Марк Твен вслед за многими древними мудрецами призывал людей бояться мечтаний, потому что иногда они могут сбыться. Потому мечтаем мы всегда осторожно — вдруг чего и правда сбудется так, что напугает надолго. Но о некоторых вещах мы все же мечтаем: увидеть святые места России. Некоторые из них вполне досягаемые, потому мечтали мы о них смело, но некоторые находятся так далеко, что сама мысль о них казалась несбыточной сказкой. Однако не зря Варсонофий Оптинский говорил, что человек должен примечать события своей жизни: ничего в ней не происходит просто так. В его словах лежит самая глубокая правда: мечты, посещавшие нас несколько лет, сбылись. Значит, они пришли к нам не просто так, а для чего-то. Для чего? Обо всем по-порядку.
Беря двухнедельный отпуск, мы были уверены, что летим навестить ближайших друзей в Москву и в самых смелых фантазиях не представляли, во что превратятся эти 14 дней.
Итак, поехали…
МОСКВА.
Подлетали мы к Шереметьево-2 поздним вечером, вернее, почти в полночь. Город внизу напоминал тускловато-золотую сетку, брошенную на черный бархат, поэтому момент подлета к знаковому для любого советского (пусть даже бывшего) человека месту прошел буднично и без ожидаемого еканья за грудиной при виде знакомых пейзажей с высоты птичьего полета. Дочка наша вообще долго не соображала, что находится далеко от Германии, в другом государстве. Для нее все было еще более буднично.
Поездка по ночной Москве от аэропорта до дома друзей тоже прошла быстро и без приключений: ночью на МКАДе довольно спокойно и маломашинно. Зато следующий день прошел более чем замечательно. После позднего завтрака мы двинулись в «сердце родины моей», прямиком на Красную Площадь. Но прямиком не получилось, потому что если быть до конца откровенными, то единственным местом в Москве, куда нам действительно хотелось попасть, был Покровский монастырь, где покоится Матронушка Московская.
Когда-то давно я читала, что если человек идет по святым местам, либо точно знает, какого святого он хочет посетить, он должен положиться на то, как его поведут к святому месту. Мы решили, что Матронушка нас сама к себе приведет, а как — это уже решать ей. И чудеса начались буквально с первого дня.
Буду писать подробно, для того, чтобы хотя бы немного высветить все те чудесные совпадения, которые случались буквально каждую минуту.
Очень давно я читала и долго думала о патриархе Тихоне, последнем русском патриархе, притесняемом революционерами, заточенном в Донском монастыре, едва не расстрелянного безумной властью большевиков. Я читала о нем и все время думала, каково было управлять церковью в сумасшедшее время смены формаций, во время убийств и массовых пыток, каково было пытаться спасти то, что осталось, спасти уничтожаемую церковь и священство путем компромиссов и унижений. И вот судьба в первый же день приводит нас в Донской монастырь (напоминаю, мы находимся на пути к Матронушке, она нас ведет к себе). В голову еще не приходит, что там лежит патриарх Тихон, о котором столько читано и думано. Мы заходим в собор, великолепный, с янтарно-золотым светом, невообразимой красоты резными царскими вратами и многоярусным иконостасом. Тихим и немноголюдным несмотря на время. Видим золоченую раку, сидящего рядом молодого монаха — и все еще не догадываемся, кто там лежит. Я торопливо стираю с губ помаду, ведь на самом деле пришли мы сюда неожиданно — да так, что на входе пришлось покупать платок на голову. Первый день в Москве мы решили просто осмотреться, пройтись, погулять, примерить, как куда попасть и как много времени на это потребуется. Ничего подобного: все началось сразу.
Итак, мы подходим к раке и я первой прикладываю дочку. Потом наклоняюсь над стеклом сама — и вдруг сердце взрывается такой радостью, таким разрядом счастья, как будто в кровь мгновенно поступил чистый, яркий, детский восторг, разлился, дошел до сердца и оно ответило частым биением, даже не биением, а дрожью, похожему на ту дрожь сердца, которая предваряет встречу с любимым долгожданным человеком. На самом деле слова плохо могут передать это ощущение, потрясающее тем, что оно было внезапным, неожиданным, произошедшим вопреки усталости от перелета и смены часовых поясов.
Оживали давно читанные мной воспоминания людей о встрече со святыми, когда душа откликалась на неведомую связь между тем, кто уже в вечности, и тем, кто еще тут, на земле, во времени. Подобное чудо произошло со мной впервые, и воспоминание о нем — это одно из самых ярких воспоминаний всей моей жизни.
Погода хмурилась, время от времени накрапывал дождик, но мы еще успели побродить по монастырю, а потом отправиться в Центр, в Кремль.
Небо очистилось, Красная Площадь, не виданная нами около 10 лет, осталась прежней: толпы туристов, горбатая брусчатка, приземистая мрачная пирамида мавзолея, леденцовые башенки Василия Блаженного, озабоченные Минин с Пожарским и окруженное жаждущими приложиться к кошмарам прошлого Лобное Место. ГУМ, Мекка и Медина любого советского командировочного, уже не кажется таким привлекательным местом, он так и остался непосещенным несмотря на то, что мы час гуляли в его окрестностях, зато Александровский сад с прохаживающимися гражданами, валяющимися по-европейски на траве студентами, многоязычной гомонящей толпой туристов с камерами и фотоаппаратами, снимающей смену караула у могилы Неизвестного солдата, показался нам вполне милым местом, где можно и людей посмотреть, и себя показать. Впрочем, процесс посмотрения и показания нам очень скоро наскучил — пребывание в толпе, пусть праздничной и мирно гуляющей, никогда не казалось нам уж очень привлекательным, и мы решили отправиться в Кремль, посмотреть обязательную часть программы — Царь Пушку и Царь Колокол, а также то, что в юности не столь притягивает взоры — соборы Московского Кремля.
