Преподобномученица Елизавета Феодоровна Романова

Впервые это имя я услышала совсем недавно. Но фигуру монахини в белом видела на хрониках семьи последнего русского императора давно. И вот когда я задала себе вопрос: кто это – тут же получила ответ. Совершенно чудесным образом…

Оптинский старец Варсонофий говорил, чтобы мы примечали события нашей жизни – тогда мы поймем, что ничего случайного в жизни не бывает. Тогда я читала книгу о житии блаженной Матронушки Московской. Она очень почитала священника Валентина Амфитеатрова и я подумала, что было бы интересно узнать, кто это такой. В тот же вечер я смотрела какой-то документальный фильм, где снова увидела фигуру монахини в белом и на этот раз действительно искренне пожелала узнать, кто это такая. Тогда же я получила письмо от моей московской приятельницы, которая спрашивала, читала ли я шмелевское “Лето Господне”. Ответив, что не читала, подумала, где бы найти эту книгу. На следующий день мы с семьей были на литургии в нашем православном храме, куда я взяла заменить библиотечные книги. Открыв шкаф, чтобы выбрать новые книги, я одну за другой вытащила книгу о Валентине Амфитеатрове, житие преподобномученицы Елизаветы Феодоровны, оказавшейся той самой монахиней в белом, и книгу Шмелева “Лето Господне”.

Честное слово, у меня брызнули из глаз слезы – это было совершенно невероятно. Поблагодарив Господа и Матронушку за чудо, понеслась домой читать книги. Первой прочла житие преподобномученицы Елизаветы Феодоровны – и поняла, что чувствую невероятное благоговение перед этой женщиной, пережившей столь много в своей жизни, но сохранившей веру и доброту своей души. И решила обязательно написать о ней…

Память святой мученицы Елизаветы Федоровны Романовой, великой княгини, чтится 18 июля, на следующий день после почитания памяти семьи Николая Второго. Она единственная из семьи Романовых, чья святость совершенно бесспорна, никто сейчас не осмеливается порочить её святое имя.

Но начну с самого начала…

Елизавета Феодоровна (ее имя – Елизавета, сохранилось и в русской православной традиции, она была названа в честь Елизаветы Тюрингенской) была внучкой английской королевы Виктории и дочкой великого герцога Гессен-Дармштадского Людвига IV и принцессы Алисы, (дочери королевы английской Виктории). Родилась Элла (как называли ее в семье) 20 октября (1 ноября) 1864 в Германии. Она была вторым ребенком в семье. Еще одна дочь этой пары — Алиса – станет впоследствии императрицей Российской Александрой Федоровной и тоже пройдет путь от императрицы России до казненной большевиками мученицы. Детей в семье воспитывали в простоте, они знали, что такое труд, одевались в простую одежду и питались простой пищей. Дети сами убирали свои комнаты, топили печи, выполняли всю домашнюю работу – то есть жили совсем не царской жизнью. Елизавета Феодоровна впоследствии писала, что умела делать всю домашнюю работу, которая должна уметь делать женщина. Семья была очень верующей, протестантской, и родители, и дети много помогали больным и сиротам, и большая часть состояния герцога шла на благотворительные нужды.

В 1873 году семью настигло первое горе: прямо на глазах матери выпал из окна и разбился насмерть ее сын, трехлетний Фридрих. В 1876 году в Дармштадте была эпидемия дифтерита, заболели все дети, кроме Елизаветы, и мать просиживала все дни у постелей больных детей. От болезни умерла четырехлетняя Мария и герцогиня не нашла в себе сил более жить – она умерла от дифтерии вскоре после смерти дочери. Ей было всего 35 лет.

Так для Елизаветы кончилось детство – ей пришлось брать на себя обязанности хозяйки дома, поддерживать убитого горем отца и растить младших детей.

В 19 лет она стала невестой – ее красота уже тогда стала легендарной, в Европе считали, что есть только две красавицы на Европейском Олимпе, и та и другая – Елизаветы. Елизавета Австрийская, супруга императора Франца Иосифа, и Елизавета Дармштадтская. Все претенденты на руку Елизаветы получали отказ – но встреча с Сергеем Александровичем все изменила. Елизавета откровенно поговорила с ним и открыла правду: она дала обет хранить девственность всю жизнь. Сергей Александрович ответил откровенностью за откровенность: он так же дал обет воздержания. Тогда молодые люди решили жить всю жизнь как брат с сестрой – их брак действительно всю жизнь был духовным – и согласие Елизаветы Феодоровны последовало незамедлительно.

