Прочитав стопятисотый мордокнижный текст, посвященный сему персонажу, поняла, что все нынешние попадающие в мой пузырь тридцатипятилетки плюс-минус занимаются только одним – рычанием и облаиванием любимого мужчины Кати Тихомировой из фильма “Москва слезам не верит”, и Гога (он же Гора, он же Жора) – виноват у них буквально во всем, от пресловутой фразы “я все буду решать на том основании, что я мужчина” до этого проклятого семейного ужина, который Гога с Сашей сварганили для смертельно уставшей Кати, попросившей у них “буквально десять минут”.
Дамы грозно пророчат Кате “она будет с ним несчастна”, порываются развить биографию директора огромного производства от “он ее будет бить” до “он сопьется и сядет к ней на шею”, а также клеймят всех “мизогинов как Гоша” до такой степени, что буде они столкнутся с таким на своем жизненном пути, – они тут же его затопчут и развеют оставшийся блин над первой попавшейся рекой, чтоб никто и никогда больше не заимел такого маньяка и женского палача.
Но давайте попытаемся как всегда просто посмотреть на факты.
Итак, биография Кати Тихомировой нам более-менее ясна, начало фильма приходится на 1958 год, героине 20 лет и она с ровесницами приезжает покорять столицу. То есть она 1938 года рождения, военное детство, провинциальная семья, но с родней с Москве, не уничтоженной роковыми тридцатыми и сороковыми. Наивная и честная Катя оказывается жертвой бесхребетного маменькиного сынка Рудольфа-Родиона, одна, вне брака, рожает дочку Сашу, выучивается заочно в вузе и через 20 лет становится директором огромного предприятия с несколькими сотнями подчиненных. Вся эта внешняя канва нам очень хорошо известна, а теперь давайте попробуем посмотреть, что у Кати, как говорится, на сердце, под сердцем и на душе.
Итак, сорокалетняя никогда не бывшая замужем, но очень карьерно успешная Тихомирова с центровой хатой в хорошем доме имеет любовника в исполнении Олега Табакова.
Помотрите на персонажа внимательно. Ждет он Катю, которая подхватывает его на машине, у правительственного здания (Белый дом узнается легко), в советское время там был Совмин РСФСР и Президиум верховного совета РСФСР; то есть профессия вышеозначенного персонажа яснее ясного – он из “министерских”. Следовательно, познакомились они явно на какой-нибудь партийной случке типа съезда или конференции, возможно, в командировке, куда поехали руководящие работники разных отраслей, ну или, что менее вероятно, где-нибудь в правительственном санатории (обычно таких жирных и питательных мужиков жены в одиночестве туда не пущали). Почему мужик этот жирный и питательный? Газета, которую он читает, называется “За рубежом”, то есть человеку нужно быть в курсе “иностранных тенденций”. Одет персонаж очень хорошо – следовательно, с большой долей вероятности он занимается капстранами, следовательно, имеет доступ к отличной одежде и аксессуарам. А еще – он непоправимо, без вариаций женат, потому что разведенных и неженатых за границу не выпускали, а то еще станет “невозвращенцем”. Разведенный же ответственный работник терял репутацию, потому что если он не сохранил семью, то как он сможет сохранять высокие партийные ценности? Так что с самого начала их отношений Кате все должно было быть ясно – он только и исключительно любовник и никто иной.
Вместе они, похоже, достаточно давно – у них имеется расписание очень редких встреч (ну еще бы, он женат, не вылазит из заграничных командировок, она – начальник и тоже не вылазит из дел), но из последующего разговора станет ясно, что Катя никогда не была у него дома. Она “честная любовница” и встречается со своим мужчиной только на своей территории.
Каково Кате с этим человеком, можно легко угадать по их диалогам и вообще изменению голоса Алентовой.
Мы что имеем? Катя – очень крутой и очень крупный руководитель, у нее хорошо поставленный начальственный голос и повадки важного человека, держащего лицо перед подчиненными. Когда любовник садится к ней в машину и начинает говорить, что у нее стучит кардан, у Кати меняется голос – она говорит очень мягко, с нежными девичьими интонациями, видно, что она очень скучает по крепкому плечу, на которое можно хотя бы иллюзорно опереться (и чего стоит “сдавай в ремонт”, брошенное Табаковым). Не “у меня есть механик”, а именно “сдавай в ремонт”, то есть сама, все сама – то есть опереться и правда не на кого, а так хочется.
