартиру, потом пожелала удачи и плотно закрыла за ними дверь лобби, чтобы больше ее никогда не открыть.
Молодые, изначально красивые ребята: она – китаянка с фарфорово-белой кожей, длинными волосами и желтыми наздоровыми кругами вокруг глаз. Он – фактурный латинос с еще неплохой фигурой и уже плохой кожей. Одинаковые целлофаново-мутные глаза, неуверенная походка… скорее всего, стаж наркомании довольно велик и уже есть что-то серьезнее ломок… Может, даже ласковый убийца… а может – до кучи и вич. Неясно как забредшие в наш довольно дорогой, тихий спальный район маргиналы… что они тут искали?
Эти двое когда-то красивых молодых людей уже выбыли из эволюционной цепочки, они – уже мертвы, и дело не в том, когда их тела закончат свою земную жизнь. Они не выдержали новой конкурентной борьбы нашего времени, новой стадии дарвинизма – выживает сильнейший.
До двадцатого века человечество регулировало свою численность исключительно локальными конфликтами и войнами, а конфликты были локальными потому, что в мире еще не существовало пулемета, первого оружия массового поражения, при том бесчестного оружия, убивающего на расстоянии. До изобретения пулемета все столкновения людей между собой больше напоминали спектакли (хоть и кровавые). Задумайтесь, вспомните батальные картины известных художников: поле боя, солдаты в красивейшей и жутко неудобной форме, конница с изукрашенными лошадьми… шатры полководцев… Эдакие декорации, где артиллерия играла вспомогательную роль, а люди шли друг на друга в атаки, повинуясь не только правилам ненависти к друг другу, но и правилам воинской чести и милосердия к неприятелю. Само поле боя называлось “театром военных действий”… Чтобы начать войну, нужно было собрать армию, одеть ее, оснастить, приготовить обозы… долгий процесс, зависящий от того, сколько в стране молодых мужчин, насколько хорош был урожай, нет ли бушующих эпидемий…
Пулемет все изменил – двое обслуживающих адскую машинку – и десятки солдат противника, которых она убивает на расстоянии, не позволяющем приблизиться для боя лицом к лицу. Театр военных действий уступает место полям боя, где люди убивают друг друга сотнями тысяч при помощи все более изощренных адских машинок, пока не разражается кульминация в двух японских городах, превращенных в пепел при помощи двух самолетов, двух кнопок и двух небольшого размера бомб, убивающих не только своих жертв, но и калечащих потомков выживших… Отношение человечества к этому чудовищному событию показательно на примере двух летчиков, нажавших на гашетки в августе 1945 года. Один – сошел с ума, второй – дожил до глубокой старости в почете и довольстве…
Но вернемся к регуляции численности человечества. Кроме войн – количество людей регулировалось другой армией наших врагов (помимо климата). Вирусами и бактериями, выкашивавшими людей на протяжении всей истории существования цивилизации. В те доантибиотиковые времена действительно выживали сильнейшие: не погибшие в детстве от коклюша или оспы; пережившие роды и родильные горячки; не унесенные абсцессами и гангренами, пневмониями и туберкулезами, менингитами, бешенствами и столбняками. Из десятка рожденных в семье детей хорошо, если до совершеннолетия доживали двое-трое. Жизнь основной массы людей (за исключением небольшой прослойки аристократии) была подчинена жестким законам добывания пищи или средств для ее покупки и выращиванию детей. В этом был смысл жизни – и общество жило по двум законам: человеческому закону общежития и Божьему нравственному закону, стоявшего в основе общечеловеческой морали. Да, были грехи, всякое бывало, человек всегда оставался человеком – но закон трех К еще не был вотчиной только и исключительно женщин.
Наше время все изменило: две мировые войны унесли столько людей, сколько все войны в истории человечества, на некоторое время прекратив глобальную регуляцию численности, а антибиотики и глобализация экономики высвободили человека из-под власти второго закона регуляции численности. Человек остался один на один с безопасностью жизни, отсутствием голода (мы берем за основу европейскую цивилизацию, в которой живем), отсутствием необходимости рожать как можно больше детей, чтобы выжил хоть один ребенок (плюс огромное количество методов контрацепции, высвобождающих женщин от вечных беременностей, родов и кормления грудью), отсутствием войн. Казалось бы, конкурентная борьба свелась к подсиживанию друг друга в офисах, накоплению денег и экстравагантности способов их потратить, а также к выбору наиболее завлекательного полового партнера.
Но не тут то было, потому что в подобном оазисе мы живем едва ли столетие, а позади у нас – тысячелетия жизни человечества в совершенно иных условиях… Наша память предков, наше бессознательное не умеет жить иначе, мы просто устроены так, что должны существовать в условиях осмысленности существования, какой бы смысл у него ни был – хоть вырастить ребенка до совершеннолетия, хоть собрать большой урожай, чтобы не голодать зимой, хоть выиграть войну с родовой горячкой, хоть победить пневмонию при помощи трав и бани.
Нам нужна конкурентная борьба, которая бы регулировала нашу численность и наш состав – и она идет. Просто теперь все иначе – победит и останется жить, давая потомство тот, у кого есть смысл жизни. У кого жизнь будет осмысленной, кому просто захочется жить до старости. Все остальные – будут побеждены, но уже не пневмококками или бледными трепонемами. А наркотиками, алкоголем, всеми видами азартных игр, включая компьютерные, и неистребимым гедонизмом, когда страсть к “свободе и необремененности”, “неиспорченной родами красоте” лишит людей жизни или потомства, а следовательно, тоже вычеркнет их из книги жизни на земле.
Десятки, сотни молодых людей подсаживаются на наркотики и алкоголь из-за совершенной бессмысленности их жизни, наркотический и алкогольный угар по сути является единственным ярким пятном их биографии, которая заканчивается быстрым, но мучительным умиранием. Психологи не дадут соврать: редкие случаи долгой ремиссии или полного исцеления происходят только и исключительно тогда, когда у человека формируется подлинный смысл жизни, который заменяет ему стремление к короткому кайфу. Никакие очистки организма, кодирования, внушения не помогают, пока у человека не появляется смысл бытия, четкая цель, полностью перекраивающая его жизнь. Увы, на Западе, где психология считает веру одним из видов психологического помешательства, религиозная реабилитация наркоманов и алкоголиков практически не применяется, а от этого цифры молодежной наркомании поистине ужасают.
У нас в Ванкувере есть район, где всю эту публику собирают в одном месте, чтобы они жили бок о бок, могли найти место, где им выдадут дозу, снимут ломку… Проезжать через этот район жутко – окружающее напоминают какую-то нелепую компьютерную игру, где по улицам как тени по странным траекториям движутся странные люди. Стариков и пожилых людей в этом районе нет, там никто просто не доживает до этого возраста. Это район полной бессмысленности существования, это район – куда стекаются те, кому незачем жить, это район проигравших современную конкурентную борьбу.
Человек по сути своей – раб, слуга. Он обязательно должет иметь нечто, чему он будет служить, для чего он будет РАБотать… Нам необходим смысл жизни, иначе мы тут же от жизни откажемся – а уж при помощи чего: быстрого ли самоубийства, отказа от потомства или растянутого во времени умирания из-за какой-то дряни, уже не так и важно… Да, 21 век изменил многое, но даже он не смог изменить принцип бытия человека: выживает сильнейший. Только теперь уже не телом – а духом. Тот, у которого есть повод жить. Тот, который имеет цель жизни. Тот, кому жизнь дорога, потому что ему есть что терять.