Мифы о христианстве – попытки подробного взгляда на проблему (часть 4)

Мы с вами говорили о том, что вопрос о несовместимости науки и веры и их извечной вражде – так же является мифом о христианстве и не имеет ничего общего с реальными фактами.

Сегодня мы поговорим о нескольких мифах, которые можно объединить в единое целое. Итак, миф четвертый.

Христиане – рабы и слабаки, которые грешат сколько хотят, а потом покаялись – и в раю.

Миф этот я слышала от целой плеяды мифоповторятелей – от родноверов и атеистов до “свободномыслящих” товарищей.

Но давайте вместе попробуем разобраться – действительно ли это так.

Начнем с определения “раб”. Человек – существо сложное, но одно о нас не устают повторять и психологи, и антропологи, и священнослужители: мы – существа стадные (на языке церкви – соборные), и мы не можем не служить. Иными словами – мы должны иметь цель в жизни, чтобы служить ей, посвящать ей самих себя.

О том, что человек – стремится жить в обществе себе подобных спорить нельзя. Лишь немногие из нас стремятся уйти от людей, и немногие из немногих – не возвращаются к людям. Поэтому логично будет сказать, что человек без человека рядом – жить не сможет. Более того, о том, что мы – существа стадные говорит, скажем, наше стремление создавать семью, жить общинами, быть членами клубов, партий, а также еще одна вещь. В обществе друг друга мы склонны быть иными, чем наедине с собой. Так мальчики из интеллигентных семей, присоединившись в сообществу “четких пацанов” могут стать погромщиками, насильниками и даже убийцами, а их мамы и папы потом на суде, выпивая литры валерианы, кричат, что их “малыш котенка не мог обидеть”. Об этом же писал апостол Павел, еще две тысячи лет назад зная одну простую истину: “Не обманывайтесь: худые сообщества развращают добрые нравы”
(1 Кор. 15, 33).

Многие могут знать по опыту: попадая в толпу, чрезвычайно сложно контролировать свои эмоции и не стать частью толпы. Однажды мы с супругом, попав на футбольный матч, попробовали это сделать. Поверьте – это требует очень серьезной концентрации. Первый тайм мы продержались, а потом – по обоюдному согласию – себя отпустили. И уже через пятнадцать минут орали, как безумные, “Бей по мячу, идиот, ты же перед воротами!”

С тех пор я на футбол не хожу – мне крайне не нравится терять над собой контроль.

Посмотрим на проблему далее – мы не можем не служить. Мы устроены так, что должны иметь некую цель или объект, которой посвящаем себя. Иначе – мы теряем смысл жизни и все заканчивается крайне печально для нас. Суицидами, депрессиями, алкоголизмом или наркоманией (ведь не даром самые лучшие программы исцеления алкоголиков и наркоманов – это формирование у этих людей новой цели жизни, нового объекта служения).

Кто-то выбирает объектом служения (или смыслом жизни) науку, всего себя посвящая выбранному делу. Кто-то – всего себя посвящает семье и детям. Кто-то – заработку денег и наиболее экстравагантным способам их потратить. Кто-то – лезет на самую высокую гору, чтобы выяснить “кто кого, я – ее, или она – меня” (это я цитирую слова знакомого альпиниста, у которого я дотошно пыталась выяснить, что заставляет его ежегодно рисковать жизнью). Кто-то посвящает всего себя “вычищению общества от черных и педиков” (простите за цитату).

Но если мы действительно ДОЛЖНЫ иметь цель и смысл, которому служим, то разве не будет логичным такой вывод: “Кто кому/чему служит, тот тому и раб”? Ведь раб – это всего лишь РАБотник.