Следующая сцена – у Табакова дома, – отзеркаливает сцену с Рудольфом в первой части фильма. Все та же “Бессаме мучо”, только в современной обработке, все то же “я не могу, я не хочу” и практически изнасилование, когда мужчина берет женщину не особенно обращая внимание на ее возражения. И кстати, заметили? Никто из критикующих Гошу-Гору – никогда не обращает внимание на персонажей Табакова или того же Рудольфа. Все шишки и обвинения достаются именно что Гоге, “на том простом основании, что он мужчина”. Два же по сути насильника – в сферу грозного волання критикесс просто не попадают, и мне очень любопытно, почему.
Но я вернусь к сцене у дома у Табакова. Обратите внимание на голос Катерины, когда она быстро советует Табакову, что сказать теще, если она все “доложит жене”. Другой голос, другая интонация: исчезает слабая женщина, появляется эффективный менеджер, быстро решающий проблему – и одновременно смотрящий на любовника взглядом той самой начальницы, которая понимает, что не-а… не тянет, надо бы уволить. Оценивающий и все понимающий взгляд перефокусировавшейся женщины, которая больше не сумеет быть рядом с очередным слабаком, “утратившим доверие”. Пока она сама хотела быть в иллюзиях, пока она сама устраивала свою личную жизнь на своих условиях и на своей территории, у нее получалось. Как только она увидела истинное трусливое лицо холеного министерского “ответственного работника”, трепещущего перед женой, тещей и даже дочкой… все. Оптика сместилась – и все эти слабые “ну я же жутко соскучился по тебе” останавливаются очень бодрыми и фальшивыми “да все в порядке, конечно я позвоню вечером”. Так начальники отправляют подальше надоевших подчиненных или коллег, так обещают, чтобы никогда не выполнять.
В лифте – отвечая на вопрос случайного попутчика – Катя говорит: “Да, мне очень плохо” и этот низкий и практически безынтонационный голос – голос ее реального состояния, одинокой униженной женщины, у которой есть все – карьера, тряпки-машина-квартира, высший пилотаж советского потреблядства, у нее, наконец, есть дочка и подруги, но она отчаянно, до воя на луну и солнце, одинока и никому не нужна. Даже цветы она вынуждена покупать себе сама – чтобы хоть дочка оценила, что мама хоть кому-то нужна. Но дочка, как и все двадцатилетки, эгоистична и занята исключительно собой (и тут мы не будем ее судить, я представляю, как проходило детство этой девочки), поэтому она не оценивает – да и никто бы не оценил эти похоронные увявшие гвоздички, купленные в переходе у случайной бабульки.
А теперь вспомним сцену ее знакомства с Гогой. Почему-то никто не вспоминает, что началась она не с грязных ботинок и “оценивающего взгляда”, а с того, что Гога помог старушке дотащить до места самовар, из-за которого его самого не было видно, а потом – он этот самовар вынес из поезда, хотя Катя ему очень понравилась и у него были все шансы потерять ее в вокзальной толпе. То есть этот человек готов бескорыстно помогать беспомощной старухе, даже если ему кажется, что он встретил любовь всей своей жизни. А потом – Гоша довез Катю до дома на такси, хотя совершенно точно ему пришлось идти домой пешком (в 80-е годы проспект Вернадского, где жил Гоша, еще только застраивался и это был не самый заселенный район с развитой инфраструктурой). И все это без пафоса и дешевой рисовки – просто констатация факта: да, придется идти домой пешком.
И только потом – следует феерическая сцена с “тянет” и последующим ужином, где Гога объявляет, что собирается жениться на Кате “хорошенько все обдумав до следующей среды”.
И вы понимаете, что он сделал? Никаких кутежей, охапок цветов или ора серенад под балконом: он просто встретил уставшую женщину с работы и накормил ее ужином. Сразу объявив, какие у него на нее планы – без экивоков и метафор, просто жениться, просто “жить вместе”.
