К своему стыду скажу, что Арцыбушева не читала, имя только слышала, в общем, темная и необразованная женщина, а еще филолог (говорится с интонациями Маргариты Павловны Хоботовой).
А тут набрела на роман “Санин” и залипла. Могу сказать, что ни одна публицистика, никакой Чехов, Горький или Зощенко не дали мне такого понимания томных молодых людей, стоявших у истоков русской революции, как этот очень популярный в свое время, но основательно забытый сейчас роман. Он написан в 1907 году и наделал кучу скандалов, его едва не изъяли из тиража за порнографию, а читающая молодежь разделилась на “санинцев” и “противников Санина”.
Итак, что у нас имеется. Начало 20 века, Малороссия (подозреваю даже, что Харьковщина), дворянские дачи, самое начало лета. Буквально из ниоткуда в отчий дом возвращается Владимир Санин, эдакий Евгений Онегин двадцатого века. Там он встречает общество молодых людей, перед ним проходит череда молодых мужчин и женщин, каждый со своим характером, намечающейся судьбой, драмами, любовью, трагедиями. В конце наш герой исчезает так же неожиданно, как и появляется – лето на исходе, дачи пустеют – и Санину вновь становится скучно жить.
А вот то, что происходит между этим июнем и сентябрем – довольно интересное чтение. Арцыбушев феноменально выписывает характеры – ему достаточно нескольких фраз, пары описаний – и человек действительно встает перед нами как живой. И вот эти живые, мыслящие и страдающие, любящие и надеющиеся люди и проводят с друг другом время – а мы, читатели века 21, можем только поражаться тому, насколько они от нас отличаются, и одновременно – насколько они на нас похожи.
Арцыбушев безжалостен, я не могу назвать ни единого героя или героини, которыми он бы действительно восхищался настолько, что прощал бы им промахи и как-то их выгораживал в читательских глазах. Мне вообще автор напомнил хирурга, который твердой рукой вскрывает своего героя, как какой-нибудь член тела, и начинает препарировать видимое послойно, с подробными и иногда совсем уж нелицеприятными подробностями.
Если надумаете читать, обратите внимание на метания молодых людей – разрывающихся между тем, чтобы “жить большой прекрасной жизнью”, актуальным состоянием их дел и тем, что так подробно описывал Зигмунд Ф. в своих трудах. Вот это открытие и потрясло меня. Перелопатив “главных по психологии” 20 века, я понимала проблемы их пациентов и описываемые проблемы совершенно под другим углом, как женщина, родившаяся в последней четверти 20 века, после окончательной победы сексуальной революции и в период расцвета идей феминизма. Читая классиков литературы и великих психологов, я удивлялась, зачем вообще проблеме пола уделяется столько времени, и зачем вообще по поводу секса городить столько чудовищных построений и умозаключений. Не поверите – только роман Арцыбушева, наконец, расставил все по своим местам – потому что писатель достаточно подробно и иногда даже занудно раскрывает образ мыслей героев, обусловливающий их поведение.
Я действительно не понимала многое – причин этого масса, начиная от того, что мое рождение пришлось на самый расцвет мини и заканчивая тем, что бастарды более не считались унтерменшами. Если не видите связи – поясню.
Начало 20 века – это еще время корсетов, юбок со множеством оборок, турнюрами, многослойными шляпами, сложным бельем и так далее. Только на даче и жарким малороссийским летом женщина оказывалась достаточно свободной, чтобы надеть на себя национальный украинский костюм или легкое летнее платье, предполагающее ослабление дресс-кода. Далее – закрытость одежды предполагала то, что любое сверхнормативное открытие тела давало мужчинам сильнейшие эротические переживания – в романе имеется описание чувств мужчины, увидевшего открытую шею и немного плеча в вырезе украинской сорочки, надетой женщиной на пикник. Грудь являлась не просто фетишем – скрытость остального тела пробуждало в мужчинах бурю при малейшем намеке на обтягивание груди платьем или блузой. То есть женщине, чтобы разбудить в мужчине животное, было достаточно чуть выше локтя обнажить руку или буквально потянуться, чтобы ткань обтянула грудь. Облипающее ноги мокрое платье – это уже жесткая эротика.
То, от чего падали в обморок издатели и объявляли порнографией – заключалось, скажем, во фразе, что обнаженная женщина лежала в лодке и ее голых коленей касались деревянные весла. Или описание круглой девичьей груди во время купания. Или сцена, где молодой человек соблазняет чужую девушку ночью, вызвавшись проводить ее до дома. И девушка, потеряв голову от близости мужчины, поддается порыву и отдается ему прямо на лоне природы.
Таким образом, родившись в год, когда подолы женских юбок просто некуда было укорачивать, гормональные контрацептивы уже были изобретены (но не завезены в СССР) и целомудрие до брака не было жестко обязательным, я действительно не понимала того, что испытывали молодые люди начала столетия – хорошо питавшиеся, мало работавшие физически, не поглощенные информационными потоками, и жившие в жестко регламентированном мире, где область секса до брака для женщины была табуирована, падшая девушка, тем более забеременевшая, считала самоубийство единственным выходом, а молодые люди могли сбрасывать напряжение либо с кокотками, либо с крестьянками, за что презирали себя изо всех сил. То есть у молодых людей были сильные здоровые тела, не забитые информацией головы – и томление плоти, которое мало где можно было сбросить. Вот все вместе оно и порождало интереснейшие ситуации – и кроме того, понятие сублимации было действительно крайне актуальным.
