Так чему учился в Тибете Христос? (часть вторая)

Продолжу рассматривать вероятность обучения Иисуса Христа в Тибете…

Интересно, каким образом бы отреагировал Гаутама Будда к проповеди своего “ученика” Христа, если бы услышал его слова: “Блаженны алчущие правды?” Ведь именно это удержало Запад (к западу относится вся ойкумена от Греции до России) от принятия чар вечной полудремы Востока. Будда, думается, поругал бы нерадивого ученика, который не понял главного в его проповеди: “Нельзя желать зла равно как нельзя желать добра”. Проблема в том, что буддизм утверждает, что нельзя копить никакую карму – ни отрицательную, ни положительную, даже сумма добрых дел перекомбинирует скандхи так, что реинкарнация будет возможна – просто в лучших условиях. И даже перспектива родиться в семье богов – плохая перспектива, потому что все равно произойдет перерождение. И для богов будет выходом снова родиться человеком, иначе они так и не освободятся от череды воплощений.

Будда сказал купцу Суданте: “Стремиться к небесному блаженству есть великое зло, ибо всякое пожелание, возрастая, приносит скорбь. Итак, упражняйтесь в искусстве отречения от поисков чего бы то ни было, ибо отрешение от всякого желания есть счастие полного покоя. Не желай ничего: ни жизни, ни ее противоположности. Мы должны достигнуть пассивного состояния, немышления, конечной пристани, нирваны, покоя. Ибо все пусто” (по книге В.А. Кожевникова о буддизме).

А как же тогда тринадцатая глава Евангелия от Матфея, в котором Христос заповедывает ученикам искать Царствия Небесного, которое подобно жемчужине, ради которой купец продал все, что имел? Более того, особенность проповеди Христа заключается в том, что Он говорит не только о том, что человек должен жаждать Царствия Небесного, но и о том, что Царствие Небесное жаждет человека.

Буддист на это скажет, что нирваны при таком раскладе не видать вовек. Кстати, медитация – это ОСТАНОВКА, погашение сознания и огня жизни вообще. Ганс Кюнг когда-то писал, что одним из самых дискуссионных вопросов буддизма является следующий: не является ли погашение страданий погашением самой жизни.
Ранний буддизм был вполне философичен и активно противостоял брахманизму. Он ясно отличал идеал единения с Брахманом от своей проповеди Нирваны. Ариядева писал: “Дары проповедуют обездоленным, желания – душам заурядным, пустоту – лучшим”. Нирвана – это смерть, за которой нет возрождения. Щербацкий в своей книге упоминал, что ранняя школа вайбхашиков утверждала, что нирвана – реальна. Она действительно уничтожает жизнь, не образно. Нирвана похожа на тепловую смерть, на состояние энтропии.

И если западная философская мысль искала устойчивость мироздания вопреки стремлению систем к энтропии в утверждении, что Вселенная – это открытая система, за пределами которой есть Бог, хранитель Вселенной, который удерживает мир в бытии, буддизм утверждал, что высшее состояние Нирваны – это состояние не-бытия. А что, если буквально сбудутся слова Христа “Где сокровище ваше, там и сердце ваше”? И каждому будет дано по его вере? Если человек желает не-бытия, может, он его и получит?

Индия оказалась не готова к такой проповеди, индусы с самого начала встретили настороженно проповедь Гаутамы. Три черты буддизма оказались неприемлемыми для индийского религиозного сознания: отрицание реальности мира, отрицание реальности будущего мира, отрицание значимости доброделания. Индия не забыла “Бхагаватгиту”, проповедь “поклонения в любви”. Не только христианство чувствовало запах смерти в буддизме. Падение буддизма в Индии произошло не в силу кровавых гонений со стороны мусульман, как утверждал советский научный атеизм. Поражение буддизма обусловлено полемикой и духовной борьбой с индуистами, поклонниками Вишну. Величайший философ Индии Шанкара был сознательным анти-буддистом, реставратором брахманизма. Академик Щербацкий отлично сформулировал основное отличие буддизма и брахманизма: буддист отрицает реальность познаваемости нами мира явлений и на этом останавливается. Индуист отрицает реальность мира явлений только для того, чтобы этим путем установить истинное бытие своего Брахмана, единой и вечной субстанции. Народ же нашел свои способы преодоления буддизма. В результате уже к 4 веку нашей эры в месте рождения Будды буддистов не оставалось. Парадоксально, мировые религии везде вытесняли местные культы, но в Индии местный культ потеснил мировую религию.

Но народы периферические по отношению к Индии буддизм приняли. Но наполнили его философскую терминологию своим культовым содержанием. Принятие буддизма надолго задержало их религиозное развитие. Ведь буддизм полемизирует с монотеизмом. Эта дискуссия могла быть сама по себе интересна там, где существовал бы народ с развитой философской системой и уже прорвавшийся от многобожия к единобожию, к пониманию Единства. Но тут буддистский противомонотеистический запал попал в мир, где был развит шаманистский культ. И он законсервировал эти примитивные формы религиозности. Так родился тибетский ламаизм.