Помнится, попытавшись подискутировать с одним из товарищей, которые “верят только в самих себя”, я страшно его разозлила, когда в ответ на его: “Да что ты такое говоришь, да я чемпионом по боксу был, я никому не служу!”, мне пришлось применить запрещенный прием и спросить: “Дорогой, ты вот курить не можешь бросить, разве можно сказать, что ты – не раб сигарет? Ты тратишь на них бешеные деньги, ты через полчаса бросишь все и побежишь курить, а если не получится – тебя начнет дергать и ломать, а бросить будет стоить тебе таких усилий, что ты почти наверняка сорвешься”.

Закрывать глаза на то, что мы – по сути своей должны служить и служим – это закрывать глаза на очевидные вещи.

И тогда – возникает следующий вопрос. Если кто-то – служит науке, кто-то – деньгам и власти, кто-то – собственной красоте, кто-то – героину, алкоголю, сексу или самому себе-любимому, то кем тогда на этом фоне будет раб Бога?

Есть такая старинная средневековая формула, которая благополучно дожила до революции 1917 года (и продолжает существовать в несколько измененной форме в наши дни). Формула гласит: “Вассал моего вассала – не мой вассал”. Простой пример: я – помещица некоего уезда. Ко мне в гости приезжает личный адъютант государя императора. Он – мой слуга? Никоим образом, более того, это я его должна хорошо принять, ведь это – служащий ЛИЧНО царя!

Человек, который осознает, что он – служит Богу, что он – имеет целью и смыслом жизни стать достойным богообщения, что он понимает, что это делает его рабом Божиим – перестает быть вассалом вассалов. Выше Бога нет ничего в жизни – и все те смыслы жизней, которые ценимы другими людьми, становятся для христианина – не имеющими основополагающего смысла. Я предвижу возгласы женщин: а как же любовь, дети, семейные ценности! Я совершенно согласна – как же иначе. Но направляя вектор своей жизни к Небу, к Богу, человек выстраивает свою жизнь соотносительно СВОЙСТВАМ этой цели. Христианский Бог есть Любовь. Человек, который соотносит свою жизнь с этим – будет ли пренебрегать земной любовью к супругу, детям, родным? Или вдруг посчитает, что Бог, который есть Любовь, будет требовать от человека пожертвовать своими любимыми и отвернуться от них? Нет – пространство любви вбирает в себя не только небесное – но и земное. Другое дело – что любить далекое гораздо проще, чем любить ближнего с его недостатками, капризами и пороками.

И вот тут и видит христианин – что Бог любит всякого из нас, верящего в Него или нет, грешного или праведного, и призывает нас следовать Его примеру, хоть это и сложно.

Одновременно – человек, служащий Богу, раб Божий, видит всю тщету и мимолетность тех божков, которым служит масса остальных людей. Он понимает – что будучи вассалом самого главного Господина, уже не получится служить другим вассалам. Именно поэтому религиозная реабилитация зависимых людей – самая действенная. Человеку просто открывают глаза, чтобы он понял – что служить слуге, а то и непотребной вещи – не наша цель. Наша цель и смысл – служить Господину. Который – вечен и не скоропреходящ, как земная красота или слава. Который – не убивает нас, как алкоголь и наркотики. Который – не разлучает нас с любимыми, как наш блуд, страсти к игре или гордыня. Который не манит нас каждый двадцать лет меняющимися парадигмами, как наука, а дает нечто вечное и незыблемое. Который не предаст нас, как мы можем предать даже себя сами. И который – не помешает нам заниматься полезными и хорошими делами, но встанет между нами и тем, что может нас убить или покалечить.

Итак, первый вывод, который мы с вами сделаем: быть рабом Бога – это значит освободиться от рабства всему остальному. Это значит найти смысл жизни, который выше всех, доступных человеку в этом мире.
Ничего позорного в этом нет: потому что служить Царю – это в любом случае почетнее, чем служить царским слугам, а то и врагам.

