К последней части попытки рассмотреть мифы о христианстве приступаю с боязнью. Потому что рассматривать придется очень сложную тему. Итак, миф седьмой.
Можно быть хорошим человеком и без веры в Христа.
Сколько раз мы слышим эту фразу? Что мы, христиане, зашоренные фанатики, которые считают неверующих “плохими людьми” и только христиан считаем хорошими и достойными рая. Что мы – максималисты и не верим в то, что все люди – по сути добрые и хорошие, даже если они в данный момент нас убивают и насилуют. Что христиане не верят в “хорошесть” людей, если те не посещают храм и не молятся по триста раз на день.
Вариаций может быть много, но однажды мне пришлось задуматься – а действительно, может, мы и впрямь слишком требовательны к людям и не хотим посчитать хорошими всех, кто требует, чтобы его считали “хорошим” и без веры?
Но как только я отпустила мысль, то тут же споткнулась. Для того, чтобы давать кому-то или чему-то оценку “хороший – плохой”, для начала нужно иметь некий идеал, от которого и надо начинать производить замеры по этой шкале. Но кого же мы считаем в современном обществе “хорошими людьми”?
Уверена, на этот вопрос большинство из нас даст следующий ответ: хороший человек – это тот, кто не убивает, не крадет, честен и справедлив, не вступает в связь с чужими супругами, не обижает слабого и беззащитного, почитает родителей и стариков, помогает бедным… В общем, это такой человек, который бы был желателен для респондента как друг, супруг, коллега, сосед… Ничего знакомого не слышите? Это то, что многие из людей более не считают моральными НОРМАМИ, а считают моральными ИДЕАЛАМИ, то бишь чем-то далеким и малодостижимым по сравнению с актуальным состоянием вещей.
Но откуда это все почерпнуто? Где человек взял эту шкалу, по которой он замеряет “хорошесть” человека? То-то и оно – что из двух источников: Десяти заповедей и Нагорной Проповеди. Следовательно, мы выяснили, что источником для оценочной шкалы “хорошести” человека в европейском обществе послужила священная Книга христиан.
Но как только общество отбросило от себя Библию, решив, что без нее моральные идеалы тоже могут служить обществу, мы имеем странный дуализм современного сознания. “Не укради”? Но практически все современные миллиарды сделаны именно на преступлении этой древней заповеди, особенно в странах нашей бывшей родины под названием СССР. “Не прелюбодействуй”? – но принцип современной жизни “Любовь оправдает все” – как никогда актуален для человека. Почитай родителей и стариков? Но западные старики доживают свой век в домах престарелых, видя детей раз-два в году по праздникам, а старики экс-советские живут жизнью, которой не живут на Западе даже животные. “Не обижай сироты и вдовицы”? – Но количество сирот в России и многих странах бывшего СССР давно превысило послевоенное, да и условия жизни во многих детских домах – за гранью человеческого разумения, а жизнь ветеранов войны и пенсионеров вызывает только одно желание: устроить еще одну революцию.
Воры, насильники, педофилы, убийцы, растлители, блудники, мужеложцы сейчас вполне себе респектабельны, их портретами украшены афиши и рекламные борды, экраны ТВ и страницы прессы. В общем-то все в курсе их чудной жизни – и при этом они вызывают уважение и зависть современников. “Они такие классные, крутые”, – говорят о них. И это – синонимы слова “хорошие”.
А следовательно, мы имеем перед собой совершенно реальный раскол сознания, когда на прямой вопрос: “Что такое хороший человек” респондент может дать один ответ, а на вопрос: “Кто, по-вашему мнению, – хорошие люди” – назвать имена, которые с вышеназванными “моральными идеалами” могут не иметь практически ничего общего. И этот раскол, как мне кажется, – результат того, что истоки наших моральных идеалов отброшены за ненадобностью, а сами эти идеалы, выхолощенные и абстрагированные, как “некие общие светские законы” не могут срабатывать в головах людей как побудительные мотивы к изменению себя. Разрыв между источником и самим законом породил раскол в сознании наших современников.
