Мы с вами живем в эпоху перемен… Не только в политической и социальной жизни, мы живем с вами в трижды проклятое время, потому что перемены касаются и жизни религиозной. Скептицизм и агностицизм начали уступать место новой религии… Человек начал обожествлять разум…
Позвольте цитату:
Я глубоко верующий человек.
Моя вера крепче самого крепкого сплава.
Ее невозможно оскорбить.
Ее не нужно беречь от сквозняков и насмешек, словно жеманную розу на планете Маленького Принца.
Моя вера крепка, потому что не боится реальности. В ее сердцевине нет эксклюзивного откровения, дошедшего до нас через тысячи лет, сотни уст и десятки полуграмотных переписчиков. Она не шита белыми нитками абсолютных истин, придуманных людьми, которые знали о мире меньше, чем сегодняшние первоклашки. Как и эти знания о мире, мою веру собирали по крупицам, поколение за поколением, в пику предрассудкам и терапевтическим сказкам, которые представляют непонятную, равнодушную вселенную большим детсадом с незримыми воспитателями.
Мою веру нельзя оскорбить, потому что в ней не фигурируют незримые воспитатели. Она не сидит в заложниках у ревнивых богов, сулящих вечное утешение в обмен на слепую преданность. Мне не нужно бросаться на защиту чести и достоинства высшего разума. Между мной и моими ценностями не водятся посредники в виде непогрешимых книг, изящно раскрашенных досок, величественных статуй и прекрасных, дорогостоящих зданий. Мои святыни — набор принципов у меня в голове. Надругаться над ними могу только я и только одним способом: не следуя им.
Автор – Константин Андреев, колумнист “Сноба”. Думаю, вы согласитесь, что мнение этого человека – квинтэссенция тех тысяч мнений, которые разлиты в мире и высказываются на самых разных языках.
А теперь давайте с вами подумаем, к чему привела мир новая религиозная мода: обожествление разума.
Для этого – снова применим детски-простой взгляд на события и поглядим, что мы имеем и к чему это все приводит.
Итак, говоря о вере в разум, исповедники этой веры автоматически имеют в виду и материальное обоснование этой веры – науку. Наука – это, если хотите, церковь веры в разум, она поставляет факты, она дает жрецов, она рисует картину мира и объясняет все с точки зрения, доступной верующему, исключая чудеса и метафизику, давая надежду на то, что если нечто необъяснимо сейчас, оно будет объяснено в ближайшее время. Верующему в разум не нужна борьба с собой, неустанный контроль над личностью, не нужны ни посты, ни молитвы; вообще весь культ служения разуму требует от адепта простых в сущности вещей: регулярного чтения газет и журналов, а так же способности связно оперировать словами, складывая их в сложносочиненные предложения, давая, таким образом, иллюзорную причастность к научному языку и научному способу мышления.
Чаще всего исповедуют веру в разум те, кто называет себя креативным классом, считая своим достоинством именно это сочетание “физики и лирики” в одном флаконе: дескать, наши отцы были в каком-то одном из лагерей, а мы сумели скомпилировать “коня и трепетную лань”, выведя эдакого тянитолкая, оседлав которого, мы сумели объяснить мир и сделать его чуточку более свободным от религиозного тумана, в котором утопает большинство населения планеты.
Неразделение веры в разум атоматически приписывает человека к людям темным, косным и заскорузлым, предпочитающим старинку и домострой прекрасному свободному парению человеческой мысли, о которой мы как раз и говорили в посте о кинофильме “Люси”.
Но поскольку ваша покорная слуга и так уже находится на самом дне классификации быдлосовков, то терять мне особенно нечего, поэтому, сидя в тумане религиозного мракобесия, позволю себе некое обобщение тех сверкающих вершин, что видятся мне со дна моего заскорузлого болота.
Если вы читаете написанное тут достаточно давно, вы помните, что мы уже говорили о времени и условиях рождения европейской науки и ее благочестивой матушке. Если нет – позволю себе очень коротко напомнить.
