Итак, наш герой получает в дар некие волшебные предметы и животного-помощника, и теперь его снова ждет дорога.
И дорога эта будет не простая: героя ждет переправа в иной мир. Осуществляться перемещение может в разных вариантах: верхом на животном-помощнике, при помощи превращения героя в животное, героя может переносить дух или неведомое существо, он перемещается на корабле, ковре-самолете, поднимается на высокое дерево или спускается в глубокую пещеру.
И когда переправа героя окончена, он попадает в некоторое место, где встречает змея или дракона.
Момент встречи героя со змеем – центральный для всей мировой сказочной культуры. Змей – одна из самых загадочных фигур мирового фольклора. Самое главное – это то, что змей или дракон в сказках никогда подробно не описывается, мы знаем, как он выглядит, но знаем это не из сказок. В русских сказках у змея обязательна многоголовость, обычно 3, 6, 9, 12 голов. Очень редко – 5 или 7. Сказка может упомянуть, что змей может летать, но у него в сказке никогда не упоминаются крылья. Сказка никогда нам не скажет, какая у змея кожа – чешуя, шерсть или обычная кожа животного. Когти на лапах и длинный хвост изображается на лубках, но сказка о них, как правило, молчит. Перед змеем спотыкается конь. Со змеем почти всегда связан огонь, он им пышет, но его же непременным атрибутом является вода, часто она выступает из-под его тяжелых лап. Со змеем связаны горы, во всяком случае, его отчество – Горыныч – об это явственно говорит.
Чем же занимается змей в сказках?
Во-первых, он похищает женщин. Царские дочери состоят в группе повышенного риска. “Вот змий черноморский и повадился туда летать. Однажды дочери царские припоздали в саду, засмотрелись на цветы; вдруг – откуда ни взялся – змий черноморский, и унес их на своих огненных крыльях”
К чести змея стоит сказать, что он не единственный похититель царских дочек, тем же в сказках промышляет Кощей Бессмертный или женихи в образе птиц (например Орел, Сокол и Ворон Воронович).
Ворует женщин змей не просто так. Иногда он их ест и требует у городов дани в виде девушек, иногда – он вступает с ними в супружеский союз, иногда – вселяется в них как дух и мучает. Очень часто змей живет у огненной реки (называемой Смородиной) у калинового моста. Герою, который приходит сразиться со змеем, предстоит выбор: либо сражаться, либо самому полезть к змею в глотку, чтобы быть добровольно-принудительно съеденным. То есть у змея тут явно проявляются черты поглотителя.
Самой большой опасностью при встрече со змеем (кстати, змей может быть и змеихой) – это сон. Герою ни в коем случае нельзя заснуть.
Но самое интересное – другое. При встрече змея и героя происходит перебранка, из которой становится ясным, что змея – знающий о себе, что он бессмертный – боится героя, потому что не просто знает о его существовании, но и знает другое – что именно от руки этого человека ему и придется погибнуть. То есть змей и герой оказываются связаны друг с другом задолго до того, как они встречаются в реальной жизни.
(Этот же мотив упоминается у Юнга в его работах о бессознательном человека. Мотив борьбы героя и дракона, связанных с друг другом. Этот мотив лежит в основе множества сновидений и бессознательных фантазий европейцев).
Вопреки сказаниям и эпосам народов, сказка описывает бой, кульминацию сказки, весьма скупо. У боя есть своя особенность: змей пытается уничтожить героя не разорвав когтями или зажаривая живьем – он пытается вбить его в землю и тем уничтожить. “Чудо-юдо стал одолевать его, по колено вогнал его в сырую землю”. Во втором бою “забил по пояс в сырую землю”. Змея же можно убить только срубив все его головы, что и пытается сделать герой. Причем в решающий момент, когда змей начинает одолевать героя, на помощь к нему приходит богатырский конь, который начинает атаковать змея с другой стороны. Герой никогда не может одолеть змея в одиночку – ему всегда помогает полученный волшебный помощник. И побежденный змей не должен оставаться просто кучей падали – его нужно сжечь, скатить в огненную реку и развеять пепел по ветру.
Вот что говорит о змее сказка, а что же видят в мотиве змея и змееборчества ученые?
Во-первых, они заметили, что мотив змееборчества появляется тогда, когда у народов появляется пусть примитивная, но государственность. А вот сам образ змея – гораздо древнее этих времен. Если исследовать самые древние предания человечества, то мы увидим, что змей, появляясь в сказаниях, занимается тем, что поглощает людей. А мотив поглощения – один из самых древних. Помните, мы уже говорили о моменте прохождения героя через ухо животного, клюв птицы (глотку кита или пасть змея) – как момент, сопровождающий обряд инициации? Ложная смерть. Вот и тут мы сталкиваемся с этим моментом – змей поглощает людей. Древнейшие из известных обрядов инициации связаны с этим мотивом поглощения: инициируемые должны были проходить через пасть гигантской статуи змея, либо через некую пещеру или строение, символизирующие пасть змея.
Надо сказать, что любые обряды и ритуалы держались в строжайшей тайне и этнографы узнали о них достаточно поздно, когда произошло разделение мифа и сопровождаемого им обряда. Поэтому о точности соответствий ученые только догадываются.