Большую часть года великая княгиня жила с супругом в их имении Ильинское, в шестидесяти километрах от Москвы, на берегу Москвы-реки. Она любила Москву с ее старинными храмами, монастырями и патриархальным бытом. Сергей Александрович был глубоко религиозным человеком, строго соблюдал все церковные каноны, посты, часто ходил на службы, ездил в монастыри — великая княгиня везде следовала за мужем и простаивала долгие церковные службы. Здесь она испытывала удивительное чувство, так непохожее на то, что встречала в протестантской кирхе. Император Александр III поручил Сергею Александровичу быть на Святой земле в 1888 году на освящении храма Святой Марии Магдалины в Гефсимании, который был построен в память их матери, императрицы Марии Александровны. Супруги побывали в Назарете, на горе Фавор. Княгиня писала своей бабушке английской королеве Виктории: «Страна действительно прекрасная. Кругом все серые камни и дома того же цвета. Даже деревья не имеют свежести окраски. Но тем не менее, когда к этому привыкнешь, то находишь везде живописные черты и приходишь в изумление…»

Она стояла у величественного храма Святой Марии Магдалины, в дар которому привезла драгоценную утварь для богослужений, Евангелия и воздухи. Вокруг храма такая тишь и воздушное благолепие растекалось… У подножия горы Елеонской в мреющем, чуть приглушенном свете, будто слегка прорисованные на фоне неба, замерли кипарисы и оливы. Дивное чувство овладело ею, и она произнесла: «Я бы хотела быть похороненой здесь». Это был знак судьбы! Знак свыше!. И как же он отзовется в будущем!

Елизавета Федоровна твердо решила перейти в православие. От этого шага ее удерживал страх причинить боль своим родным, и прежде всего, отцу. Наконец, 1 января 1891 года она написала отцу письмо о своем решении, прося благословения. Вот отрывок из ее письма: “Вы должны были заметить, сколь глубокое благоговение я питаю к здешней религии…. Я все время думала и читала, и молилась Богу указать мне правильный путь, и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти всю настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином. Это было бы грехом – оставаться так, как я теперь, принадлежать к одной церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как мой муж…. Вы знаете меня хорошо, Вы должны видеть, что я решилась на этот шаг только по глубокой вере, и что я чувствую, что перед Богом я должна предстать с чистым и верующим сердцем. Я думала и думала глубоко обо всем этом, находясь в этой стране уже более 6 лет и зная, что религия «найдена». Я так сильно желаю на Пасху причаститься Св. Тайн вместе с моим мужем».

Отец был очень расстроен, благословения он не послал, но выслал письмо, где написал, что очень расстроен принятым Елизаветой решением.

13 (25) апреля, в Лазареву субботу, было совершено таинство миропомазания великой княгини Елизаветы Федоровны с оставлением ей прежнего имени, но уже в честь святой праведной Елизаветы — матери святого Иоанна Предтечи, память которой Православная церковь совершает 5 (18) сентября.

Как ликовала Елизавета, когда на Пасху вместе с любимым мужем пела она светлый тропарь «Христос восресе из мертвых смертию смерть поправ…» и подходила к святой Чаше. Именно Елизавета Федоровна уговорила свою сестру перейти в православие, окончательно рассеяв страхи Аликс. Элле не требовалось переходить в православную веру при бракосочетании с великим князем Сергеем Александровичем, поскольку тот не мог быть ни при каких обстоятельствах наследником престола. Но она сделала это из внутренней потребности, она же объяснила своей сестре всю необходимость этого и то, что переход в православие не будет для нее отступничеством, но, наоборот, обретением истинной веры.

Во многом способствовала Елизавета и браку сестры Аликс с наследником престола. Она очень радовалась, что Аликс соединится с любимым Ники и будет жить рядом с ней в России, ставшей ей такой родной. Она брала уроки русского языка и свободно говорила на нем, она воистину стала “русская душою”, ее восхищали люди, природа, архитектура и искусство – и более всего православная вера, ставшая ей самым дорогим, что есть в жизни.

В 1891 году император назначил Сергея Александровича губернатором Москвы и относительно свободная жизнь четы прекратилась. Губернатору и его супруге пришлось много заниматься государственными делами, присутствовать на балах и вечерах, находиться постоянно в центре внимания людей. А люди – они разные. С какой болью Елизавета Феодоровна писала о сплетнях и пересудах вокруг их семьи и будущей семьи наследника престола, люди выдумывали совершенно невероятные, нелепые и грязные сплетни, передавая их так, чтобы они доходили до ушей супругов.

Когда началась русско-японская война, великой княгиней сразу была организована помощь солдатам, она собирала медикаменты, одежду, деньги для семей солдат, все свободные залы Кремлевского дворца были отданы ею под мастерские, работающие для фронта.