Верующие в науку и разум считают, что наука родилась тогда, когда человечество накопило некое количество знаний, и когда этих знаний стало слишком много, словно каши в кастрюльке переборщившей с крупой хозяйки, именно тогда родилась наука, которую злобная церковь хотела задавить в зародыше из чувства вредности и ревности к власти. В качестве аргументов они приводят трепанированные черепа времен Неолита, древнеегипетские и шумерские карты звездного неба, расписания приливов и движений небесных тел, архитектурные чудеса Древнего Мира и так далее.
Но в том-то и дело, что все это – один из мифов, заблуждений человечества, и ученые давным-давно обозначили, что же такое есть наука. Наука – это одна из форм познания мира, наряду с религиозной, художественной, магической, даже житейской и многими другими его формами. Особенностью этой формы познания является ее объективность, проверяемость экспериментально, независимость от личности ученого, ясность и отчетливость, если хотите. НО! Все эти характеристики – вытекают из МЕТОДОВ научного познания мира. Нет методов – нет науки. Все эти бесчисленные трепанации черепов, бесшовная укладка стотонных блоков в пирамиды, точнейшие карты звездного неба, затмений и приливов – все это накапливалось человечеством в течение тысячелетий, применялось, успешно применяется до сих пор или было безвозвратно утеряно, но все это бесспорно останется ДОнаучной стадией познания, потому что познание это не было оформлено методологически.
Вы думаете, скажем, что Евклид открыл геометрию? Ну конечно, а до него – никто ничего не смыслил, не применял, не знал… Архитектуры и земледения не существовало, человечество перетаптывалось и без них… Евклид по сути совершил революцию – потому что начал доказывать то, что было известно всей ойкумене. По сути Евклид задумал доказывать общеизвестные факты, вроде того, что для нас, скажем, начать доказывать, что Волга впадает в Каспийское море. И тем самым совершил революцию в мышлении и положил начало тому, что станет основой для развития физики, математики, астрономии и даже теории музыки. В основу своих доказательств он положил ряд аксиом, непререкаемых истин – от которых разум должен был начинать свою работу по построению доказательств. До рождества Христова оставалось примерно три столетия…
Христианство принесло в мир помимо себя самого – важную философскую основу, без которой развитие науки стало бы невозможно. Оно расколдовало мир, уничтожив духов и элементалей, ответственных не только за грозы и приливы, но и за дверные ручки и пороги, прокисание молока и родильную горячку; христианство сделало мир материальным для разума, отдельным от Бога, так как мир сотворен Богом, но им не является, добрым, то есть достойным познания, и управляемым законами, а не капризами управляющих духов. Христианство сделало мир познаваемым при помощи предложенных Евклидом законов – и это познание началось. Началось оно в монастырях западного христианства – и многие вещи, над которыми посмеиваются или напрямую издеваются поклонники разума, на поверку оказываются именно философскими началами того, что затем подхватится наукой и станет ее открытиями.
Скажем, та самая дискуссия о том, сколько ангелов уместится на кончике иглы – на самом деле представляет из себя дискуссию о соотношении точки (а кончик иглы и есть самая малая единица площади, точка) и абсолютного нуля (ангел – дух, а значит, он бестелесен). Следовательно, вопрос о том, сколько ангелов умещается на кончике иглы, в математической точке, есть вопрос о соотношении максимально малой, но все же реальной величины, и нуля. Это начало дифференциального исчисления: может ли величина, бесконечно стремящаяся к нулю, достигнуть своей цели, и в чем различие между нулевым значением и функцией, стремящейся к нулю.
Именно монахами или белым духовенством были первые в мире ученые: потому что у рождавшейся науки и церкви, ее матери, были одни и те же цели. Расколдовывание мира, стремительно скатывавшегося к тому времени в Ренессанс, то есть возрождение античного (читай, языческого) мировоззрения. Повальное увлечение даже высшего духовенства астрологией и магией, “оДУХотворение” мира в самом вульгарном понимании этого слова, регресс к объяснениям реальности вроде “женское начало минерала – теплое, мягкое, темное, мужское начало – твердое, светлое, холодное, при соединении минералов мужского начала и женского начала получается вещество, призванное вылечить недуги”.
