Рассказав о марше нацистов, я не могу не рассказать о том, что они взяли в качестве повода для своих выступлений. Горько и больно, что день памяти жертв бомбардировки Дрездена осквернен выступлениями гадов со свастиками, которые спекулируют на боли и горе граждан города…
В ночь с 13-го на 14-е февраля Дрезден был практически разрушен до основания. Дата налёта была определена погодными условиями. В ночь на 13-е февраля метеорологи прогнозировали над Дрезденом ясное небо. Командование британской бомбардировочной авиации информировало Советскую Армию, линия фронта которой проходила в 150 километрах от столицы Саксонии. Во второй половине дня 13-го февраля с английских аэродромов поднялось 245 самолётов “Ланкастер” пятой эскадрильи бомбардировщиков для ночного налёта. Сопротивления не ожидалось. Город был затемнён, освещение улиц отсутствовало, но некоторые кинотеатры и кафе были ещё открыты – это был день карнавала. В 21.40 началась воздушная тревога, а через двадцать минут первые бомбы упали на город.
После того, как цели были освещены и намечены, головным бомбардировщиком кружившим над Дрезденом, в 22.11 был отдан приказ к атаке. Ковровая бомбардировка началась. Во время двух ночных налётов на Дрезден упало 1400 тонн фугасных бомб и 1100 тонн зажигательных бомб. Такое сочетание вызвало опустошающий всё на своём пути огненный смерч, сжигавший город и людей. Подвалы не могли как прежде предоставлять укрытие, так как жара и нехватка кислорода не оставляли шансов для жизни. Те, кто ещё мог, бежали из центра города на окраины или, по меньшей мере, на берега Эльбы или в Гроссен Гартен – парк, площадью около 2 кв. километров.
После ковровых бомбардировок Дрездена, Гамбурга и Берлина были зафиксированы “струйные потоки”, явление, которое не возникает близко к земле. Струйный поток – это как торнадо, только горизонтальной направленности, как бы труба из вращающегося теплого и холодного воздуха. Холодный февральский воздух, соединившись с огненным, раскаленным от горения, начал закручиваться, причиняя дополнительные разрушения. По улицам города тек асфальт (представьте себе температуру, которая нужна, чтобы асфальт потек, как вода), легкие людей сгорали от одного вдоха. Когда-то у меня была учительница немецкого, ее супруг был ребенком, пятилетним малышом, когда он попал под бомбардировку 13 февраля. Он был с дедушкой и бабушкой, и его засунули в тумбу, где были наклеены рекламные объявления и пустили эту тумбу вниз по улице. Так ему спасли жизнь, потому что улица вела к реке и у него был запас воздуха внутри. Бабушка и дедушка погибли и он едва не потерялся, чудом потом оказавшись в детском доме, где его таким же чудом нашла мать, которой не было в городе.
Танцовщица и учительница танцев Грет Палукка в 1925 г. основала в Дрездене школу современных танцев и с того времени жила в Дрездене: “Тогда я пережила что-то страшное. Я жила в центре города, в доме, где я жила, почти все погибли, в том числе и потому, что боялись выйти. Мы ведь были в подвале, примерно шестьдесят три человека, и там я сказала себе – нет, так здесь можно погибнуть, так как это не было настоящим бомбоубежище. Тогда я выбежала прямо в огонь и перепрыгнула через стену. Я и еще одна школьница, мы были единственными, кто вышел. Тогда я пережила нечто страшное, а потом в Гроссен Гартен пережила еще больший ужас, и мне понадобилось два года, чтобы его преодолеть. По ночам, если во сне я видела те картины, я всегда начинала кричать.”
Вольфганг Фляйшер, историк Музея военной истории Бундесвера в Дрездене: “Гроссен Гартен, простиравшийся вплоть до центра города, пострадал в ночь с 13-го на 14-е февраля. Жители Дрездена искали спасения от огненного смерча в нём и прилегающем к нему зоопарке. Английский ас-бомбардировщик, круживший над целью, увидел, что большая территория непосредственно возле центра города не горит, как все остальные его части, и вызвал новую колонну бомбардировщиков, которая превратила в огонь и эту часть города. Многочисленные жители Дрездена, искавшие убежища в Гроссен Гартен были убиты фугасными бомбами. А животные, бежавшие из зоопарка, после того как их клетки были разрушены, – как писали потом об этом газеты, – блуждали по Гроссен Гартен.”
Третий налёт произошел днём 14-го февраля. С ними связаны мучительные до сих пор воспоминания о ковровых бомбордировках людей, пытавшихся укрыться в Гроссен Гартен и на берегах Эльбы. Сообщениям свидетелей противоречат мнения историков. В огне Дрездена погибло 35.000 человек. (ред. по другим источникам 135.000 чел.) Для жителей города осталось непостижимым: их город за несколько часов был превращен в груду развалин и прекратил своё существование. Тогда никто еще не знал, что такое может произойти в одно мгновение. Потрясение испытанное тогда, оставило свой след в биографиях, сообщениях и устных рассказах, которые передавались родителями детям и внукам.
Воспоминаниям радиста британских ВВС, участвовавшего в налёте на Дрезден: «В то время, меня поразила мысль о женщинах и детях находившихся внизу. Казалось, мы часами летели над морем огня бушевавшего внизу — сверху это выглядело как зловещее красное свечение с тонким слоем дымки над ним. Помню я сказал другим членам экипажа „Боже мой, эти бедолаги внизу.“ Это было совершенно необоснованно. И это невозможно оправдать».
Дрезденцы действительно пережили страшные вещи. Как и жители Лондона, Ленинграда, Сталинграда, Белграда… Как все люди, оказавшиеся заложниками амбиций их правителей, и как жаль, что сейчас, в наши дни, горе и ужас, пережитые в те страшные дни, стали мотивом для возрождения одного из самых гнусных порождений человечества: чувства национального превосходства над другими. Это касается не только немецких неонацистов, но и всех остальных – от русских до американских.
И я все еще не могу понять, как в странах, которые страшно пострадали от фашизма – в Германии и России – при том, что еще живы те, кто видели это собственными глазами, возрождается нацизм. Какая же короткая память должна быть у народа, если внуки тех, кто проливали кровь на полях сражений, надевают на себя повязки со свастиками и идут скандировать лозунги о том, что они превосходят всех остальных, тех, кто с “грязной кровью”. А как же Брест, Ханынь, блокадный Ленинград, Сталинградский котел, Берлин, Минск, Киев, Гамбург, Любек, Освенцим и Треблинка, Елабуга и Селигер? Они ничего не говорят о том, что в ту сторону даже смотреть нельзя? Что там – кровь, боль и смерть? Что там – души предков, убивавших и убитых в кровавой бойне, где нет ничего однозначного, где нет “наших и врагов”, а есть убитые отцы, матери и дети? Где оборванные жизни и искалеченные судьбы? Что должно произойти, чтобы люди, наконец, раз и навсегда придушили в себе нацизм во всех его проявлениях?