В это время в стране уже бесчинствовали революционеры, потери и поражения русских в войне только усугубили революционные беспорядки. Сергей Александрович считал, что необходимо принять более жесткие меры по отношению к революционерам и доложил об этом императору, сказав, что при сложившейся ситуации не может больше занимать должность генерал-губернатора Москвы. Государь принял отставку и супруги покинули губернаторский дом, переехав временно в Нескучное.

Тем временем боевая организация эсеров приговорила великого князя Сергея Александровича к смерти. Ее агенты следили за ним, выжидая удобного случая, чтобы совершить казнь. Елизавета Федоровна знала, что супругу угрожает смертельная опасность. В анонимных письмах ее предупреждали, чтобы она не сопровождала своего мужа, если не хочет разделить его участь. Великая княгиня тем более старалась не оставлять его одного и, по возможности, повсюду сопровождала супруга. Но во тот роковой день у нее не получилось быть рядом с мужем: 5 (18) февраля 1905 года Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной террористом Иваном Каляевым. Когда Елизавета Федоровна прибыла к месту взрыва, там уже собралась толпа. Свидетели рассказывали, что ее лицо было совершенно мертвым, она не проронила ни слезинки, когда своими руками собирала тело мужа и укладывала его на носилки. Взрыв был таким сильным, что сердце Сергея Александровича нашли на крыше соседнего дома и только через несколько часов положили в гроб. Не тронуто взрывом было только лицо: шансов же уцелеть у великого князя не было.

Но даже в этом страшном, непереносимом горе Елизавета Феодоровна думала о других. Вместе с мужем был смертельно ранен кучер Ефим, беззаветно преданный великому князю. Навестив его в больнице, великая княгиня оделась в светлое платье, поняв, что никто не решается сказать человеку, 25 лет преданно служившего Сергею Александровичу о его гибели – она утешила и обнадежила его, что великий князь жив. Кучер просветлел лицом и через несколько часов мирно скончался.

В доме Елизаветы Феодоровны и Сергея Александровича воспитывались дети брата Сергея Александровича, осиротевшие после смерти матери и морганатического брака отца с другой женщиной – когда волей императора Николая он был вынужден отбыть из России. Мальчика звали Владимир и через много лет он разделит участь женщины, заменившей ему мать. Девочку звали Мария и она оставила воспоминания о времени, когда жила в доме великих князей. Мария писала, что Елизавета Феодоровна сутки провела в этом страшном омертвении, когда человек делает все дела и решает какие-то вопросы, но жизнь, казалось бы, не присутствует в нем. Лишь на другой день, когда Елизавета Феодоровна нашла в себе силы поговорить с Марией об убитом муже, пришли слезы и облегчение.

Вечером после похорон она поехала в Бутырскую тюрьму. Начальник тюрьмы пошел в камеру преступника вместе с ней. На пороге камеры она на секунду задержалась: правильно ли я делаю? И будто голос был ей, голос мужа, желавший прощения убийце.

Каляев с горячечным блеском в глазах поднялся к ней навстречу и с вызовом крикнул:

– Вы кто?
– Я его вдова. Почему вы его убили?
– Я не хотел убивать вас, я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним и я не решился его тронуть.
– И вы не поняли того, что убили меня вместе с ним?

Убийца не ответил… Но он отказался раскаяться, несмотря на то, что великая княгина несколько часов говорила с ним. Все же Елизавета Федоровна оставила в камере Евангелие и маленькую иконку, надеясь на чудо. Выходя из тюрьмы, она сказала: «Моя попытка оказалась безрезультатной, хотя, кто знает, возможно, что в последнюю минуту он осознает свой грех и раскается в нем».

После прошения великой княгини император Николай был готов помиловать преступника в случае его раскаяния, но тот сам просил о казни, открыто говоря, что вновь станет убивать и о том, что его смерть должна стать знаковой, должна еще больше накалить ненависть к императорскому дому.

Сергея Александровича похоронили в маленькой церкви Чудова монастыря, здесь был сделан склеп-усыпальница. Именно сюда каждый день и по ночам приходила Елизавета Федоровна, молилась, думала, как жить дальше. Здесь, в Чудовом монастыре, она получила благодатную помощь от мощей великого молитвенника святителя Алексия и потом всю жизнь носила в наперсном кресте частичку его мощей. На месте убийства мужа Елизавета Федоровна воздвигла памятник-крест, сделанный по проекту Васнецова. На нем слова Спасителя, сказанные Им на кресте: «Отче, отпусти им, не ведают ибо, что творят». В 1918 году крест снесли по личному приказу Ленина, который собственноручно накинул на него веревку.