Коперник, Галилей, Ньютон, Декарт, Кеплер – люди, стоявшие у истоков науки (астрономия, математика, физика – вот три первенца того, что мы стали называть наукой в нынешнем смысле этого слова) все поголовно были либо служителями церкви, либо людьми глубочайшей веры, вдохновленные именно христианством на свои исследования. Коперник видел только один образ божественно-прекрасных орбит в противоположность эллипсам Птолемея – круг; круг представлялся Копернику наиболее адекватным геометрическим воплощением Абсолюта. Кеплер, изменивший выкладки Коперника, потому что они не соответствовали расчетам математиков, адресовал свои труды Вечности. “Неважно, будет ли моя книга прочтена современниками или людьми будущего; она может и подождать своего читателя сотню лет. Сам Бог ждал шесть тысяч лет, пока его работа не была увидена.” – писал Иоганн Кеплер, увидевший “работу Бога”. “Не думаю, что Создатель Вселенной наделил нас чувствами, разумом и интеллектом, чтобы мы отвергали их, стремясь постигнуть Его Творение.” (Галилей). Это для тех, кто верит во вражду Галилея и церкви. Декартово познание имело смыслом и значением изначальное доверие Богу. Без Бога мир для Декарта становился бессмысленным и недостойным познания. Ньютона вдохновляла вера в красоту замысла Божьего о Мире, в элегантную простоту законов природы. Он утверждал, что Творец продолжает участвовать в делах мира.
Эпохой богоборчества стало Просвещение, когда два титана философии, Лейбниц и Спиноза, низвели Бога до роли Часовщика, который сотворил мир и отправился на покой, оставив творение на произвол судьбы. Мир в глазах этих философов стал неким огромным механизмом, который нужно и можно познать, и человеческий разум, впервые выходящий на арену в качестве самостоятельной единицы – может с этим прекрасно справиться. Спиноза настолько доверял силе разума, что решил, что этические законы существования человечества можно объяснить законами геометрии, при этом разницу между фигурами и людьми он не ставил особенно высоко. Для его философии что законы сосуществования треугольников, что законы сосуществования людей – равны.
До появления на исторической сцене Дарвина оставалось в сущности совсем мало времени – и его теория происхождения видов решительно закончила начатое Новым временем дело отправки Бога на покой. Физика решительно переставала быть понятной – тогда как биологические выкладки Дарвина были для обывателя вполне себе постигаемы и без специальной подготовки. И в тот самый момент, когда великие физики современности вроде Максвелла, Дирака, Гейзенберга и Эйнштейна так или иначе обращались к Богу, не умея вывести Его из картины познаваемого мира, именно дарвинизм похватил идею “Бога на покое” и совершенно исключил Его из картины бытия.
Вот смотрите: если философски мир предстает перед вами как огромный, сложный, но все же механизм, то роль Бога в нем – минимальна. Да, можно предположить, что Он создал его – и удалился, никак не влияя на его законы, не проявляя Себя в мире, не интересуясь им и тем более – человеком. А можно предположить вслед за дарвинистами, что все вообще произошло само собой из хаоса. Но в любом из этих двух случаев получается следующее: если Бога нет, либо Он самоустранился, человек теперь – единственное существо, способное этот мир познать, разгадать законы его функционирования, предположить, каким образом мир был либо сотворен, либо – возник из ничего. Происходит первый акт возвышения разума в противовес всему остальному. Далее мысль начинает развиваться следующим образом: если Бог непознаваем, если в области материи нет доказательств Его существования, значит, любые религиозные переживания можно отнести к субьективным, то есть недоказуемым при помощи научных методов, уже вполне сформированных к тому времени. А значит, “научнее” будет предположить, что Бога вообще никакого нет и не было, а значит, вывести как наиболее вероятную теорию самозарождения мира из хаоса.