Теперь посмотрим на второй определение: слабаки ли рабы Божии? Христиан православной церкви называют “войском Христовым”. Многие протестанты, перешедшие в православие, особенно мужчины, потрясены мужественностью нашей веры. Потому что мы – боремся с грехом в себе. Есть такой известный афоризм, увы, не помню его автора: “Не боритесь с самими собой, силы слишком неравные”. Христиане выходят на этот бой – четко осознавая, что силы действительно не равны, и помочь им может только Бог. Увидеть себя в безжалостном свете Истины, понять правду о себе – это страшное открытие. Сколько самоубийств происходит по этой причине – не передать словами. Но именно тот, кто убивает себя, не вынеся правды, – трусит. Тот, кто решает бороться, – кто угодно, но не слабак.

Человек, упрямо идущий на врага, падающий и поднимающийся вновь, через боль и страх, сцепив зубы, решивший победить в себе ветхого человека, изъязвленного грехом, – настоящий боец. Он верит в помощь своего Господина – и помощь приходит. Так кто же бОльший трус – тот, кто поддается своим порокам, раня по ходу не только себя, но и близких, – или тот, кто решает бороться до самого конца?

Помнится, румяные самоуверенные комсомольские секретари, переквалифицировавшиеся по заветам мистера Хаббарда в основателей новой религии под названием родноверство, пеняли христианам, что те – трусы, потому что подставляют щеку ударившему их. Я слабо верю в способность бывшей комсы качественно дать в морду обидчику, потому что внутренняя сила в мужчине видна невооруженным глазом, но сейчас речь даже не об этом. А о том, сколько мужества должен иметь человек, решивший остановить зло на себе и не преумножить его.

Кто будет мужественнее – побитый взрослыми парнями подросток, который идет бить первоклашек, мстя вселенной за свою боль, или тот, кто залечивает синяки и идет в спортзал, чтобы затем не давать в обиду ни себя, ни других?

В Евангелии есть не только слова о подставляемой щеке – но и о том, что Христос принес не мир, но меч. Есть рассказ о том, что святыню НУЖНО защищать – и Христос бичом изгоняет торговцев и менял из Храма. Если бы христиане ТОЛЬКО подставляли щеку – боюсь, комсомольцам бы не пришлось зарабатывать свой миллион при помощи новой веры. Вряд ли бы их нечистая славянская кровь устроила новый орднунг еще одних господ с чистой кровью и нордическими характерами.

Путь христианина – это путь человека, идущего по лезвию бритвы. Мы – можем защищать свою землю и свои святыни от врагов, и одновременно можем пощадить женщин и детей врага, который не щадил наших женщин и ребятишек. Именно в этом – путь сильного и смелого человека, который не убьет семью врага, даже если его семья убита. Именно в этом – путь героя, титана духа, остановившего на себе зло.

У меня не поворачивается сердце осудить Виталия Калоева, убившего швейцарского диспетчера за его ошибку. Дай Бог ему сил залечить те страшные раны, который сначала нанес ему другой человек, а затем – которые нанес себе сам Виталий, взяв на себя бремя мстителя, убившего чьего-то сына, мужа и отца. Но разве не назвали бы мы поступок человека, который бы нашел в себе силы – ПРОСТИТЬ – самым мужественным из всех возможных? И разве не считаем мы что месть – оружие обоюдоострое, которое пронзает и мстителя? Ведь месть не возвращает назад умерших, не возвращает спокойствие и умиротворение в жизнь. Она – всегда пронзает мстящего в самое сердце и эту рану способен залечить только Бог, но не время.

Тот, кто хотя бы раз переживал в своей душе борьбу с самим собой, борьбу между “простить” и “отомстить” знает, как страшна она. И только тот, кто хоть раз останавливал зло на себе, знает, что это того стоит. И поэтому рассуждения о слабости Божиих рабов могут идти только от людей, которым незнакомо чувство победы – победы над самим собой, победы над каплей зла в себе, победы добра.

Таким образом, мы снова увидели, что человек, сумевший перебороть зло в самом себе – и не пустить его дальше, ответив злом на зло, – человек, проявивший очень большое мужество.

И наконец, о покаянии как мгновенном пути в рай.