Клайв Льюис в своих размышлениях писал, что в полноценном нравственном обществе соблюдение моральных норм зиждется на гармоничных и честных отношениях людей между собой. Это – первое условие существования такого общества. Чем больше таких людей в обществе – тем нравственнее оно. И напротив, моральное состояние общества тем ниже, чем агрессивнее его члены друг к другу: война, коррупция, взяточничество, нищета на фоне сверхбогатства, ложь, плохая работа – это показатели того, что члены общества теряют ориентир на нравственные идеалы.
Но можно ли ориентировать человека на нравственный идеал, если внутри него – полный хаос? А следовательно, мы приходим ко второму базовому условию нравственной ориентировки, которая поможет, в свою очередь, выстроить моральное общество. К наведению порядка внутри самого человека.
Но наводить порядок внутри человека нужно тоже имея некий план “чистоты” или “добеспорядкового состояния”. Именно западным христианским мыслителям пришла в голову мысль вывести семь добродетелей, основывавшихся на Новом Завете. Четыре из них – являются всеобщими, остальные – теологическими. Четыре всеобщие добродетели это:
– Благоразумие
– Воздержанность
– Справедливость
– Стойкость
Благоразумие означает не только практический здравый смысл. Человек, обладающий им, всегда думает о том, что делает и что из всего этого получится. В наши дни большинство людей едва ли считают благоразумие добродетелью. Но именно в Новом Завете сформулирована эта добродетель: Христос призывал нас быть “кроткими, как голуби”, но и “мудрыми, как змии”. Еще Христос хотел, чтобы мы, как дети, были просты, недвуличны, любвеобильны, восприимчивы. Именно христианство призывает нас объединить работу ума с работой сердца – и стать по-настоящему благоразумными. К сожалению, как только христианство было объявлено не имеющим отношения к нормам общественной морали – само слово благоразумие возымело иной смысл: благоразумным человеком называют практичного, хозяйственного человека, не упускающего своей выгоды в любой ситуации. Созвучно тому, что названо добродетелью? Судите сами.
Воздержанность нынче тоже имеет совсем другие значения: в русской реальности – это отказ от спиртного и половых сношений. Христианская воздержанность заключается не в полном отказе от каких бы то ни было удовольствий, а в том, что человек всегда будет чувствовать меру, он всегда будет в состоянии сказать себе: “Стоп, мне хватит”. Но сужение значения этого слова вследствие отказа от его христианских корней привела к печальным последствиям. Во-первых, к ханжеству, когда человек вдруг начинает считать удовольствия чем-то плохим в самой сути и всех, кто следует за ними – падшими натурами. А во-вторых, к многочисленным “-голизмам”, когда человек под воздержанностью начинает понимать полный отказ от удовольствий, а поэтому посылает такое положение вещей куда подальше и полностью отдается своим страстям ( а печальный конец не заставляет себя ждать).
Справедливость давно и прочно отнесена в нашем обществе к судебному производству. Но в христианском смысле это понятие включает в себя честность, правдивость, верность обещаниям…
Стойкость предполагает два вида мужества: то, которое не боится смотреть в лицо опасности, и то, которое дает человеку силы переносить боль.
Теологические добродетели – это вера, надежда и любовь. И если говорить откровенно, то и их смысл с христианского сместился иногда на абсолютно противоположный курс. Особенно в области веры, где выражение “Я верю только в себя” стало едва ли не признаком высокодобродетельного человека. Но ведь на самом деле вера имеет два значения, если смотреть на нее через призму христианства. Первое значение – это искусство держаться тех убеждений, с которыми разум однажды согласился, независимо от того, как меняется настроение; потому что настроения человека будут меняться, какую бы точку зрения он ни принял (Привожу тут определение К. Льюиса). Вера с этой точки зрения – это способность верить несмотря на то, выгодно тебе это в данный момент или нет, это способность так организовать свою жизнь, чтобы соотнести ее с открывшимися тебе истинами – и не поступиться ни одной. Во всяком случае – стремиться к этому, и даже если не получается – падать и снова подниматься всякий раз, когда произошло падение.
Вера побуждает нас меняться – она побуждает нас подняться над самими собой, чтобы стать достойными богообщения. Вера побуждает нас признать наше несовершенство – и начать действовать, чтобы мы заменяли наши грехи добродетелями.
