Долго, очень долго я не решалась взяться за эту тему. Никакой внутренней готовности не чувствовалось – слишком сложна она. Но несколько дискуссий с людьми, принадлежащими к протестантским конфессиям, побудили меня начать вначале обдумывать, а затем – и писать этот текст.
Потому что из всех разговоров, когда-либо ведомых или слышанных нами, приходилось делать один вывод: протестанты знакомы не с православием как таковым, а с неким образом православия, существующим в их сознании. Печально, что упреки, раздающиеся в наш адрес, – это упреки людей, которые не знают, что означает то или иное понятие, обряд или догмат нашей веры. Протестанты рассуждают о мифах, а не о настоящем православии.
Поэтому мне очень хочется написать для них – что такое православная вера, чем мы, православные, живем, как верим, кому поклоняемся, а кого или что – почитаем. В общем, это не претендующее на научную работу частное исследование на тему, что же такое православие, и адресовано оно тем, кто исповедывает другие религии. Особенно – для протестантов “новой волны”, то есть так называемых, харизматических церквей. Потому что, к сожалению, именно из их уст чаще всего можно услышать упреки в адрес православных.
А посему, начну помолясь писать, кто мы и что мы, православные.
Правосла́вие (калька с греч. ὀρθοδοξία — буквально «правильное суждение», «правильное учение» или «правильное сла́вление»). Если говорить достаточно грубо, то основные конфессии христианства: православие, католичество и протестантство, можно разделить по историческим эпохам их возникновения. Протестантизм можно будет назвать христианством Нового времени. Католичество – христианством Средневековья, а православие – христианством Античности. Мы – старообрядцы Европы, мы верим так, как верили европейцы тысячу лет назад (а ведь Европа была православной целую тысячу лет). Мы верим так, как и во времена Августина, Тертуллиана, Боэция и Оригена. Отцы православного богословия оканчивали античные университеты и успели взять в свой христианский путь великих античных авторов.
Еще до нашествия варваров православие сформировало все свои формы и сохранило их до нашего времени. А. Гарнак, один из известнейших протестантских историков церкви писал, что не видит особенной разницы между третьим и девятнадцатым веками в истории православной церкви, но при этом он поражен тем, что народы, исповедующие православие, органично существуют в рамках этой религии и не требуют ее реформирования. Кстати, это не комплимент – Гарнак достаточно ироничен к этому факту, мол верят люди по-старинке и не хотят ничего нового. Но даже он не может найти для себя объяснения этому феномену: две тысячи лет прошло, но церковь неизменна и современна для каждого поколения православных христиан. Еще более поразительным фактом является то, что если убрать с книг титульные листы и имена авторов, не-богослов не догадается ни о национальной принадлежности автора, ни о времени его жизни. Читатель может держать в руках труд Серафима Саровского или Иоанна Кронштадтского – или Ефрема Сирина либо Иоанна Богослова. И не догадываться, что этих авторов разделяют века и расстояния.
Феноменально – но законы герменевтики, о которых мы еще поговорим (если примитивно: “каждый понимает по-своему”), так вот, законы герменевтики не властны над православной экзегетикой. Две тысячи лет она сохраняет самоидентичность при том, что православие исповедуют десятки народов и культур. Возникнув в очень особенной культурной среде античности Восточной Римской империи, православие свободно “легло” на другие культурные слои и языки разных народов мира. Римская империя пала – но православие живет в веках.
То есть первой особенностью православия является его очевидная древность, восходящая ко временам апостолов. Этот факт не оспаривается никем – даже людьми, принадлежащими к иным конфессиям, зачастую враждебным к православию. Именно православие – это та самая древняя церковь, которую так часто ищут люди Запада, пытаясь вернуться “к самым истокам”.
