В прошлой доэмигрантской жизни я была учительницей. Вернее, я была преподавателем высшей школы. Стажа в школе у меня мало – только педпрактики. Но в любом случае – у меня были ученики, которые были даже старше меня (особенно заочники).
Молодая специалистка, мини юбки, каблуки, внешность… Весь стандартный набор для ахов и охов мужского контингента групп. Страждущих и влюбленных хватало всегда. Но ребятки, у нас, у училок, есть такое дело под названием профессиональная деформация личности. Она есть в любой профессии, есть и у нас. Так вот у нас она заключается в том, что все учащиеся для нас – дети. Даже если детишкам за тридцатничек и они получают третье высшее образование.
Сама суть преподавательской работы переводит ваши отношения с обучаемым в модель “старший-младший”, успех обучения напрямую зависит от того, примет ли обучаемый ваше главенство и старшинство, ваше положение “сверху”. Учитель – не только преподает предмет, но и в какой-то степени воспитывает, а воспитывают у нас в человеческом сообществе кого? Правильно, детей.
Именно поэтому супруги учителей ничему не могут научиться у своих вторых половинок. Все мои сотоварищи безумно удивлялись тому факту, что живя с квалифицированным преподом английского, мой муж язык учил и шлифует не со мной. Да потому и не со мной, что мой дорогой супружник не может войти со мной в квази-отношения “мать-дитя”, это противоестественно. Хирурги не режут, а учителя не учат своих, это ничего хорошего не принесет.
Отношения учителя и ученика в принципе не могут быть на равных: все эти новомодные педагогические изыски – это хрен собачий, а не педагогика. Успех учебного процесса зависит напрямую от того, насколько ученик поверит в то, что вы что-то знаете, а верим мы и идем за старшими, важными для нас, внушающими желание подчиняться и следовать по пути узнавания нового.
А учителю при этом – тоже нужно смотреть на ученика как на того, кому знания передаешь. Кого воспитываешь. Ученик просто обязан стать ребенком для учителя – чтобы запустился процесс обучения, чтобы результат пришел.
Так вот, это положение “сверху” – дает власть, а раз дает власть – значит, дает возможность пользоваться ею. Учителю нужно все время рефлексировать на тему “а не вывихнуло ли меня из золотой середины, не превращаюсь ли я в давилку”. Это просто обязательно – все время контролировать себя, чтобы не стать эдаким микро Нероном школьного масштаба.
Пусть во всех случаях секса с учеником – все типа было по согласию. По согласию, да не совсем. Согласие бывает ох каким разным. Великий красавец-актер Жан Маре в своих воспоминаниях писал, что в юности его совратил учитель. Это была страшная травма и он всю жизнь горько сожалел, что родители не обращали внимание на то, что с ним тогда творилось. А потом в него влюбился Кокто – и обещал бросить к его ногам весь мир. И у Маре был выбор – остаться гетеросексуалом или пойти вслед за Кокто. И он сделал свой выбор – и в старости горько сожалел о нем. В юности мы не вполне отвечаем за себя, нас можно сбить с пути, у нас можно выдавить согласие, выманипулировать его. Но это – не будет полноценным согласием, это – будет выбор, сделанные под давлением. У учителей есть все возможности получить такое согласие в кавычках.
В случае с учительницами – согласие подростков я ставлю под сомнение. Да, парней никто не насиловал, но я не верю в то, что они прямо-таки пришли и заставили взрослых совершеннолетних теток заниматься с собой сексом. Хрень это собачья, а не версия.
Вспоминаю своих воздыхателей – даже мальчики-мажоры не смели открыто идти на скабрезные предложения, потому что модель наших отношений была “я сверху”, я их учила, я принимала у них зачеты и экзамены, попробуй посмотри на меня не так, а тем более предложи чего не того. Запаришься потом хвосты закрывать.
Так-то, малята… Извращенки тетки-училки эти, натуральные извращенки. Потому что профессиональная деформация, позволяющая стать учителем, их не затронула, напротив, она запустила в них противоположный процесс – процесс использования власти в своих сексуальных нуждах. В общем, проще говоря, педофилки и извращенки эти тетьки, и они не остановятся. Их на пушечный выстрел к школьникам подпускать нельзя, как любого педофила и извращенца. Это не просто профессиональная непригодность, это как пиромана пригласить поработать пожарным, а маньяка-убийцу допустить к лечению людей. Да, 22 года для тетьки – перебор, сильный перебор. При том, что педофилов в просвещенных демократических странах сажают на жалких шесть-семь лет, да еще и арт-реабилитацию за денЮШки налогоплательщиков обеспечивают.
Но подержать в тюрьме, а затем – зорко следить за тем, чтобы к школам эти красотки на пушечный выстрел не подходили – это да. Посадить куда-нибудь карточки в архиве перебирать, хлебушек печь, за коровками ухаживать… чтоб подальше от несовершеннолетних было.
А родителям – все же хоть как-то интересоваться жизнью своих детей. Так интересоваться, чтобы сын или дочь хотели говорить о проблемах… чтобы сын или дочь понимали, что если им делают некие странные предложения, то неплохо было бы поинтересоваться у родителей, что бы это могло значить… А там глядишь – и не случилось бы нехорошего.