А когда Бог был окончательно устранен из научной картины мира, произошла окончательная идолизация разума. Более того, раз разум был объявлен высшей ценностью, высшим достижением человека, значит, рядом с корелляцией Творец – Тварь, созданная по образу и подобию Бога, возникает другая корелляция: человеческий разум – Высший Разум, некий безличный и безликий Абсолют, который вполне научно мог быть первотолчком для оформления мира из хаоса, который ПОКА непознаваем, но вполне может быть познан как часть вполне материалистической и механистической модели мира. Изгнание Бога-личности из мировоззрения, однако, помимо воли людей, потянула и смещение акцентов с другого элемента связки – человеческой личности. Если есть материальный познаваемый мир, значит, мир человека так же материален и познаваем. Человек является таким же механизмом – только маленьким. Следовательно, никакой речи о свободе воли вести уже нельзя, свобода человека начинает проистекать из неких законов существования психики, которые можно познать и которыми можно управлять. Человеческая личность начала сводиться к тем самым треугольникам Спинозы. А эволюционизм Дарвина мало того, что привнес в мировоззрение идею о возникновении чего-то (то есть мира и человека) из ничто (то есть из хаоса, беспорядочного движения материи), так еще и наделил человечество опаснейшим заблуждением, что эволюционирует все, включая человеческую этику. То есть все новые течения, все новые идеи, все новое – это лучше, чем старое только на том основании, что раньше организмы были примитивными, а потом стали сложными, а значит, все, что было раньше, автоматически так же было примитивным и неразвитым, и все новое приводит нас все к более сложным, а значит, лучшим идеям, законам, правилам бытия.
Вот тут и произошло то, о чем предупреждали нас лучшие умы 20 века. Произошло самоубийство человеческого разума. Вот смотрите, что реально просходит во взглядах человека на базовые вопросы бытия. Царствует дарвинизм/эволюционизм, утверждающий, что нечто возникло из ничто, самопроизвольно, без видимой причины, а затем развилось в нечто еще более сложное, а в результате – живое и мыслящее. Из урагана, таскающего за собой доски, куски железа, землю и пыль, насекомых и мелких животных, ветки деревьев – сам по себе возник домик, приусадебный участок с Мерседесом под воротами, а также семья из четырех человек. Абсурдность этого утверждения разбавляется тем, что ураган длился не полчаса, а несколько миллиардов лет. Но в сухом остатке мы все же имеем то, что имеем: из хаоса и ничто появилось все, причем не только неживое, но и живое, и высшее проявление живого: человеческий разум. А значит, следуя логике, мы приходим к выводу, что хаос порождает разум.
А кто что породил, тот тем и управляет, а значит, мы приходим к выводу, что разумом управляет породивший его хаос, и порожденные хаосом законы материи. Следовательно, мы приходим к мысли, что раз мир материален и подчинен законам природы, и этот мир управляет разумом, который он породил, значит, у разума нет свободы, целеполагания и стремления к истине, потому что эти критерии явно принадлежат к нематериальности. А если разум – явление физиологии, управляется физиологией, значит мысли – тоже физиология, некий набор движения молекул и атомов. Все, самоубийство совершено, потому что мы никак не выберемся из дурного круга: либо мысль самозаконна и свободна, неподвластна хаосу и движению материи (что противоречит выведенному дарвинистами закону), либо это не мысль, а чистая физиологическая работа вроде работы легких, сердца или кишечника, но тогда чистый разум (равно как и Высший Разум) не существуют в качестве отдельных феноменов, их нужно включать в общую физико-биологическую картину мира наряду с вулканами, планетами и движениями инфузорий-туфелек в теплой воде.
А теперь смотрите, к чему мы приходим в общем и целом: отрицание Бога и идолизация некоего абстрактного Абсолюта, Высшего Разума приводит к смерти, самоубийству, самоотрицанию разума человеческого.
Что мы и имеем честь наблюдать прямо сейчас, в наше время.
Это приводит к поистине чудовищным последствиям в области человеческого разума, когда признаком “думающего большинства” становится полное отсутствие культуры мысли, энциклопедичности и системности знаний, умения проследить за мыслью от ее источника до выводов – то есть та самая клиповость мышления. Катастрофа в области разума порождает неспособность разделять науку и псевдонауку, лженауку, что приводит к исповеданию людьми совершенно противоречащих друг другу принципов, приводящих к невероятным искажениям в мировоззрении. Это порождает управляемость человеком, потому что что бы ни было преподнесено ему под соусом “наука доказала” – это что-то принимается на веру без доказательств.