Что могу сказать: время не изменило здания, но изменило нас. Все, что казалось таким большим в детстве, оказалось меньше в размерах и монументальности. От соборов осталось ощущение музея, слишком много туристов, экскурсий, слишком мало намоленности. Не покидало ощущение новодела — и лишь потом, когда мы ушли немного в сторону от туристических троп, то решетка на окне, то истертые тысячами ног каменные плиты, то кривоватая лесенка вдруг напоминали, сколько лет этим стенам, сколько событий они видели, сколько людей родилось, женилось, умирало перед их молчаливыми стенами.
В шесть часов вечера Кремль закрывается для посещений; напоследок, посетив самый центральный туалет нашей родины, получили впечатление надолго, потому что увиденное, а главное, понюханное, напомнило застой, привокзальные уборные захолустных городишек, а младший представитель нашего семейства, впервые в жизни унюхав режущий запах аммиака, впал в полуистерику, отказавшись справлять естественные надобности в столь кошмарно пахнущем месте.
В качестве продолжения культурной программы решили посетить Патриаршие пруды — поразившие узнаванием булгаковского романа и одноименного фильма.
Закат застал нас на обзорной площадке рядом с МГУ, славящейся великолепным видом и сбором байкеров. Увидели обе достопримечательности: невероятный, открыточного вида закат, погружающийся в фиалкового цвета сумерки город, и экзотических мотоциклистов на самых прихотливых железных конях — от стилизованных под персонажа «Адского гонщика» до милых, разрисованных эльфами дамских железных друзей.
Спрессованное впечатлениями время приобрело какие-то новые для нас свойства — события вроде бы следовали одно за другим, но ты себя ощущал не в них, а над ними, ты становился и участником, и наблюдателем собственной жизни — это новое впечатление и я не могу им не поделиться. Впрочем, все только начиналось, потому что нас ждал следующий день и посещение Покровского монастыря.
Почему я назвала водителю, который повез нас, Свято-Даниловский монастырь? Не знаю, но приехали мы сначала туда. Понимание, что нас привела туда Матрона, пришло немного позже, а пока мы помолились вместе, приложились к мощам Святого Даниила и частице мощей Николая Чудотворца, полюбовались прекрасными цветами монастырского сада, зашли в церковную лавку. И лишь потом отправились в Покровский монастырь, где нас ждала Матронушка. Погода снова хмурилась, накрапывал дождик, но люди терпеливо стояли перед храмом, где лежат мощи московской святой. Долгая очередь, но не слышно ругани или раздражения. С ребенком пропустили не просто безоговорочно, наоборот, люди предлагали пройти еще вперед них, чтобы не стояли мы, не мучались. Но мы немного постояли, настроились на встречу, помолились перед иконами, поставили свечи.
Вот и прекрасная, золоченая, украшенная рака, у нее дежурят два милиционера, просят долго не задерживаться, людей очень много, каждому хочется успеть встретиться с Матронушкой, шепнуть ей свои просьбы, поделиться печалью или поблагодарить за чудо. Вот крестится и прикладывается к раке дочка, вот и моя очередь, душу наполняет тихая радость. Дошли, получилось — Матронушка привела нас к себе, допустила, не отказалась помолиться о нас. Прилагаем к стеклу купленный дочке крестик – «Благослови, Матронушка, носить чаду сей крест». Отходим, все еще лелея в сердце тихое светлое чувство радости — а нам уже протягивают четыре гвоздички. Эти цветы удивительно быстро высохли и сохранили запах — они лежат сейчас вместе с другими святынями, которые есть в нашем доме.
В монастыре очень много людей, но нет столь частых для большого скопления народа ругани и конфликтов. Люди словно достают из глубины души все то лучшее, что у них есть: тихие, доброжелательные, понимающие многое — мы так и не услышали ни одного раздраженного слова и не поймали ни одного сумрачного взгляда, хотя накрапывал дождь, было душно и безветренно, а люди стояли многочасовые очереди.
Душу не покидало ощущение произошедшего чуда — вот оно, долгожданное, вымечтанное счастье: всей семьей пойти по святым местам, прийти к Матроне, столько лет помогающей нам, являющей своими молитвами чудеса, исцеления, без которых жизнь наша была бы очень трудной. Наверное, сложно поверить, но я совершенно не помню следующих нескольких часов — конечно, мы куда-то ходили, с кем-то говорили, но ум и сердце все еще концентрировались на важнейшей встрече, на том, как она была приготовляема и осуществлена. Мы даже друг с другом не смогли поговорить, как-будто берегли полученное, не растрачивали его на слова.
Фотографий из Покровского монастыря мы не делали – в любом действующем монастыре перед входом висит просьба не фотографировать и не снимать на камеру. Конечно, мы уважаем эти просьбы и не делали никаких фотографий там, где это запрещено.
А на следующий день нас ждал подарок: друзья решили подарить нам поездку в Луганск. Билеты просто принесли и поставили нас перед фактом: вы едете навестить бабушек. Нужно сказать, что город, где мы прожили 30 с лишним лет своей жизни притягивал нас только по одному поводу: там живут две наших бабушки, которые ни разу не видели правнучку. Только этот повод заставил нас принять этот щедрый подарок — в полдень из Внукова мы вылетели в Луганск и после довольно ощутимой болтанки через два часа приземлились в аэропорту родного города.