Интересно читать письма людей, которые пришли в православную веру из католичества и протестантизма (а некоторые священники из Америки и Европы, причем необязательно русские по крови, задают своим воцерковившимся прихожанам вопросы, почему они перешли в православие из своих конфессий). Хочу процитировать два письма: “В Православии меня привлекает то, что оно очевидно является самой чистой формой апостольской традиции и прямо восходит к древним отцам Церкви. Моя собственная религия, католицизм, хотя и имеет апостольские корни, накопила и некоторые неапостольские проблемы за время своего существования”. (Отсюда: http://www.librarium.orthodoxy.ru/pppp.htm)
И еще одно письмо: “«Я собирался докопаться до сути и проверить всё, чему меня учили. Однако, чем глубже я копал, тем слабее всё казалось. И я понял, что я научился лишь манипулировать Библией, чтобы объяснить почти всё, что я захочу. Единственной альтернативой цинизму была традиция. Если Библия писалась для того, чтобы что-то сказать, она писалась для того, чтобы сказать это внутри общины, обладающей традицией для правильного понимания написанного. В православии я нашёл то, что искал». (http://www.pravmir.ru/muzhchiny/)
Это всего лишь две цитаты из многих писем, которые я прочла в интернете. Люди разных деноминаций обнаруживают, что увидели поистине древнюю церковь, которая, оказывается, существовала тысячелетия – и которая в силу сложившихся исторических обстоятельств стала известна миру только последние двадцать лет (если говорить о российском православии). Запад редко обращал свои взоры на Восток, не на индийский и тибетский восток, но на Восток православный, то ли в силу закрытости общества, как было в советские времена в России, то ли в силу небольших размеров и отсутствия ведущих политических ролей в мире (как с Грецией и славянскими странами, исповедующими православие). Но теперь, когда ситуация в мире изменилась, все больше людей обнаруживает, что их искания не тщетны, что их поиски того самого апостольского христианства – это не бесплодные метания, а вполне осуществимый путь.
Но прежде, чем мы начнем предметный разговор, хотелось бы обратить ваше внимание на одну важную деталь, которая, собственно, во многом определила расхождение христианских Востока и Запада. На основной акцент духовной жизни Византии и Рима. На мистику и юридизм.
Если я попробую поиграть с вами в ассоциации, и скажу слово мистика, ручаюсь, очень многие из вас продолжат – “мистика Востока“. Ничего удивительного – Восток, который, кроме того, что он – дело тонкое, стал родиной почти всех мистических учений. От египетских систем до греков, от индусов до китайцев. Таинственная жизнь духа – вот что интересовало народы Востока. Сразу оговорюсь, что под словом мистика не следует понимать его вульгарное современное толкование – стеклянные шары, карты таро, белый шум и дома с привидениями. Мистика – это тайная, сокровенная жизнь человеческой души и духа, имеющая свои законы и последствия. Даже ереси в христианстве – и те возникали на Востоке. Как следствие неизменной тяги размышлять о сокровенном, непознаваемом народов этого региона. Именно Восток дал миру великих философов, Греция – мать мировой философии и литературы. Греческие мифы – самые прекрасные языческие мифы человечества.
Запад – был всегда ориентирован на другое. Запад как наследник Римской империи был ориентирован на юридизм и закон. Римляне позаимствовали у греков мифологию и литературу. И дали миру самых прекрасных ораторов. Которые оттачивали свое мастерство в судах. Величайшие римские ораторы – это одновременно величайшие юристы. Латинский язык – это язык судебного производства и законодательства. Западное христианство, перейдя на латынь, позаимствовало вместе с языком и юридический взгляд на мир. Почему? Да потому что методики изучения языка в древности сильно отличались от метода Илоны Давыдовой. Брался самый сложный текст из всех существующих, и учитель объяснял ученику грамматику, лексику и фонетику. А самыми сложными текстами на латыни были тексты Цицерона, Гракха, Катона Старшего… Великих юристов и ораторов своего времени. Взрослея, ученик усваивал не только язык, но и соответствующий взгляд на мир. Взгляд профессионального юриста – вот преступление, вот наказание. Пока греки рассуждали о первоосновах мира, о бытии, об идеальных государствах и тайнах чисел, римляне выстраивали идеальное право, ставшее основой правовых систем современных обществ.
Кстати, вы же понимаете, что оценок по шкале “хорошо – плохо” тут нет и быть не может. Это простая констатация факта.
Так вот, вырастая на почве юридизма, римский мир произрастил вот какие взгляды на первоосновы христианства. Рим, приняв Христа, попытался юридически истолковать смысл Его жертвы. Трагедия человеческой истории приобрела вот какие черты.
Грехопадение Адама – это преступление, мир – это трибунал. Бог – это судия, человек – обвиняемый, Христос – адвокат, дьявол – прокурор. Уголовный кодекс – Библия. Библия говорит, что “Возмездие за грех – смерть” (Рим. 6,23). Прокурор, прекрасно ознакомленный с уголовным кодексом (ведь он соблазняет Христа в пустыне именно цитатами из Библии) требует справедливой кары. Высшей меры наказания.
Грех Адама вызвал гнев Бога, над миром нависла смерть. Прокурор, как мы видим, требует справедливой кары. Судья совершенно с ним согласен. Ведь это Он дал закон. Схоласты (и унаследовавшие их приемы протестанты) утверждают, что “грех Адама вменяется, признается и приписывается каждому члену человеческого рода… Человек виновен до того, как согрешит лично” (взято из лекций по систематическому богословию Тиссена).
