"Титаник" – повесть о настоящей любви

Решили мы сегодня показать ребенку фильм “Титаник”. И пересмотрев его вместе с дитятей, решила вот написать – потому что фильм, смотренный в 25 лет, – это совсем не то же самое, что тот же фильм, смотренный в 37.

Повзрослев, начинаешь видеть вещи совсем иначе – обращаешь внимание на другое, не только на спецэффекты, которые до сих пор смотрятся впечатляюще.

Только сейчас я поняла, почему “Титаник” так поражал и до сих пор поражает женщин и девушек. Вовсе… вернее, не только из-за смазливой физиономии Леонардо Ди Каприо, который, к тому же еще и очень хороший актер. В Джеке Доусоне Кэмерон показал забитую, оплеванную и запинанную феминистками идею сильного мужчины, который берет женщину за руку и говорит ей: “Теперь обо всем думать буду я”. Который может найти слова, когда мир вокруг рушится – и спасти от непоправимого поступка; который смел и находчив, который – та самая каменная стена, которая кажется феминистке унижающей ее женское достоинство. Кэмерон показал настоящего мужчину – и миллионы женских сердец раз и навсегда записало Ди Каприо не просто в секс-символы, а именно в символы настоящего, сильного мужчины, в воплощение мечты.

Что бы там не вопили феминистки о равенстве и своей силе и достоинстве – но внутри почти женской души живет тоска по сильному плечу, по мужчине, который отогреет сердце и не даст самой пересекать ледяной океан жизни без надежды на помощь. И в “Титанике” с Розой рядом именно такой человек. Не жених, сыгранный (и замечательно сыгранный) Билли Зейном – который красив, богат и силен – поражает женское сердце, хотя этот идеал очень желанен для многих женщин. А именно нищий художник с парящей душой – который не просто обещает, что все будет хорошо. Веришь, что он действительно сделает все, чтобы его женщина никогда не знала унижения, горя и нищеты.

Но откликнуться на зов этой парящей души может только другая парящая душа – пусть закованная в ледяную корку “приличного поведения в приличном обществе”, пусть загнанная в угол обстоятельствами и материнским давлением, но вырывающаяся, распахивающаяся навстречу другой родственной душе, влекомая в полет той самой “любовью-узнаванием”, выше которой нет любви между мужчиной и женщиной. Джек был прав, говоря, что еще немного – и Роза бы сломалась внутри этого картонного мира богатых и сильных, где любая живая эмоция воспринимается как верх неприличия, где картонные люди говорят картонные фразы – и становятся людьми из плоти и крови только на пороге смерти.

Кстати, ищущие Сердце Моря ученые – тоже вначале фильм не вполне человечны. “Титаник” им нужен лишь как источник обогащения, как железка, хранящая внутри огромную драгоценность. Нарисовав мультфильм о гибели этого корабля, они с восторгом и неким упоением перед своими возможностями, перед возможностями своей техники, демонстрируют его прибывшей Розе. Да и она для них – лишь странная старуха, которая может по старческой глупости подсказать, где искать камешек.

Но слушая историю Розы, проживая ее вместе с ней – люди меняются. Они превращаются в мыслящих и чувствующих, они оказываются способными на порыв, на слезы, на со-переживание и со-чувствие. А значит, они становятся человечнее, их душа тоже разбивает оболочку – только не гордости и кичения своим положением и богатством. А оболочку гордости за бытие “венцом природы”, обладающей великой и мощной техникой, которая способна опуститься туда, где живут они лишь крабы да мелкие рыбешки, где почти нет жизни – и одни воспоминания тревожат остов корабля, лежащего на дне в полной темноте и тишине.

Вообще “человек и техника” – это одна из идей фильма Кэмерона. Герои постоянно гордятся ее достижениями: “Титаник” для них – непотопляемый корабль, который “даже Господь Бог не потопит”; глубоководные батискафы они уверенно воспринимают как неломающиеся и надежные; Кэмерон детально показывает винты и гигантские двигатели, роботов и вертолеты, подъемные механизмы и высокотехнологические способы сохранения бумажных рисунков, извлеченных со дна океана через десятки лет после гибели корабля. Это – деяния рук человеческих, которые помогают и спасают – чтобы через какое-то время равнодушно убивать и губить. Самая страшная сцена фильма: когда корма судна задралась, а затем рухнула на сотни маленьких человеческих фигурок, беспомощно барахтающихся в ледяной воде. Упование на железных монстров – тщетное упование. Если два часа назад этот монстр вез тебя по ледяному океану в тепле и комфорте, то теперь этот монстр также равнодушно и методично губит всех, кто доверил ему жизнь свою и своих любимых. Тщетно упование на технику – вот, как мне кажется, одна из мыслей режиссера.