Мне было очень интересно читать развернутые описание мыслей томящегося целомудренного юноши, забеременевшей от подлеца девушки, рассуждения подлеца, обесчестившего ее, рассуждения брата, находящего оптимальное решение ситуации, мысли девушек в ожидании любви. Проникая вслед за Арцыбушевым в их мысли – начинаешь понимать, почему в России случилось то, что случилось. Откуда взялись эти тысячи юношей бледных со взором горящим, этих строгих девушек с железными принципами – которые соревнуясь с друг другом, кто больше причинит добра, довели нашу многострадальную страну до океанов крови и гекатомб трупов.
Томление плоти, слишком много мыслей в голове, осознание собственной уникальности и превосходства над “толпой” и желание менять всю жизнь кардинально – вот три кита, которые, как мне кажется, и стояли у основ той реальности, в которой мы имеем сомнительное удовольствие проживать. Ловкие и честолюбивые революционеры воспользовались этой “толпой наполеонов”, считавших борьбу против всего плохого и ради всего хорошего целью жизни, а семью, брак и детей – мещанством и тоской. Собственно, их описание и найдете вы в романе “Санин”. И только главный герой…
Знаете, я до сих пор не понимаю, симпатичен он мне или нет. С одной стороны, он умен и точно не подлец. С другой – некоторые его поступки совершенно аморальны. А некоторые – вообще вне моральны. Да и его проповедь наступления всеобщего благополучия, если человеку дадут беспрепятственно получать удовольствия на практике не выдержала никакой критики. Кстати, в теории тоже – потому что любое удовольствие имеет обыкновение приедаться. Могу сказать одно – современным феминисткам Санин бы пришелся по вкусу 🙂
Ну а дальше – если будет интересно, то читайте. Определенно хорошее классическое произведение с очень любопытными типажами.
Спасибо за рецензию, надо будет почитать.
Но истоки русской революции все-таки пораньше во времени будут. 🙂
Герцен, Чернышевский, поколение шестидесятых, хождение в народ. Елизавета Водовозова в своих мемуарах очень интересно описывает этих людей и насколько культовой книгой в свое время был роман “Что делать?”
Ирина, если почитаете, напишите свои мысли, пожалуйста.
Прочла на одном дыхании. Хороший, качественный текст.
Но с вашей трактовкой не соглашусь. Это не роман нравов, и я бы не стала по нему судить о реальном положении дел в ту эпоху (и не зря же современники восприняли “Санина” как едкую карикатуру на революционное движение, а сам Арцыбашев при первой же возможности эмигрировал).
Это роман идей, в котором каждый персонаж является носителем определенного мировоззрения. Я это в первый раз заподозрила на пассаже о всеобщей сексуальной истоме, а окончательно убедилась на эпизоде с соблазнением Зины – уж очень откровенно эта история запараллелена с соблазнением Лиды Зарудиным. Заметьте, мы не так и не узнаем, что там сталось с Лидиной беременностью – для романа это абсолютно неважно. Персонажи здесь не самодостаточны, это иллюстрации, а не живые характеры.
И автор последовательно сталкивает лоб в лоб эти мировоззрения и показывает их несостоятельность. Считаем: Зарудин – жертва идеи об офицерской чести, Соловейчик – идеи о смысле и предназначении человеческой жизни, Лида и отчасти Зина – идеи о женской чести и недопустимости секса вне брака, Юрий – идеи величия собственного “я”. Мать Саниных тоже в клетке своих стереотипов и тоже переживает. Один Санин, живой, свободный и дьявольски проницательный, порушив это все и потоптавшись заодно и по христианству, и по толстовству (в лице фон Дейца), под одинокие аплодисменты Иванова уходит в закат… Ах да, пардон, еще девушка Ляля, презрев предрассудки, прощает своего жениха под влиянием все того сексуального притяжения к нему, и у нее явно все будет хорошо. У Лиды с Новиковым, очевидно не будет – они при своем последнем появлении на сцене умствуют, а не целуются, и вообще Новиков не секси. 🙂 Тут автор четко расставляет акценты.
В общем, как полемически-философский трактат в художественной оболочке – это просто конфетка для читателя, который в своих воззрениях уверен (от неокрепших умов лучше бы держать книжку подальше, конечно). Ну а за образ Санина я отдельно аплодирую стоя: придумать сатанизм за полвека до ЛаВея – это уметь надо. 🙂 Серьезно, если еще не знакомы и не брезгуете, погуглите эту фамилию, очень поучительно и, думаю, много объяснит и в романе, и в современности.
Ирина, спасибо за развернутую рецензию. Спорить не буду – наверное, мне нужно будет еще раз перечитать текст, чтобы присмотреться к героям и еще раз сверить впечатления. Но вообще о той эпохе сужу не только по “Санину”, но и по воспоминаниям (даже Крупскую в свое время одолела, скучнейшее чтиво, у нее слог как из мокрого картона, громоздкий и неудобоваримый). Пусть у Арцибашева образы словно в квинтэссенции, но вообще молодежь действительно металась, жаждала “дела” и была помешана на “современных идеях” (читай фрейдистских находках) и ниспровергательстве основ. Кстати, в свое время для меня было жутким шоком узнать о нравах Серебряного века (это уже чуть позже, но все же). Как любая безумная филологичка, завороженная “духами и туманами”, не сразу догадалась, о ком вообще речь в стихотворении, а уж когда начала выяснять подробности бытия кумиров…
Лучше б оставалась в неведении.