Он сразу познакомил ее с друзьями, сразу дал понять, что она – его женщина, и у нее есть взрослая дочка, которая тоже станет частью семьи. Он все и сразу начал делать всерьез – и его та самая проклинаемая и заклинаемая “мизогиния” – от “шашлык не терпит женских рук” до “если жена выше мужа по положению, то это уже и не семья” (почему-то дальше никто не вспоминает, что он добавляет, что “накушался этого”) – она не защитная маска, как подозревают многие, а его натура. Он действительно такой – серьезный человек, занимающийся любимым делом и не ищущий высшего образования, потому что это престижно, или должности пожирней, потому что там платят больше. Если он говорит, что ему нравится, то это ему действительно нравится, а если что нет – то тут без вариантов, его мнение сформировано и доказано опытом; Гоша вообще очень цельный и сильный человек, да, его мир – это мир сильных мужчин, защищающих слабых женщин, просто потому, что женщины действительно слабее мужчин, так уж мы устроены; да, его мир, – это место, где у мужчины есть право решать – но и нести ответственность за принятое решение. Его мир – это место, где можно просто и толково дать хулигану в бубен, не пытаясь понять, что ж толкнуло его на столь скользкую дорожку и отчего ж этот козлина козлит: оттого, что он козел, или по насередке тонкой душевной организации. Его мир – это мир, где между словом и делом минимальное расстояние, и сейчас, почти полвека спустя, становится понятно, каким на самом деле был хорошим и приятным местом был этот мир, так легкомысленно утраченный нами в погоне за ложным “милосердием к слабым” и “уважением прав меньшинств”.
Кстати, вспомните ту самую сцену с хулиганами. Я ведь уверена, что демонстрация того, что на их наглую силу имеется другая сила, поможет им гораздо больше, чем все эти “профилактические беседы” и “взятие на поруки”. Иногда быстро и по делу расквашенные носы работают очень сильно лучше всех этих воспитательных бесед с целью добраться до “маленькой, но все-таки души”. После нашего армаггедеца с негритянским нашествием я еще больше пересмотрела свои убеждения, касающиеся всех этих безнаказанных упырей.
Мне вот интересно, насколько хватит Саши в ее встречах с парнем, который не сумел отбиться от хулиганов? То есть она уже увидела несколько типов мужского поведения: хулиган, мальчиш-плохиш, который только и может, что бить счастливого соперника, причем даже не в одиночку, а в компании таких же отморозков, как и сам. Видела студентика, который “мужественно” сносит побои, потому что это же так почетно – “быть битым за девушку”. И, наконец, она увидела единственный нормальный вариант – когда за женщину мужчина не бывает битым, а дерется сам, причем качественно и с минимальными энергозатратами. Честно? После такого вернуться к интеллигентным красивым мальчикам бывает сложно – просто потому, что ты уже увидела совсем другое и главное, поняла разницу между этими тремя типами мужчин.
Помните, как Саша говорит, что Гога поступил как настоящий мужчина? А Гоша ей отвечает, что он поступил не как настоящий, а как нормальный мужчина, потому что защищать слабых и принимать решения – это мужское дело. Что это – не повод для гордости, как не повод для гордости для женщины – умение стирать или готовить. Вряд ли Сашин молодой человек окажется способным хоть когда-либо так сказать, а вот хотя бы раз почувствовавшая себя уверенно рядом с мужчиной женщина – вряд ли будет готова по своей воле иметь рядом того, кто окажется неспособен постоять за нее.
Именно Саше Гога рассказывает о своем герое – императоре Диоклетиане, который и императором был неплохим, да и капусту потом выращивал ого-го (об остальных “заслугах” данного персонажа мы говорить не будем, просто возьмем эти две его ипостаси). Ведь это и есть ролевая модель Гоги – делай то, что ты делаешь, по высшему разряду – и получай от этого удовольствие. Гога – редчайший тип личности, который четко знает и понимает, кто он и чего стоит, а главное – он умеет получать удовольствие от простых вещей: дружбы, любви, справедливости, хорошо сделанной работы,
А еще – он отличный любовник. Меньшов как мастер нюансов и деталей очень хорошо показал, как Катя выглядела после Рудольфа, как – после табаковского унижения, и как – с первым мужчиной, с которым ей было по-настоящему хорошо, с тем самым Гогой-Гошей. Расслабленная счастливая женщина, которую охватывает ужас, что она бы не села в ту самую электричку и не встретила своего мужчину (который, кстати, думает о том же. Это идеальное совпадение, когда у пар сходятся мысли).