Прокурор при этом упускает из вида, что судья, адвокат и до некоторой степени подсудимый связаны родственными узами. Поэтому Судья принимает решение поступить по справедливости и согласиться с требованиями прокурора. Но Он решает наказать не обвиняемого, а адвоката, то есть Своего Сына. И праведный Сын убивается вместо виновного обвиняемого. Таким образом, Христом была принесена “искупительная жертва”, Судья откладывает Свой собственный закон и объявляет, что более на человека не сердится. Снова цитата, на этот раз из поучений адвентистов: “Искупительная смерть Христа стала для любящего Бога моральной и юридической необходимостью в целях поддержания Его справедливости и праведности… В этих текстах представлена важная сторона плана спасения: грехи и вину, которые оскверняют нас, важно положить на Понесшего наши грехи и тем очистить себя. Как раз об этой стороне служения Христа свидетельствуют обряды ветхозаветного святилища. Там перенос греха с раскаивающегося человека на невинное животное символизировал перенос греха на Христа, понесшего наши грехи. Бог по Своей милостивой воле предложил Христа в умилостивление Его святого гнева, направленного против грехов людей, потому что Он принял Христа как божественного заместителя, которому надлежало претерпеть суд Божий над грехом. Через Христа суд Божий превратился в любовь. Христос отвел гнев от человека и взял его на себя. На кресте было полностью уплачено за грех человека. Божественная справедливость была удовлетворена. И с юридической точки зрения мир восстановил Божье благовление.”
Тут, конечно, сразу же нужно поднять ряд вопросов.
Вопрос номер один – в Писании отсутствуют термины вроде “заместительная жертва”, “удовлетворение Божьего гнева”, “юридическая необходимость”. Следовательно, протестантское представление в данном случае опирается не на Писание.
Вопрос номер два – за кого тут принимается Бог? В одной из лекций, дьякон Андрей Кураев привел остроумное сравнение. Попробую воспроизвести его. Представим, что вы сильно кого-то обидели. Скажем, вашего соседа. Обидели кровно и смертельно. Вас ждет вполне справедливая кара. И вот сосед приходит домой, убивает своего ребенка, потом звонит в вашу дверь и говорит: “Ну все, я больше на вас не сержусь, я ведь уже удовлетворил юридическую необходимость и убил своего сына”. И после этого вы растворяетесь в потоках взаимной любви.
И как? А ведь тут полностью повторяется “юридическая теория удовлетворения Божьего гнева”.
И наконец, вопрос номер три – если соблюдать юридизм до конца. Где же тут справедливость – если казнили невинного за грехи другого?
Надо сказать, что католики уже отказались от подобных объяснений жертвы Христа. Но это знамя подхватили протестантские проповедники – подобные объяснения жертвы Христа приходится слышать снова и снова.
И тогда нам придется обратить внимание на то, что если рассуждать так же, как протестантские проповедники, тогда придется признать вот какой факт: человек был и остался грешником. Более того, распяв Христа, человечество приумножило количество своих преступлений. Но Бог почему-то сменил Свое отношение – и увидев, что человечество казнило Его сына, возлюбил человечество еще больше. Если следовать этой логике, то Христос умилостивил Отца, а человек никаким боком к этому акту не стоял, люди как были грешными, так и остались. А вот Бог стал снисходительнее.
Но это значит, что человек НЕ БЫЛ ИЗМЕНЕН ХРИСТОМ. И человеку не нужно меняться. Нужно лишь признать, что Христос уплатил долг человека, и мы должны быть за это благодарны. Швед Ульф Экман пишет: “Дело примирения Иисуса на кресте засчитывается человеку как его заслуга в том случае, если он принимает то, что Бог сделал для него в Иисусе Христе. Если ты веришь в эти фундаментальные истины христианства и веришь, что Иисус совершил это для тебя лично, то этого достаточно для спасения. Всякий путь к самовозвеличиванию человека за самоспасение закрыт! Никакого сотрудничества, при котором можно было бы считать, что Бог сделал часть, а человек – другую часть”.
То есть от человека не ожидается никакого действия – тот же Экман пишет, что к Богу человека не приведут ни религиозные, ни философские, ни идеологические идеи, ни ритуалы, ни церемонии, ни суеверия, ни посты, ни добрые дела, ни благочестие. Что приведет? См. цитату выше.
Но как же быть со словами Христа из Писания? “Алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня … Так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне (Мф. 25, 42, 45).