Знакомя нас с героями своего фильма, Кэмерон несколькими мазками намечает их прошлое, акцентируя внимание на настоящем. Они очень разные – это люди: аристократы Старого Света, нувориши Света Нового, искатели приключений, авантюристы, разорившиеся рабочие, наскребшие денег на билет до Америки, простые эмигранты, ищущие лучшей доли. Они могут по-разному вести себя до катастрофы – но потом начинается то, что святой Серафим Саровский сформулировал так: “Почаще спрашивай себя: “Господи, каково мне умирать будет?” Кэмерон показывает очень разные смерти – впрочем, как и разные жизни.

Не обязательно благородный человек будет вести себя благородно на пороге небытия. И не обязательно гордец будет оставаться гордецом, а трус – трусом. Перед лицом смерти обнажается истинная суть человека – и мы видим, как снимаются маски и как является под лицом либо личина, либо – лик. А иногда – пустота.

Разной смертью умирает сорвавшийся в рывке в шлюпку трус, который сминает пытающихся спастись женщин и детей – и священник, который до конца молится с людьми, не позволяя им умереть без слова напутствия. Разной смертью умирает безуспешно пытавшийся спасти только себя – и пожертвовавший собой ради спасения других. Разными смертями умирают два мужчины Роуз – любимый Джек и жених, который пережил катастрофу, но не пережил разорения в годы Великой Депрессии и застрелившийся от страха, что он выпал из “приличного круга”. Вопрос “Каково умирать будет, Господи?” имеет разные ответы – но многие люди действительно перед лицом смерти доказали, что носили под лицом не пустоту и не личину. Музыканты, до конца игравшие прекрасную музыку, создатель корабля и его капитан, мама, убаюкавшая детей за секунды до гибели и пожилая пара, последний раз поцеловавшая друг друга на заливаемой ледяными волнами кровати, горничные и аристократы, отдавшие свои места женщинам и детям, матросы и стюарды, до конца помогавшие паникующим… Джек, спасший Роуз бессчетное количество раз – все они встречают героиню в преобразившемся “Титанике” в конце фильма. Прошедшие последнее испытание – приветствуют ту, которая сдержала слово, данное Джеку посредине ледяного океана: Роуз выжила, нарожала кучу ребятишек и умерла в своей постели. Не забыв того, кто стал для нее главным мужчиной, главным человеком ее жизни.

“Сердце океана и сердце женщины полны загадок”, – говорит Роуз слушающим ее людям, чьи лица, наконец, стали людьми человеков. Отдавая морю последнюю жертву, синий бриллиант, Роуз подходит к последней черте, встречая ее так же, как когда-то… на корме корабля, на том же месте, где когда-то встретила Джека.

Круг ее жизни замкнулся – и она может спокойно закрыть глаза и отдать душу Господу. Она готова – и получает, наконец, и свой ответ на тот самый вопрос: каково будет умирать…

Существует много фильмов, художественных и документальных, рассказывающих о судьбе “Титаника”. Но мне кажется, только у Кэмерона получилось снять историю настоящей любви на фоне страшной техногенной катастрофы, историю о любви, которая сильнее смерти, времени и расстояния. Историю, которую мог снять только человек, знающий, что такое любовь – и могущий рассказать о ней. Историю, которая могла бы быть счастливой. Джек и Роза – выбиваются из череды героев, которые стали легендарными только потому, что умерли. Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда – их истории стали величайшими историями человечества именно потому, что закончились смертью. Останься герои жить – вряд ли их любовь стала бы образцом для вздохов и зависти. Но мне почему-то кажется, что даже если бы Джек остался жив, если бы они с Розой без гроша в кармане ступили бы на землю Америки – они бы были счастливы. В беде и радости, в молодости и старости – пламя их любви согревало бы и их, и их детей и внуков. Мне кажется, что останься Джек жив – они бы вместе с Розой, взявшись за руки умерли бы в одной постели с улыбкой на устах, доказав то, что иногда конец “они жили долго и счастливо и умерли в один день” бывает не только в сказках.