Паисий Афонский, книгу о котором я сейчас читаю, говорил: “Культура – это хорошо, но для того, чтобы она принесла пользу, необходимо “окультурить” еще и душу. Иначе культура закончится катастрофой.
Святой Косма Этолийский обладал пророческим даром. Однажды он сказал: “Зло придет от людей грамотных”. Это пророчество относится к образованным людям, не имеющим страха Божия.
Много раз в своих беседах с людьми я слышала, что цивилизация и современная наука преобразили мир, подарили людям долгую жизнь, спасли всех от ужасов жизни без антибиотиков и электричества. В словах людей слышалась открытая гордость тем, что человек полетел в космос, построил атомные электростанции и расшифровал геном человека. Все это так, но вот что не дает лично мне покоя. Если наука шагнула так далеко вперед, если цивилизация – это так прекрасно, то почему 20 век, век расцвета науки, стал также веком двух самых кровавых войн в истории человечества и невероятных революций и геноцидов, почему в этот век научных прорывов появилось столько новых неизлечимых болезней, почему количество самоубийств превышает все мыслимые показатели, почему планета загрязнена до предела и меняется климат, почему происходят техногенные катастрофы, уносящие тысячи жизней и делающие инвалидами еще не рожденных детей?
Почему в этот век прорывов и расцветов все еще существует вот это?
Да потому, что зло, которое провидел пророк Косма Этолийский уже пришло. Ученые без страха Божия в душе уже принесли его в мир и оно распространилось, как рожистое воспаление по всей нашей жизни.
Страх Божий, по словам святых отцов, бывает двух видов. Новоначальный: когда человек боится грешить, боится суда Божия, боится не попасть в рай, где будет вечно с Богом. Он словно боится огорчить доброго и любящего его Отца, боится своими грехами омрачить любовь Бога к себе. Появление этого страха в человеке говорит о том, что человек встал на путь веры, на пусть спасения. Но есть еще совершенный страх Божий. Он достигается не всеми, но все должны к нему стремиться.
О втором виде страха Божия можно сказать вот что: “Вводимым в жизнь добродетельную к исполнению заповедей и избежанию грехов содействует страх мучений вечных. Тем же, которые чрез добродетель достигли до созерцания славы Божией, – иной, подобно тому, сопутствует страх, крайне страшный им из любви к Богу, страх чистый, который и содействует им к неуклонному пребыванию в любви Божией, так как они боятся страшного от нее поскользновения” (преп. Никита Стифат, Д 5-97).
Содержание обоих видов страха как будто одно: боязнь нарушить волю Божию, но побудительная причина разная. В первом страхе побудительная причина – возможность мук вечных, во втором – сама любовь. Первый страх есть страх раба, а второй – друга. Гнушаясь быть рабами Божиими, хотя лицемерно мы себя так и называем, мы не понимаем, “отрицаем” или просто не чувствуем новоначальный страх.
Вот что есть страх Божий – и если в ученом не будет хотя бы новоначального страха, то его работа может привести к гордыне “властителя материи”. Собственно, наука уже пришла к тому, что человек стал всерьез думать о себе так – более того, так склонны думать как раз не ученые, а обычные люди, которые к науке прямого отношения не имеют. Ученые как раз могут вообще ничего не думать по поводу того, над кем они властвуют, они одержимы жаждой знания, “копать” глубже и шире. А вот что будет за этим “глубже и шире” они как раз не задумываются. Глубже же лежит то, что практически каждое научное изобретение человек так или иначе превращает в оружие. Перекопанные Марией Склодовской-Кюри и ее мужем тонны урана превращаются в Хиросиму и Нагасаки, а эксперименты с вирусами с целью победить болезни обращаются в биологическое оружие; если же человек не может превратить открытие в оружие, он превращает его в источник наживы… Причем дойти он может до такого, что святые отцы в своих работах, посвященных греху и покаянию, не могли додуматься, что может изобрести человек в своей погоне за наживой… Разве могли монахи 3-4 веков представить, что для того, чтобы омолаживаться, женщины будут использовать материал из убитых во чреве младенцев? А у нас это уже не вызывает должного ужаса… Мы привыкли к жизни в кошмаре…
Мне вот интересно, если бы энциклопедисты Франции знали, начало ЧЕГО они закладывают… если бы Дарвин понимал, ЧТО он озвучивает… уничтожили бы эти люди свои учения или нет?
Энциклопедисты заложили основы науки без Бога, а Дарвин положил начало новому философскому методу познания, который, собственно, и превратил нашу жизнь в то, во что она превратилась. Исключив Бога из метода познания, человек был вынужден поставить на опустевшее место нечто иное… Но что или кто может заменить Бога? Нечто тварное и – всегда – более низменное и опасное для человека. Деньги, власть – вот и все, чем человек смог заменить Бога. Наука стала рассматриваться либо как средство власти (над людьми или материей) либо как средство обогащения. Что мы и имеем сейчас. Гуманитарные цели, озвучиваемые самими учеными, глохнут в том, во что превращают науку и ее достижения те, кто оплачивает всю музыку. Благородная цель борьбы с эпидемией той или иной болезни, которую может преследовать конкретный ученый, превращается, скажем, в грандиозную аферу с эпидемией свиного гриппа и такими же грандиозными прибылями фармакокомпаний, которые сделают все, чтобы преувеличить масштабы бедствий и заработать денег на заказах на прививки.