Итак, юридическая точка зрения предлагает нам следующий взгляд на жертву Христа: причиной человеческой греховности является участие в грехе Адама. Греховность является накануемым последствием греха. Грех Адама вменяется нам, как вменяется и праведность Христа. “Один человек может быть справедливо наказан за грех другого” (!!! – И.А.) Это цитата из Тиссена. Снова хотелось бы услышать соответствующую такому пассажу цитату из Писания.
Соответственно путь спасения – это когда безвинный добровольно согласился бы умереть, приняв на себя наказание за грех, и стал бы заместителем грешника перед Богом. То есть Христос должен был внести и внес достойную плату за освобождение грешников от греха.
Рассмотрев протестантскую модель жертвы Христа, приступим теперь к рассмотрению православной точки зрения.
Итак, протестантизм и его юридический взгляд, видит все так, словно Бог принимает жертву Христа и за нее прощает людей. Православной мистике мало прощения. Патриарх Сергий писал: “… амнистия провозглашает праведным, но не ДЕЛАЕТ праведным. Человек уведомляется о спасении, но не участвует в нем”. То есть человек не изменяется внутренне, а все происходит как бы со стороны – извне был суд, извне обвинили, извне оправдали.
Князь Е.Н Трубецкой писал: “Человеческая природа, поврежденная изнутри, может быть спасена только изнутри, а не внешним актом купли или колдовства, который оставляет нетронутым ее греховный корень. А значит, неприемлема банковская процедура перевода “заслуг” Христа на спасаемых Им людей”.
Православная традиция утверждает, что грех повредил человека изнутри. Но не придерживается юридических взглядов на грехопадение. Вот цитата из Марка Подвижника, египетского отца церкви, жившего примерно в пятом веке: “Мы наследовали по преемству не преступление, но смерть: ибо нельзя было нам, происшедшим от мертвых, быть живыми. Мы наследовали не преступление Адама, но смерть, от него происшедшую”.
То есть в проступке Адама православие видит два момента: собственно преступление как таковое, нарушение Божественной заповеди. И состояние уже совершенного греха, его следствие. Мы как потомки Адама не принимали непосредственного участия в нарушении заповеди, в грехе. Но мы наследуем следствие совершенного греха, греховное природное состояние. И грех в православии – это не уголовное преступление. Преподобный Иоанн Кассиан, основатель монашества в Галлии, жил в 4 веке, пишет: “Грех делает нас более несчастными, чем виновными“. Преподобный Исаак Сирин (то есть сириец), христианский писатель-аскет 7 века, сравнивал грешника с псом, который лижет острую пилу, но не замечает вреда, причиняемого себе потому, что пьянеет от вкуса собственной крови. Преподобный Серафим Саровский, живший в 18-19 веках, писал, что если человек кого-то несправедливо обижает, то на его же собственное сердце ложится камень. При исповеди в православии священник произносит молитву: “пришел еси во лечебницу, да не неисцелен отыдеши“. Современный мыслитель С.Франк пишет, что о первородном грехе правильнее было бы говорить как о “первородном бедствии”.
Более того, в православии есть молитва, которую не переводят даже в Западном чине богослужения. Служба идет на родном языке, но первая короткая молитва – на греческом. Или на русском в русской церкви. Это “Господи, помилуй!“. “Кирие елейсон“, – по-гречески. Слышите знакомый корень? ЕЛЕЙ? Это масло – первое ЛЕКАРСТВО человечества. “Господи, помилуй” – это не Господи, прости, не Господи, имей милосердие. Это “Господи, помажь меня елеем Твоей милости”, это “Господи, исцели меня”. Именно поэтому эта молитва не переводится на европейские языки – исчезает этот важный смысл, что мы не виновны. Мы БОЛЬНЫ грехом.
Мы нуждаемся во враче, а не в адвокате и не в судье. Мы, именно МЫ враждовали против Бога, а не Он против нас. И из любви к нам, больным и увечным, Господь пострадал на кресте. Еще до жертвы Христа в Писании было сказано: “Бог же не желает погубить душу и помышляет, как бы не отвергуть от Себя и отверженного” (2 Цар. 14.14)
Святитель Василий Великий (4 век), архиепископ Кесарии Каппадокийской, писал: “Бог для отпущения наших грехов ниспослав Сына Своего, со Своей стороны предварительно отпустил грехи всем нам”.
И центральный стих Евангелия “Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного” (Ин.3.16) подтверждает православную точку зрения: Господь простил нам грех еще до того, как Христос был распят. С точки зрения юридизма этот евангельский тезис нужно было бы трансформировать, поменяв первую и вторую часть местами.