Но особенно интересной чертой всех этих обрядов погложения было то, что проходящие через “пасть змея” люди, находясь в статуе или пещере, которые его символизировали, должны были съесть часть тотемного животного, которое символизировало змея. Это момент ДВОЙНОГО ПОГЛОЩЕНИЯ – герой оказывается погложен змеем, но он поглощает его часть. Момент полного соединения героя и его врага. Момент той самой связи героя и дракона (змея). Это соединение врагов дает герою некие волшебные силы или способности (Сигурд, лизнув кровь Фафнира, стал понимать язык зверей и птиц, североамериканский Тломенатсо, скользнув в пасть змея, находит нам кристалл, который носит его дух во все углы земли).
Из этого следует, что момент вражды – еще не настал. Первая стадия отношений змея и героя – соединение, и змей тут выступает в роли дарителя. Благой змей – вот первая роль змея.
С развитием общества, момент поглощения перестал иметь исключительно позитивную оценку. Переход к земледелию исключил из крайней необходимости быть хорошим охотником и получать некие сверхспособности каждому воину. Поэтому в мифах и сказаниях появляется момент насильного освобождения героя вторым лицом, а затем – момент замещения героя предметами. Так в сказаниях индейцев герой вместо себя кидает в пасть змею раскаленные камни, а потом убивает змея, части которого превращаются в рыб. Центр тяжести героизма постепенно смещается в область убиения змея, а не добровольного поглощения им. Чем выше культура народа, тем развитее у него момент необходимости борьбы и убийства змея, а не соединения с ним.
Однако мы отвлеклись от внешности нашего змея. Исследователи объясняют его сложную форму (обычно змея+птица) тем, что с течением времени у людей оформились представления о местонахожлении “того света” или “иного мира”. Это либо подземье, куда проще всего вползти пресмыкающемуся или надземье, куда проще всего улететь птице. Я не знаю, как относиться к этому объяснению, просто привожу его.
Многоголовость змея объясняется тем же, чем объясняется восьминогость коня бога Одина Слейпнира или многосоставность кентавров или сфинксов. Восьминогий конь бегает быстрее четвероногого, многокрылый конь летает быстрее двукрылого, кентавр – способен функционировать и как человек, и как лошадь. То есть подчеркивается “многофункциональность” существа, его умноженная сила. Многочисленность пастей могла подчеркивать способность проглатывать героя.
Таким образом, мы видим, что змей – это сильный пожиратель. В людском представлении эта склонность змея тесно связана со смертью, образ смерти-пожирательницы до сих пор существует в сознании людей.
Но древние приписывали смерти и ее подданным мертвецам не только голод, но и половой голод. Именно поэтому у змея существует такой интерес к земным женщинам. Пока в обществе не появилась индивидуальная эротика, которая затем оформилась в проявление индивидуальной любви, общество описывало отношение змея и похищенной женщины как просто стремление к половому общению бессмертного существа (символизирующего смерть) к смертному живому существу противоположного пола. Древние греки связывали любовное похищение богом как один из видов смерти: таблички, найденные в гробницах, изображают женщину, похищаемую прекрасным крылатым юношей из круга причитающих родственников. “Смерть в древней вере воспринималась как брак с божеством смерти, умерший праздновал свадьбу с ним”. И вот почему до наших дней сохранилась традиция хоронить умерших девушек в свадебном платье.
Таким образом мы снова приходим к мотиву похищения женщины смертью и вхождению ее в некий большой дом, где ее посвящают в брачную жизнь некие сверхъестественные существа, являющие собой образ смерти. Змей, Кощей, чудовище. К обряду женской инициации.
Таким образом, мы снова пришли к мотиву соединения женщины и змея. Следовательно, змей не только связан со смертью, но и с рождением. Очень часто в мифах и сказках герой является рожденным не от человека, но от некоего существа, с которым соединилась его мать (богом ли, духом или змеем). Иван-Коровий сын, Кекропс, который был наполовину человеком, наполовину змеем, Геракл и прочие герои, рожденные женщиной от нечеловека. Вот что связывает героя и змея – рожденный от змея или сиволизируещего его существа – и есть змей. Не потому ли герой убивает змея, что он исторически – сам змей или сам – рожденный от змея, т. е. вышел из змея?
Мотив борьбы змея со змеем – очень древний, встречается еще у египтян в Книге Мертвых. Даже в Ветхом Завете говорится о том, что Моисей по велению Бога отлил жезл в виде змея, чтобы укушенные змеями исцелялись от него. Не потому ли змей боится героя, что знает, что он – тоже в какой-то степени змей? И что змей может умереть только от себе же подобного существа?
Это доказывает то, что змей знает, кто такой герой, потому что видит в нем себе подобного, и боится его единственного, скажем, братья героя – не пугают змея и не могут с ним справиться, часто погибая в борьбе с ним.
Все изложенное не является аксиоматичным, это лишь предположения – трудно сказать, получат ли эти предположения твердые доказательства, ведь невообразимая древность обрядов и скудные источники дают возможность лишь проводить некие аналогии и выстраивать предоложения.