И вот на фоне этого абсолютного совпадения, абсолютного идеала, когда сильная женщина (вынужденно сильная, но все же) нашла такого же сильного мужчину, разыгрывается для Кати еще одна драма – она не может, физически не может признаться Гоше в том, что она гораздо выше его по социальному положению. И сцена с выговором Кати Гоше, побившему хулиганов (снова-таки, обратите внимание, как мастерски Алентова выходит на начальственное крещендо и тут же откатывает назад, когда Гоша ей объясняет, что принимать решения будет на том основании, что он мужчина) – очень хорошо объясняет Кате, насколько шаткое у нее положение: она снова врет и совершенно не видит выхода из этой ситуации.
А еще – примечательно то, что ни одна из заклинательниц и ненавидельниц Гоши не обращает внимание на моментальное примирение пары, когда Саша идет открывать дверь Родиону Петровичу, внезапно нагрянувшему отцу.
Гоша просто просит Катю никогда на него не кричать – и тут без объяснений понятно, что это просто обозначение правил, открытое объяснение, чего нельзя делать, потому что, видимо, за этим стоит какая-то травма, причем такого порядка, которую трудно изжить. И Катя тут же открыто объясняет, что очень за него испугалась – (именно такой тип реакции на страх – один из типичных, я сама такая). Все – вопрос оказался решенным, но тут появляется “оператор из Останкино”, который обрушает всю конструкцию умолчаний Кати. И в этой сцене меня в свое время поразило одно-единственное мгновение, буквально секунда, когда Гоша оказался способен одним взглядом, реально одним взглядом остановить Катю, бросившуюся его “никуда не пускать”.
Это тот поворотный момент, настоящий поворотный момент, когда Катя осознала, что у этого человека слова действительно не расходятся с делом и “он никогда не придет”. Это именно тот, как мне кажется, момент, когда сильная женщина в ней раз и навсегда превратилась из “я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик” в ту, которая будет способна быть “за-мужем” даже будучи главной гигантского предприятия, ту, у которой социальная роль не пересечется с личностной, а если надумает пересекаться, то ей тут же укажут на ее место, причем не мужчина укажет, а она сама у себя установит внутреннее реле переключения режимов “дом” – “работа” и не пожелает менять их местами.
Подтверждение – ее же слова в ответ на слова подружки Антонины “какая гордость, я за ним хоть на край света”. Это оно! Понятное всем бабам не только СССР, но и всех стран, купивших фильм и в конце концов присудивших ему Оскар за лучший иностранный фильм года. Женщина может быть сильной, очень сильной, но если рядом с ней появляется настоящий сильный мужчина, то сила женщины остается там, где ей место: в руководящем кресле, за штурвалом самолета или корабля, да ладно, зачем все эти “сильные профессии”, где угодно – от больницы до школы, от швейной мастерской до столика мастера маникюра. Женщина может быть сколь угодно сильной в своей социальной роли – но только тогда, когда она узнает, что такое сильное мужское плечо, она начинает понимать, что сильной ей нужно быть только за дверями собственного дома, там, в социуме, там, где ей платят за это зарплату и где она действительно приравняна в правах к мужчинам, но вне этих социальных ролей ей можно себе позволить быть слабой и уязвимой, той, которую пожалеют и возьмут на ручки. Не повиснут на ней еще одним дитяткой “подай-принеси-ублажи-не мельтеши”, а по-настоящему будут тем сильным плечом, из-за которого не грех и повыглядывать.
Все понятия “женской гордости”, воспетой в городских и народных песнях, все эти “женщина должна быть недоступной”, все эти “я могла бы побежать за поворот, только гордость не дает” – ломаются перед той любовью, которая испытывает женщина, так долго бывшая той самой гордой, успешной и сильной – но отчаянно одинокой. Вот почему “да какая гордость, я за ним на край света!”, вот почему за этим плечом не стыдно и плакать, и искать его всю жизнь, вот почему “счастливая ты, Катька” и два голоса Тони и Люды… – хотя бы потому, что все эти разговоры про “сильную и независимую” – все это пурга и морок, погремушки, работающие ровно до той поры, пока женщину не охватывает тот самый экзистенциальный ужас “что было бы, если бы я не пошла на ту электричку”…
И кстати, вот еще одна деталь, очень хорошо характеризующая, что за человек Георгий Иванович (он же Гора, он же Жора). Вы помните, где его нашел муж Тони? В коммуналке! Людям, не жившим в условиях “квартирного вопроса” в СССР, совершенно непонятно, отчего же высококлассный слесарь из НИИ живет в ужасных условиях, и от этого все эти комментаторы и трактовщики его поведения делают только один вывод: да альфонс он и от Кати ему только хата и нужна.