Более того, современная наука устроена так, что она уже не может вернуться к изначальному статус-кво (ведь столетиями наука существовала в лоне церкви, а когда стала самостоятельной, то все еще удерживала ту самую константу метода “Бог есть и Он сотворил мир”). Любые поползновения включить в научную концепцию Бога обрекает ученого на сложение с себя всех научных регалий и потерю доступа к исследованиям (я говорю о светской науке, разумеется). Это порождает дуализм и лицемерие. Как рассказывала мне одна ученая дама, биохимик, на их кафедре все уже пришли к тому, что все в их дисциплине настолько сложно, что без Бога этого уже не объяснить, но чтобы работать, публиковаться и преподавать, нужно писать и говорить то, что принято, а не то, что думаешь на самом деле.
Сколько бы великолепных открытий было сделано, как бы продвинулась наука, если бы деньги на исследования уходили не исключительно на атеистическую науку, а на науку, где Бог не был бы исключен из метода?
Этого мы никогда не узнаем, но я много раз слышала мнение ученых, что, возможно, цивилизация бы двигалась совсем по-другому пути и крови в мире пролилось бы гораздо меньше.
Да и подумайте сам: скажем, дарвинизм принес в мир зла больше, чем все атомные бомбы в мире… Вот этот самый принцип: выживает сильнейший и борьба за выживание – смысл жизни. Скажем, этот метод превратил бизнес в аквариум с пираньями, которые жрут друг друга. Сильные компании поглощают слабые, работники грызут друг другу глотки в борьбе за повышение, расшириться и поглотить слабого конкурента – не просто мечта, необходимое условие выживания в таком мире. Разве можно в этом мире представить, что когда-то русские купцы вели торговлю под честное слово? Что выражение “сотру в порошок” означало то, что сделка была написана мелом на доске, и если одна сторона не выполняла условие, запись о ней стиралась с доски (при этом мел осыпался порошком) и нечестного купца ждал позор и вероятное разорение, потому что с ним просто больше не велись дела.
В условиях дарвинистических представлений эти милые дедовские способы просто безумны… А ведь они работали!
А вот что дарвинизм, принятый основоположниками марксизма, превратился для отдельно взятых государств? Интересно, если бы Дарвину удалось увидеть те десятки и сотни миллионов мертвецов, которые стали жертвами (хоть и косвенными) его учения? Если бы Маркс и Энгельс смогли видеть то, во что превратился их “Капитал”? Какой высоты костер бы пылал из всех черновиков их работ? Или не пылал бы?
Но самое печальное то, что при всех достижениях, вызывающих столь замечательную гордость обывателя, разве человек стал счастливее? Спокойнее, мудрее? Мы живем в окончательно обезумевшем мире, где с каждым годом становится все страшнее жить. Мегаполисы, которые станут гигантскими могильниками, случись что с поставками продовольствия и вырубись электричество. Отключись канализация – и города будут погребены под тоннами эксткрементов и вызванных ими эпидемиями. Средства комфорта, которые превратили людей в заложников электричества. Средства передвижения, которые сделали людей заложниками высоких скоростей. Средства информации, которые не дают вздохнуть и посмотреть ни на себя, ни на ближнего, ни даже на небо, где все еще светят звезды. Мы придумываем все новые лекарства, но не перестаем болеть… Мы придумываем способы кушать помидоры и арбузы круглый год, но в результате едим безвкусные отравленные пестицидами и гормонами продукты. Мы роем, взлетаем, строим и украшаем, но становимся все беспокойнее. Мы разучились радоваться простым вещам, да и сложные не вызывают у нас восторга. Мы измельчали и телом, и душой – но не знаем, как сделать так, чтобы остановить это измельчание.
Чем гордиться? Культурой и искусством? Да какие культура с искусством – у нас в распоряжении только их массовый вариант. То меньшинство, которое решает двигаться перпендикулярно, вынуждено обращаться к ПРОШЛОМУ, а не к настоящему. Потому что культура и искусство ПРОШЛОГО могут дать пищу душе и разуму, но никак не настоящего – с их черными квадратами, инсталляциями с рваными кондомами и гнутыми гвоздями и панельными застройками образца 21 века.
Наукой? Но наука и ее открытия не делают нас ни здоровее, ни счастливее. Раньше жизни уносили эпидемии холеры или чумы. Теперь – туберкулеза и СПИДа. И масштабы жертв вовсе не так различаются, а большая половина проблем со здоровьем связана с загаженной нашими научными экзерсисами планетой, но вовсе не кознями врагов, которых мы ищем и находим в зависимости от того, кого нам прикажут считать врагом.
Собой? Но мы как были сирыми и убогими, такими и остаемся, рубище ли на нас или платье от какого-нибудь модельера. Мы великолепно научились только одному: мы умеем хорошо убивать друг друга и пытать. Вот тут мы достигли поистине великих достижений. Музеи оружия и способов пыток поражают и количеством экспонатов и придумкой, как продлить пытку как можно дольше, не убивая человека. Вот в этом человеку нет равных… Во всем остальном наблюдается скачкообразное развитие и даже периоды стагнаций. И только войны и пытки ведутся людьми с завидными постоянством и упорством.
Отворачиваясь от Бога, мы остаемся наедине с самими собой, со всеми своими мерзостями и пакостями, со всей своей склонностью гордиться той грязью, в которой валяемся и в которой вываливаем ближнего. Мы блуждаем в темноте и считаем, что мы прекрасны в своих белых одеждах и лавровых венках, которые сами же на себя возлагаем. Поворачиваясь лицом к Богу, то есть лицом к Свету, человек вдруг видит, что есть его белые одежды и лавры на голове. Что все это есть ни что иное, как грязные тряпки и полувысохшие колючки – и тогда человек начинает изменяться. Он пытается омыть свою грязь, а падая и снова вываливаясь в ней, пытается вновь и вновь смывать пятна. Это и есть покаяние и молитва – смывание с себя той грязи, в которой мы в изобилии вываливаемся, наслаждаясь своими “достижениями” цивилизации и культуры, где Богу места не нашлось.
Но это уже тема для другого разговора…
(продолжение следует)