Как видим, понятие веры в наше время тоже сузилось до “бездумной уверенности в существовании невидимого мира”. И это искажение породило уродливые состояния человека, когда единственным объектом веры человек выбирает себя или обыкновенные законы природы, аксиомы нашего мира.
Еще одна добродетель – это надежда. И вновь мы видим сужение значения этого слова – приводящее к искажению этого понятия и как результат – к тем болезням нашего общества, о которых мы говорим. Есть старинная поговорка: “Цель в небо – попадешь и в землю. Цель в землю – и не попадешь никуда”. Смысл ее ясен: если иметь область упования не в реальностях этого мира – то и земная жизнь будет преобразована благоприятным для души и – как следствие общества – видом. Нет, христианство вовсе не призывает медитировать не некие неземные реальности, забрасывая земную жизнь куда подальше. Христиане знают, что область их надежды – не в этом мире. И знают, что нужно делать, чтобы надежды сбылись. Человек же, ищущий надежду только и исключительно в земных объектах, очень скоро приходит либо к сплину (потому что многие люди, ухватив за хвост жар-птицу надежды моментально забывают все свои эмоции по ее поводу и находят себе новый хвост, за которым нужно гнаться. Эти люди всегда уверены, что чужая жена – красивее, чужой дом – просторнее, а чужие дети – умнее); либо – к тотальному разочарованию в жизни (ведь на самом деле очень много людей с возрастом понимают, что все надежды – тщетны и не приносят счастья).
Реакция христианина – иная. Мы знаем, что на самом деле желания наши удовлетворимы. Посмотрим на ребенка: он хочет кушать и кушает. И только потом взрослый начинает хотеть соловьиных языков в соусе из слез колибри. Если человеку хочется полового общения – то вот тебе супруг и христианство не ограничивает вас: вспомним, что говорил апостол Павел о супружеских отношениях. И только если “прицел сбит” хочется извращений, толпы партнеров и чего-нибудь “поперчистее”. Но если христианин вдруг находит в себе такое желание, которое ничто в мире не способно удовлетворить, это, вероятнее всего, можно объяснить тем, что он был создан для другого мира. И не нужно издевок про небеса и вечную игру на арфах – если некто не понимает какого-то серьезного вопроса, то самым благоразумным будет не рассуждать о нем вовсе или для начала узнать, в чем там дело.
И наконец, любовь. Мы не будем сейчас говорить о любви между мужчиной и женщиной. А о том, что заповедь христианской любви: “Возлюби ближнего как самого себя” сейчас трактуют как необходимость относиться к другим с той же степени нарциссцизма, каковую и принимают за любовь к себе многие наши современники. Но дело тут в том, что любовь к себе – это желание себе добра, настоящего добра, и значит, и к другим нужно относиться так же: желать другим добра. Не упиваться собой и не терзать себя необходимостью испытывать то же самое к другим – а относиться к другим так же, как и ты хочешь, чтобы к тебе относились. Доброжелательно и милосердно. Вот и получается, что христианская любовь – это не сюсюканье или насилие над собой (а ведь мы никогда не сможем испытывать к другим ту самую иллюзорную любовь, которую считаем равной любви к себе). Христианская любовь – это старание быть добрым к каждому, вне зависимости от того, хорош с нами человек или нет, делает он нам добро или нет. Никто не говорит, что это легко, но это – не невозможно, как в иллюзорном понимании любви к ближнему как к самому себе.
Итак, мы обозначили добродетели, которые в современном мире искажены в восприятии и определении у современных людей. Но что же может побудить человека к выстраиванию своего мира – и как следствие, изменению общества, в котором он живет? Ведь для этого нужна серьезная цель. Цель или смысл, который человек поставит как главный в жизни. Какой смысл может отправить человека к серьезной борьбе с самим собой, какая цель подвигнет его меняться – порой кардинально? Стать богатым и знаменитым? Найти вечную и верную любовь? Жить богатой на события жизнью и иметь много друзей? Получить прекрасное образование и сделать сногсшибательную карьеру? Но друзья мои – если бы эти цели были действительно основополагающими, разве убивали бы себя люди, достигшие их? Разве было бы столько наркоманов и алкоголиков среди сильных мира сего? Разве не были бы эти люди самыми счастливыми из смертных?