Не-а, ребята, это не поэтому. Гора живет в коммуналке только потому, что при разводе и разъезде с женой он либо оставил ей всю квартиру, а сам съехал, куда дали ордер, либо они с женой разменялись, и он оставил ей лучшее жилье, чем взял себе. И это очень многое снова-таки о нем объясняет – вопрос понимания контекста эпохи тут очень важен. А еще осмотритесь в его квартире – ее вполне хорошо показывают со всех сторон. Это жилье человека, который в последнюю очередь будет охотится за “хатой в центре”, потому что в ней очень много книг и гитара, и минимум мебели и “вещей комфорта”. По этой квартире видно, что человек, в ней проживающий, практически в ней не живет – он живет на работе, он очень много времени проводит вне ее – и возраст Гоши говорит о том, что он был шестидесятником, то есть самым романтичным поколением советских людей, привыкшим к минимальному комфорту и максимальной отдаче своих сил стране, которая на момент его молодости покорила космос, Енисей, атомное ядро и даже была впереди планеты всей в области балета.
Куда этому человеку окручивать “бабу за жилье” – ну ей Богу, все ж вроде делают вид, что разбираются в психологии, но тут разыгрывают босховскую картину про слепца водящего слепых и в упор не понимают, что подозревают персонажа в том, что ему органически чуждо. Они б его еще в гомосексуальности поподозревали – шансы ровно такие же, как и на альфонсизм.
Финал этой истории разыгрывается вообще без слов.
Полумрак вечерней комнаты, две пары глаз – заплаканные и настороженно-осторожные – и безмолвный диалог, где оба понимают все и о друг друге и о том, что нет никаких больше условностей, никакой лжи, никаких “она доказывает, что ставит социальное положение выше личного”. Есть просто мужчина, женщина и их большая любовь, которую лучше всего описала рыдающая Людмила в исполнении Ирины Муравьевой. “Счастливая ты, Катька”.
А еще – финальная фраза фильма, сказанная Катей два раза: “Как долго я тебя искала”.
Вспомните этот предпоследний кадр фильма – незавитая заплаканная героиня в той же позе, в которой она сидела с купленными сама себе цветами (вот тогда она была и завитой, и накрашенной), кормящая своего мужчину борщом, максимально уязвимая, “раскрытая” – и совершенно счастливая перед своим Гошей в костюме и галстуке. Понимающая, что вот оно – настоящее бабское счастье. Не в машине, купленной на свои деньги, не в кресле руководителя огромного предприятия, не на экране телевизора, когда тебя показывают на всю огромную страну, не рядом с упакованным любовником из министерства… Просто на кухне, где твой мужчина ест твой борщ и больше не надо врать, скрываться и лицемерить. Просто с его друзьями в лесу, просто с подругами на даче, просто с дочкой в театре или кино.
Обыкновенное бабское счастье, которое может заменить на самом деле и карьеру, и славу, и богатство – потому что без него женщина всегда и во все времена будет чувствовать себя обделенной чем-то очень и очень необходимым.
И мне по-настоящему жаль всех этих волающих и стенающих по поводу Гоши-Гоги-Горы-Жоры, – именно потому, что все эти женщины никогда в своей жизни не встречали такого мужского типажа. Они его неспособны ни отличить, ни распознать. Они его путают с титанояичными слабаками, которые только и могут, что играть мышцой и раздавать тычки и затрещины слабым – компенсируя своего внутреннего дрожащего мальчишку, который так боится хоть где-то дать слабину и показаться “немужиком”.
Главная-то разница в том, что титанояичный никогда и ни при каких обстоятельствах к Кате не вернулся бы – предпочитая свою роль мощного самца, “щас все докажущего бабе”, а вот Гора-он же Гоша – по одному взгляду на свою зареванную женщину все про нее понял. Понял главное – его любят без взгляда на социальные роли, без сравнения “у кого круче хата” и “кто сколько даст в бюджет”, без оглядки и условностей, его просто любят, его просто ждали и искали… целых 8 дней.
И всю жизнь.