Но все иначе – Писание переврать невозможно. Юридические термины присутствуют в посланиях Павла, но ведь Сам Христос говорил о Себе очевидно. И никогда не сравнивал Себя с Судией, который требует исполнения закона и никому не простит греха без “надлежащего удовлетворения”. Иначе – побили бы блудницу камнями. И отец блудного сына принес бы в жертву старшего сына или потребовал бы жертвы от младшего.
Но Христос приходит не за этим. Не искать удовлетворения греву или приносить удовлетворяющую гневу Божию жертву.
Преподобный Макарий Египетский (4 век) писал, что Христос “пришел исцелить человечность”. Святитель Василий Великий уподобляет Христа врачу: “Главное в спасительном домостроительстве по плоти – привести человеческое естество в единение с самим собой и со Спасителем и, истребив лукавое рассечение, восстановить первобытное единство, подобное тому, как наилучший врач целительными средствами связывает тело, расторгнутое на многие части“.
Христос не брал на Себя юридической ответственности за дела человеческие, Он принял на Себя последствия наших грехов. Он принял на Себя ауру смерти, которая ворвалась в мир с грехопадением и окружила нас. Люди через грех изолировали себя от Бога, а Христос заполнил этот зияющий провал Собой. Не переставая быть Богом, Христос стал человеком. Люди ушли от Бога и подошли к самой границе небытия, и туда же, как пастырь, ищущий потерявшуюся овечку, свободно, по Своей воле подошел Христос. Сам будучи безгрешным, Он добровольно взял на Себя ПОСЛЕДСТВИЯ нашей греховности. Спасатель не участвует лично в пожаре или обвале. Не он является причиной катастрофы. Но добровольно входя в пылающий дом, он со-участвует в боли тех, кто остался там.
Но не все люди были живы, когда пришел Христос. Сотни поколений уже ушли в смерть – и Пастырь идет дальше, в саму смерть. Чтобы и там, в бытии после смерти, человек мог найти Бога. В этом – коренное различие православия и протестантизма. Те протестанты, с которыми мне доводилось говорить, категорически возражают против этой мысли. Юридичность мышления (и отсутствие прямого подтверждения в Писании) требует говорить примерно следующее: “Кто не успел, тот опоздал”. И все ветхозаветные праведники, от Адама до Иоанна Крестителя, по их мысли, так и остались в шеоле, в пространстве вечной смерти – ведь они умерли прежде смерти Спасителя на Кресте. И следовательно – у них нет шанса быть рядом с Богом, потому что… см. выше про тех, кто не успел…
Но я не могу так думать о Боге. Вся моя душа противится этому – я не могу думать о Боге как об избирательном пастыре, который спасает заблудших овец лишь по критерию “кто успел – тот спасен”. И поэтому я всем сердцем и душой верю православной церкви, которая провозглашает: “Бог есть любовь” в противоположность протестантскому “Бог есть закон”. Через пролитие собственной крови Бог, любящий людей, открывает, “отверзает” двери ада и ведет за Собой людей, жаждущих спасения. Христос врывается в ад не как Deux ex machina (дословно – “Бог из машины”, то есть проблема решается быстро и неестественным способом), а через Свою собственную смерть. Сам по Себе – источник жизни, Творец жизни, Христос умирает страшной, чудовищной смертью на кресте и попадает в ад как все люди, через Собственную смерть. Не жерву Он приносит Отцу или дьяволу. Святитель Кирилл Иерусалимский (4 век) писал: “Он раскинул Свои руки на кресте, чтобы обнять всю вселенную“.
Жертва Христа – это дар любви людям, Он дарит нам Себя, Свою Жизнь, Свою полноту в Вечности с Собой. Нам нечего дать Богу, и Бог Сам выходит к нам, чтобы найти и спасти нас. Не Свою смерть или выкуп принес нам Христос, а Свою Жизнь. Он взял на Себя наши немощи, наши болезни, нашу греховность – и растворил их в бесконечной Своей Любви.
В этом кардинальная разница между православием и протестантизмом. Протестантизм утверждает, что Христос пришел на землю, чтобы умереть. Православие говорит, что Христос пришел на землю, чтобы ВОСКРЕСНУТЬ. Мы спасены не смертью Христа, а тем, что смерть оказалась в Нем бессильна: “Смерть, где твое жало?! Ад, где твоя победа?!” Активным усилием Своей воли Христос вторгается в область смерти и ломает адские врата, возвращаясь к жизни. Вокресение Христа подтверждает, что любовь – сильнее смерти. Не смерть Христа как таковая дала миру жизнь, но Сам Христос. Его Жизнь оказалась сильнее власти смерти.
Эта Жизнь – в Чаше литургии. Но о таинстве Евхаристии мы поговорим дальше.
(Продолжение следует).