Очевидно – не эти цели являются для человека жизненными. Не в этом смысл нашей жизни. Смысл жизни нужно видеть где-то вне этой жизни – потому что само определение смысла требует расширения понятий, вынос определения вне рамок определяемого. А что может быть выше стремления к общению с Богом, который по определению есть Любовь, который пришел на землю в нашем с вами обличье из немыслимых трансцендентных высот, испытал на Себе все боли и страдания, которые испытываем в этом мире мы – чтобы вылечить нашу смертность и подарить нам Себя и Вечность впридачу?
Понявший это – становится на путь, который может привести его к христианству.
Таким образом, мы снова зададим себе вопрос: так может ли человек быть хорошим без веры в Христа?
Ответ – да, может. Но его “хорошесть” будет соответствовать расколотым представлениям о ней нынешнего века. Отбросив Евангелие как главную ось, по которой этот человек будет сверять свою жизнь и голос своей совести, этот человек рано или поздно придет к ошибке, которая повлечет за собой еще ошибки – и в конце концов обрушение мира.
Хотите иллюстрацию? Пожалуйста.
Итак, современное гуманное общество объявило, что женщина имеет право на свободу контрацепции, рождение и воспитание детей более не является ее главным призванием. Добродетельно? Ну а как же.
Из этого следует: право на жизнь зачатого ребенка подчиняется праву женщины хотеть или не хотеть этого ребенка. Из этого следует отношение к аборту как к одной из медицинских операций, а не убийству. Из этого следует право на эксперименты с абортивным материалом. Из этого следует рассуждение, когда эмбрион – это эмбрион, а когда – уже ребенок и размытию временнЫх рамок по определению понятия “еще не убийство – уже убийство”.
Из этого следует феминистический перекос общества в сторону маскулинизации женщин и фаминизации мужчин; экономический перекос, когда раньше один мужчина мог обеспечивать семью с детьми, а теперь оба должны работать, даже если женщина хотела бы быть женой и мамой; безобразные прецеденты использования термина “сексуальные домогательства”, вольно и пространно трактующиеся для своих меркантильных целей женщинами.
И сколько добродетельности мы имеем в результате?
Без Евангелия, без его направляющего стержня, поток абсолютно логичных и добродетельных и исключительно человеческих рассуждений заведет нас в общество, в котором мы и имеем сомнительное удовольствие проживать в наше время. То есть эта “хорошесть” будет хорошей только здесь и сейчас – но при взгляде на нее с точки зрения сколько-нибудь длительного отрезка времени, даже в пределах человеческой жизни, мы вдруг обнаружим, что это внехристианское добро может (и скорей всего) обернется в настоящее зло. Стремление, движение – это прекрасно. Но если направление этого движения, его цель – неверна, то каков будет смысл в этом движении? Сколько добра мы получим от него?
Вот и приходится признать, что без Христа быть хорошим человеком можно. Но надолго ли?
Заранее прошу прощения у всех, кто найдет в этом тексте основание для личной обиды. Но пишу я его не для того, чтобы рассказать, что все христиане как один – хороши и добродетельны, а все иноверцы и атеисты – как один плохие. Я только и хочу сказать, что цель движения христианина (даже если он идет, падая, оступаясь, сворачивая и вновь возвращаясь на путь) ведет его к объективному добру, которое (если общество будет все идти в этом направлении) сделает жизнь всего коллектива приближенной к понятию “хорошего”. Если же эта цель человеком забыта, то и индивиды, и общество в целом движется туда, куда мы, собственно и пришли. К обществу, где ложь и фальшь стали принципами жизни, где все глубже раскол между идеалом и нормой и где человеку все труднее жить. Не этим ли объясняется масса апокалиптических настроений, даже среди неверующего населения? Люди начали понимать, что мир, который возникает в результате их “добрых и прекрасных” стремлений, где нет места Христу, становится все более негостеприимным местом.