Невозможность обращения к Будде и отрицание Единого Бога-Творца понуждало обращаться к другим духам. И буддистские храмы украсились изображениями самых разных божеств и духов. Буддистские секты самого Тибета часто оказывались в состоянии вражды и войны друг с другом за власть (отсюда рождение разных школ единоборств). В 1642 году состоялось сражение желтошапочников Гелугпы и красношапочников Кармапы, оба лагеря привлекли на свою сторону множество племен. В результате отряды Кармапы были разгромлены и власть над Тибетом была передана Пятому Далай-Ламе.

Но вернусь к самому началу. Основателем тибетского ламаизма является Падма Самбхава, который, придя в Тибет, начал строить монастырь. Демоны противились постройке, но он вступил с ними в оккультную борьбу, подчинил их себе и те закончили строительство. Победивши демонов, основатель ламаизма выдвинул более долгосрочные условия их освобождения: они должны были защищать буддистское правоверие. Идея тантризма состоит в том, чтобы не отметать общение с темными духами и энергиями, а использовать их в своих целях.

Вспомним искушение Христа сатаной – и еще раз подумаем, так ли мог вести себя “ученик лам”, как Он действительно повел себя с темным духом?

Предание о строительстве первого храма и последующее учение Падмы Самбхавы заняло первое место в народном культе. В Монголии и Тибете утреннее служение начинается с принесения кровавой жертвы “хранителю веры Чжамсарану и другим лютым божествам и гениям” (из книги А. Давид-Ноэль “Мистики и маги Тибета”).

Вот описание службы из книги русского этнографа А.М Позднеева (книга была переиздана в 1993 году).
“Приносящие балин хувараки перед началом служения должны созерцать Чжамсарана и представить пространство мира пустыни. В пространстве этой пустоты они должны представить себе безграничное море из человеческой и лошадиной крови, в котором треугольником волнуются волны, а в середине этих волн – квадратную медную гору и на вершине ее – солнце, человеческий и конский труп, а на них – Чжамсарана. Лицо у него красное, а правой руке, испускающей пламя, он держит медный меч, упираясь им в небо; этим мечом он посекает жизнь нарушивших обеты. В левой руке он держит сердце и почки врагов веры; под левой мышкой прижал он красное кожаное знамя. Рот страшно открыт, 4 острых клыка обнажены; имеет три глаза и страшно гневный вид. Коронован 5 человеческими черепами. Стоит он среди пламенеющего огня премудрости”.
Приносят ему в жертву чашу крови.

Утренняя молитва ламаиста призывает демонов, чтобы уничтожили они всех врагов веры (подробности уничтожения вроде вырывания почек прилагаются).

Для сравнения – утренняя молитва христианина:
Святый Ангеле, предстояй окаянной моей души и страстной моей жизни, не остави мене грешнаго, ниже отступи от мене за невоздержание мое. Не даждь места лукавому демону обладати мною, насильством смертнаго сего телесе; укрепи бедствующую и худую мою руку и настави мя на путь спасения. Ей, святый Ангеле Божий, хранителю и покровителю окаянныя моея души и тела вся мне прости, еликими тя оскорбих во вся дни живота моего, и аще что согреших в прешедшую нощь сию, покрый мя в настоящий день, и сохрани мя от всякого искушения противнаго, да ни в коем гресе прогневаю Бога, и молися за мя ко Господу, да утвердит мя в страсе Своем, и достойна покажет мя раба Своея благости. Аминь.

Кстати, провозглашенный ламаизмом принцип “щади все живое” не распространяется на человеческие жертвоприношения. Причем не когда-то в мохнатых веках, а в нашем родном двадцатом веке. А.В. Бурдуков описывает захват в 1912 году китайских купцов и их убийство ламами: “Руки и ноги их (купцов) заломили за спину, голову откинули назад, привязав косу к связанным рукам и ногам, чтобы выпирала грудь жертвы. Джа-лама в красной мантии помолился, встал на колени перед связанным китайцем, взял в левую руку серпообразный жертвенный нож. Мгновенно вонзив нож в грудь, Джа-лама вырвал еще трепещущее сердце. Хлынувшей кровью хайлар-монголы написали на полотнище формулу заклинаний, которые гарантировали монголам помощь демонов, которые будут оценивать их победу. Потом Джа-лама положил сердце в приготовленную чашу, которая была на самом деле оправленной в серебро верхней частью человеческого черепа. Снова крик жертвы….”

Описывать дальше боюсь, потому что неподготовленный читатель может не выдержать подробностей. Поверьте, какая-нибудь “Пила” или “Техасская резня бензопилой” вполне проиллюстрируют то, что там происходило.

