Уже с Прощенного воскресенья все в нашем храме было не так, как всегда. Мы не просили друг у друга прощения, по традиции обнимаясь, батюшка даже не читал чина прощения – только чтобы снизить социальные контакты, только чтобы люди меньше приближались к друг другу.
Ну и можно сказать, что Великий Пост для нас пошел без храма. Знаете, ребята, я никогда не думала, что это будет так тяжко. Мы воцерковлены 14 лет (я рассказывала, как мы пришли в храм, когда Насте был год), нельзя сказать, что мы прямо были каждое воскресенье в храме, причащались каждую литургию. Но старались каждым постом поговеть, не пропускать служб, разве что заболевали или уезжали. В общем, не слишком хорошими прихожанами являлись – но и не захожанами, это точно.
И вот ведя такую жизнь я все думала: ну отчего же так мучались без храма во время революции? Почему описывали свое состояние именно как мучительное? Ну ведь жили, молились дома, не у всех отняли Библию и Псалтирь, не у всех отняли иконы… Можно же было тайно и дома молиться, читать Евангелие…
Вот, видимо, Господь и решил научить свою троечницу – и преподать урок, чтобы не недоумевала понапрасну.
Первые две недели Великого Поста прошли как-то более или менее спокойно… А потом – началось. Воскресенье – а мы не в храме. С каждым днем (и это вычитывались все молитвенные правила, ничего в домашних молитвах не изменилось) становилось все хуже и хуже, все тяжелее и тяжелее. Потом начались настоящие ломки.
Наверное, понятнее всего описать свои ощущения можно вспоминая 90-е. Если вы когда-нибудь испытывали недоедание – вы поймете, о чем я буду говорить. Мы с сестрой были растущими организмами, когда с продуктами стало совсем туго. И вот ты вроде ешь, но ты все время голодный. Набитый живот не означает чувства насыщения, тело постоянно томится, ему просто погано. И еда в него уже не лезет – и голод постоянно мучает. Это происходит из-за низкокалорийной еды – когда мышцы, кости, мозг – да все органы недополучают питательных веществ и все время сигнализируют о том, что им плохо, им мало, им тошно.
Вот то же самое происходит с душой – без храма, без службы, без причастия она томится, келейные молитвы не дают ей того, без чего она уже не может жить. Да, домашняя молитва ее поддерживает – чтобы оне умерла, но и сил у нее мало, ей плохо. Ей в настоящем смысле этого слова – ТОШНО. Только сейчас я начала понимать подвиг Марии Египетской, которая на 40 лет лишила себя храма. Это подвиг – добровольно пойти на такие страдания. Юродивые ради Христа отказываются от разума, подвижники истязают тело веригами… Отказавшийся от храма и причастия в прямом смысле слова мучается – и это тоже огромная жертва, теперь я знаю наверняка. Только у нас – никакого добровольного подвига нет. Господь, видно, решил преподать урок нам, забывшим, какую радость мы имеем просто так, в подарок от Него. Просто приходи – и бери, приобщайся.
Последняя Страстная седмица – самая сложная. Подруга вот мне позвонила, говорит: “У нас в России храмы закрывают на Пасху, будет служить только священник и дьякон: прихожанам нельзя идти”. Плачет, мол, вот сегодня на Двенадцати Евангелиях были, завтра на Плащаницу, а на Пасху – не пойдем. А я ей в ответ: “Да ты счастливая! Ты БЫЛА в церкви весь пост, ты БЫЛА на Двенадцати Евангелиях, ты БУДЕШЬ на Плащанице! А мы – не были. Для нас храм закончился Прощеным воскресеньем!” И все – пустота.
И вот сегодня, в Страстную Пятницу, мы сидели с мужем и говорили о том, как будем встречать Пасху. И снова только сейчас по-настоящему, сердцем, а не разумом, поняли апостолов и всех тех, кто был рядом с Христом в его земной жизни. Понимаете, видя, как умирает Господь, погребая Его тело, собравшись оплакивать его вместе, они НЕ ЗНАЛИ, что Пасха будет. У нас – была эта привилегия. Мы, идя вслед за Телом умершего Бога, сопровождая Плащаницу, в самые скорбные мгновения знаем, что Пасха – будет. Что еще немного, еще день тишины – и взорвется мир пасхальной радостью, зазвонят колокола, разорвет тишину крик “Христос Воскресе!”
А сегодня мы понимаем, что Пасха – будет, но ее не будет. Она будет без нас… Мы – останемся в стороне от радости. Мы – и многие люди вместе с нами. Не будет радостного звона бубенчиков на кадилах, алых одеяний священников, нарядных счастливых прихожан, не будет тихих песнопений, заканчивающихся громовым “Христос воскресе из мертвых смертию смерть поправ!”, не будет причастия, особенного, самого невероятного в году – когда всех хоть раз исповедовавшихся в пост зовут приобщиться общей Чаше , наполненной Жизнью, не будет веселого возвращения домой после службы, когда еще темно – а все садятся за стол и празднуют светлый праздник. Все это в этом году не случится…
И понимаете – некуда идти! Нет ни катакомб, ни тайных служений где-то на дому, ничего нет. Более того – идти нельзя, потому что не кто-то, а именно ты можешь представлять опасность для других. Нужно остаться дома – чтобы кого-то спасти. Но от этого все равно не легче.
Господь преподает нам разные уроки – свой я выучиваю назубок. Жизни без храма действительно нет – келейные молитвы могут помочь как-то выживать, но не жить.
И это стОит того, чтобы запомнить на будущее.
П.С. – Знаете, вот кого я стала понимать еще меньше, так это тех, у кого Бог в душЕ… И как им удается жить?