Раньше я сомневалась, но теперь совершенно уверена: повторяют эти мифы только те люди, которые ни разу в жизни не раскаивались в содеянном. Тот, кто хотя бы раз в жизни мучился бессонницей из-за голоса совести, никогда более в своей жизни не повторит глупость: “Да христиане только и верят, что погрешат – потом быстренько покаются и в рай”.

У Марины Цветаевой есть такие строки:

О нет, не узнает никто из вас
– Не сможет и не захочет! —
Как страстная совесть в бессонный час
Мне жизнь молодую точит!
Как душит подушкой, как бьет в набат,
Как шепчет все то же слово…
– В какой обратился треклятый ад
Мой глупый грешок грошовый!

Покаяние в христианстве – это не медитация на тему “Я гадость, я подлец, я сволочь”. Покаяние – это полный переворот в человеческой душе, это – рассечение себя. Это вопль: “Боже, это не я, это мой грех, раздели нас, я не хочу быть связан с грехом, я не хочу иметь с ним ничего общего!!!” Это отчаянный вопль к Богу: “Исцели! Я больше не могу так жить”. Покаяние – это когда человек понимает, что больше не сможет жить так, как он жил, он буквально вцепляется в последнюю надежду – отбросить от себя убивающую, терзающую его страсть греха. Мы просим Бога помочь нам покаяться, мы просим Его открыть нам глаза и увидеть самих себя, утопающих в грехах.

Это – не дежурное зачитывание списка грехов на очередной исповеди. Истинное покаяние – дар Божий, о нем просят. И тот, кто получает его, кто хотя бы единожды в жизни стоял на коленях перед иконами, обливаясь слезами в горьком понимании, КАК он жил раньше, тот кто вопил к Богу: “Помоги!” – никогда не сможет больше посчитать, что что погрешить – что покаяться – это как сбегать в ближайший магазин за мылом и помыть грязные руки. И даже человек неверующий сможет понять всю муку покаянного чувства – если хотя бы раз в жизни бил в стену кулаком, мечтая только об одном: чтобы повернулось время вспять и не было того, из-за чего он не может ни есть, ни спать, ни дышать. Чтобы не стояли перед глазами мерзкие сцены, которых не должно было быть.

Но время повернуть вспять нельзя – человеку это невозможно. Но Богу – возможно. Бог может разделить человека и его прошлое, разделить человека – и его грех. “Иди и не греши больше”, – сказал Христос женщине, едва не побитой камнями за прелюбодеяние. “Идите и не грешите больше”, – говорит Он каждому из нас, кто приносит Ему свои грехи, мучимый их тяжестью и мерзостью. Каяться может только тот, кто не просто согрешил, но и тот, кто понял, осознал содеянное. Искренне раскаявшийся человек дает себе слово более не повторять содеянного – память о муках совести для него слишком жива. “Что же вы все грешите и грешите”, – спросят нас нехристиане? “Потому что мы – несовершенные христиане”, – ответим мы. – Мы знаем это, а потому – не устаем повторять в молитве: “Даруй же нам, Господи, прежде конца покаяние”. Мы просим Бога открывать нам глаза, не оставлять нас слепцами, связанными, отождествленными с нашими грехами. Потому что мы слишком хорошо помним другие слова Христа: “В чем застану, в том и судить буду”. А что может быть постыднее и ужаснее – чем предстать перед глазами Бога со всем тем мерзким, что насовершал в жизни? Что может быть ужаснее – быть тождественным всему тому чудовищному и гадкому, с чем не хочешь иметь ничего общего?

Итак, вот и пришли мы к тому, что рассуждения о трусости, рабстве и легкости покаяния для христианина, – это не более, чем миф. Снова мы убедились, что образ христиан, придуманный людьми, и сами христиане, – это подчас совершенно разные вещи. И даже если некто не станет христианином, может, для него будет полезнее смотреть на нас не сквозь мутные очки мифологии, а невооруженным глазом. Во всяком случае правда – почти всегда предпочтительнее лжи и мифов.