Кстати, одно из самых почитаемых божеств – Махакала – демон, неспособный достичь нирваны; покоренный Падмой Самбхавой, он обречен сражаться с противниками буддизма. Далай-Лама 14 сам признавался, что все далай-ламы связаны с этим черным богом Махакалой. Во время медитации им надо устанавливать с ним контакт. В интервью Дж.Аведону нынешний Далай Лама сказал, что для того, чтобы иметь дело с гневными защитниками, человек должен достичь определенного внутреннего развития. Когда человек достигает некоторых результатов или стабильности в своей йогической практике, он развивает в себе гордость этого божества. И обретает способность использовать различных защитников и божеств. И это есть правильный путь. (Вспомним, что христианство говорит о гордыне и еще раз поймем невозможность обучения).

Кстати, в юрте Далай Ламы висит “тулум” – кожа, содранная в 1913 году с пленного киргиза без разрезов, мешком, искусно просоленная и высушенная. Это необходимая молитвенная принадлежность.

У каждого народа кроме Единого Бога (если народ Его знает), есть свой местный покровитель, чтимое божество или святой. У Москвы – Георгий Победоносец, у Афин была Афина Паллада ну и так далее. Покровительница священной столицы Лхассы – богиня Лхамо. Изображается скачущей по морю крови на муле, покрытом тулумом, который сделан из кожи ее сына, изменившего желтой вере.

А описанные обряды – это не исключение. Малоизвестная история Гражданской войны в СССР. На сторону красных перешли отряды монголов. Пленные казаки приносились в жертву. А.В. Бурдуков описывает и эти обряды. Простите, цитировать не буду.

Предвидится реакция на эти факты: “Этого не может быть, потому что буддизм и ламаизм – самая мирная религия”. Настолько наш разум а плену у пропаганды и кино.

Как-то А.В. Бурдуков поинтересовался у Джа-Ламы, почему тот, будучи монахом, носит оружие. Лама ответил: “Эта истина – “щади все живое”, для стремящихся к совершенству, но не для совершенных.” Совершенный уже может убивать, если это требуется.

И вот теперь, когда хотя бы обрисована верхушка айсберга под названием ламаизм, хочется снова повторить вопрос: МОГ ЛИ Христос обучаться в Тибете?

Ответ однозначен: НЕ МОГ!

Нельзя пойти учиться, а потом полностью опровергнуть выученное, нельзя создать самую светлую религию, медитируя на конские трупы и вырезая сердца из пленников, нельзя говорить о том, что ты Сын Божий, учась у тех, кто говорит, что нет ни Бога, ни мира, ни души… Нельзя проповедовать стремление к Царствию Небесному и вечной жизни, учась у тех, кто проповедует Нирвану как полную остановку этой самой жизни, нельзя говорить о любви к ближнему как к самому себе, учась у тех, кто проповедует остановку любви, потому что та отягощяет карму… Это абсурдно – поэтому сама эта идея обучения в Тибете есть ни что иное как абсурд.

Абсурд, выгодный тем, кто борется с христианством.

Нельзя думать, что можно быть христианином и буддистом в одном лице, нельзя обогатить христианство философией “кармы” или пантеизмом. Тут или-или.

“Есть только две мудрости в мире, – и только эти две мудрости и могут быть вечными, неотменимыми. Одна из них утверждает личность, другая – уничтожает. Никаких универсальных мудростей нет. Все остальное тяготеет либо к одному, либо к другому из этих двух полюсов. Поэтому существуют лишь две религии, способные с достаточной силой выступать друг против друга: религия, ведущая в царство личностных духов, и религия, ведущая к полному погашению духа в Ниббеле. Бог, душа, мир – основные идеи первой, безличное бытие вне бога, преодоление “миража” (майи) и всякого полагания и себя и вне себя чего-либо – это основные лозунги второй. Логосу, который у Бога и Бог, противостоят бодхисатва, открывающие тайну безличия и безбожия; ведение великой, личность созидающей силы жертвенного страдания – и выход из страдания через погашение личности; единство многих, создаваемое любовью, – и отказ от “иллюзий” любви ради уничтожающего множественность единства безликого, бессубъективного, безвольного и бестворческого до-бытия – таковы полярно противоположные устремления мудрости христианской и мудрости антихристианской – буддизма. Ни сближения, ни примирения, ни синтеза, ни выхода в третье быть не может. Кроме “или-или” тут не может быть никакого подхода… Буддизм – единственно достойный противник христианства – ведет глубокую, невидимую, самими адептами мало осознаваемую борьбу, не внешнюю, не насильническую (потому что насильническая борьба с христианством – бесплодная борьба). У этого врага своя богатая культура, опирающая себя на принцип, прямо противоположный принципу личности – на принцип безличного единства. Культура его имеет свои истоки, свои мели, свои внутренние коллизии и выходы из них, и именно эта культура, а не безграмотный атеизм или жалкая пародия язычества наших выродков христианства, могла бы дать из себя потоки, угрожающие европейскому миру (А. Мейер Философские сочинения, 1982 год).