Но помимо катастрофы в области разума – самоубийство мысли привело к иной катастрофе. Этической, нравственной.
По-моему, зависимость этики от метафизики не нужно доказывать даже свободомыслящим людям. Приравнивание метафизики к физике, к регулярному движению материи, отменяет этические законы, потому что этика не распространяется на животных, как не распространяется она и на механизмы. Никому не придет в голову судить Жигули за то, что на них разбился владелец с семьей. Никому не придет в голову заключать под стражу кошку, поцарапавшую незадачливого дразнившего ее мальчишку. Устранение Бога из мира, повлекшее смещение акцентов с человеческой личности на человеческую физиологию – породило тот ряд уродливых реальностей, с которыми мы имеем горе жить в нашем мире. Самоубийства и узаконенное убийство, эвтаназия; огромное количество разрушенных семей; аборты и сиротство при живых родителях; безнаказанный геноцид и безнаказанные развязанные войны; всплеск наркомании и нетрадиционных ориентаций; педофилия и борьба за легализацию инцеста… все это последствия разрыва зависимости этики от метафизизики, все это – плата за идолизацию разума и постановки его на место Бога.
Это не значит, что разум – не прекрасен, он дан нам Богом. Но одно дело – разум на своем месте, а другое дело – на месте Бога. То, что заменяет нам Бога, становится идолом, а от идолопоклонства нас предостерегал Творец на протяжении тысячелетий.
Мне возразят, что гуманистические идеи прекрасны и без Бога – но это еще одно заблуждение, последствие самоубийства разума. Безбожная гуманистическая этика – наблюдаема нашими собственными глазами прямо сейчас, в наше время. Доношенный ребеночек дарвинизма и скептицизма, эта этика УЖЕ сделала наш мир тем адом на земле, от которого мы хотим сбежать неведомо куда, только бы его не видеть: все эти “родитель номер 1 и 2”, все эти добрачные и внебрачные половые связи, эти женщины, меняющие половых партнеров десятками и принимающие оральные контрацептивы десятками же лет, отчаявшиеся забеременеть – и заказывающие детей в пробирках суррогатным матерям; эти бесконечные войны и военные столкновения; культ потребления и богатства; возрожденный откормленный фашизм в центре Европы… тысячами мрущие от передоза молодые люди, отчаявшиеся найти смысл жизни… да что перечислять – гляньте вокруг. И нам, у которых еще не атрофировались глаза, будут рассказывать, что мы живем в цветущем мире, который, согласно дарвинизму, развился из более худшего и примитивного? Нам будут рассказывать, что человечество не деградирует, а наоборот, становится более нравственным и этичным?
Ну если мы в это поверим, то наш разум действительно самоубился и то, что функционирует в наших головах, действительно сродни пищеварению или мочеполовой системе.
Мы подобны блудному сыну, который, оторвавшись от отца, почуял в себе силы небывалые и употребил их на разгул и пьянство, пройдя путь от “мальчика-мажора” до бомжа, питающегося объедками с самыми презираемыми и нечистыми для Израиля животными. Мы – уже на пути к корытам со свиными рожками, мы – практически носом там. Мы самодовольно считаем себя просвещенными разумными существами – будучи на самом деле в роли Ниф-Нифа и Наф-Нафа, укрывающихся в бумажном домике от страшных чудовищ, порождаемых поклонением разуму вместо Творца. Потому что и сон разума, и идолизация разума – порождают одних и тех же чудовищ, которые убивают не только нас, но и наших детей. И у нас только один путь – от свиного корыта домой, к отцу, который уже распахнул нам любящие объятия. Пришло время выбора – утонуть в грязи, или собраться с духом и вернуться домой. Перестать быть “детьми Просвещения” и стать детьми Мудрости.
По-моему – выбор однозначный. Так хочется верить, что человечество сделает его.