После смерти мужа великая княгиня больше не снимала траура, свела к минимуму необходимость присутствия на императорских торжествах (она все еще была при дворе и обязана была по этикету посещать свадьбы и крестины членов фамилии и другие государственные торжества), она много молилась и постилась, казалось, в страданиях рождается новая душа, для новой жизни, уже всецело в Христе.

Наконец, ею было принято решение: она разделила все свои деньги и драгоценности на три части. Вернула подарки казны в казну, свои личные драгоценности частично отдала родным, а остальное решила использовать для устроения монастыря, обители для монахинь, которые будут заниматься трудом сестер милосердия.

В феврале 1909 года на Большой Ордынке была открыта Марфо-Мариинская обитель Милосердия, в ней было всего шесть сестер. На территории обители построили два храма: первый – в честь святых жен-мироносиц Марфы и Марии, второй – Покрова Пресвятой Богородицы. Под последним соорудили небольшую церковь-усыпальницу. Великая княгиня думала, что здесь будет покоиться после смерти ее тело, но Бог судил иначе.

22 апреля 1910 года в храме Марфы и Марии епископ Трифон посвятил в крестовые сестры любви и милосердия 17 подвижниц во главе с настоятельницей. Великая княгиня впервые сняла траур и облачилась в одеяние крестовой сестры любви и милосердия. Она собрала семнадцать сестер и сказала: «Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир – в мир бедных и страдающих».

Были построены богадельня, больница и детский приют. Обитель была необычайно красива, здесь совершались запомнившиеся многим современникам проникновенные богослужения. Храмы, один из которых был построен знаменитым архитектором Щусевым и расписан художником Михаилом Нестеровым, благоухание цветов, оранжереи, парк – все являло собой духовную гармонию.

День в Марфо-Мариинской обители начинался и 6 часов утра. После общего утреннего молитвенного правила. В больничном храме великая княгиня давала послушания сестрам на предстоящий день. Свободные от послушания оставались в храме, где начиналась Божественная Литургия. Дневная трапеза проходила с чтением житий святых. В 5 часов вечера в церкви служили вечерню с утреней, где присутствовали все свободные от послушании сестры. Под праздники и воскресение совершалось всенощное бдение. В 9 часов вечера в больничном храме читалось вечернее правило, после него все сестры, получив благословение настоятельницы, расходились по кельям. Четыре раза в неделю за вечерней читались акафисты: в воскресенье — Спасителю, в понедельник — архангелу Михаилу и всем Бесплотным Небесным Силам, в среду — святым женам-мироносицам Марфе и Марии, и в пятницу — Божией Матери или Страстям Христовым. В часовне, сооруженной в конце сада, читалась Псалтирь по покойникам. Часто ночами молилась там сама настоятельница. Внутренней жизнью сестер руководил замечательный священник и пастырь — духовник обители, протоирей Митрофан Серебрянский. Дважды в неделю он проводил беседы с сестрами. Кроме того, сестры могли ежедневно в определенные часы приходить за советом и наставлением к духовнику или к настоятельнице. Великая княгиня вместе с отцом Митрофаном учила сестер не только медицинским знаниям, но и духовному наставлению опустившихся, заблудших и отчаявшихся людей. Каждое воскресенье после вечерней службы в соборе Покрова Божией Матери устраивались беседы для народа с общим пением молитв.

Богослужение в обители всегда стояло на блистательной высоте благодаря исключительным по своим пастырским достоинствам духовнику, избранному настоятельницей. Сюда приходили для совершения богослужений и проповедования лучшие пастыри и проповедники не только Москвы, но и многих отдаленных мест России. Как пчела собирала настоятельница нектар со всех цветов,чтобы люди ощутили особый аромат духовности. Обитель, ее храмы и богослужение вызывали восхищение современников. Этому способствовали не только храмы обители, но и прекрасный парк с оранжереями — в лучших традициях садового искусства XVIII — XIX века. Это был единый ансамбль, соединявший гармонично внешнюю и внутреннюю красоту.

Елизавета Феодоровна не закрылась за стенами монастыря, она продолжана вести жизнь великой благотворительницы. В Москве был известен Хитров рынок, куда не забиралась даже полиция, это был небольшой участок, сплошь застроенный трущобами, люди вели там чудовищный образ жизни, воровство, проституция, убийства были там обычными явлениями, дети с малолетнего возраста вынуждены были воровать или продавать себя, никто вообще не знал, сколько людей там живет, рождается и умирает. Великая княгина одна, без охраны, в сопровождении лишь одной сестры из обители, ходила в это место, помогая людям и – что самое главное – спасая детей из этого ада. Она выкупала детей у родителей, помещая их в приюты, где они получали не просто кров, но и профессию. Мальчики становились посыльными, девочки – горничными или медсестрами. Так же был создан приют для туберкулезных женщин, которые – едва хозяева узнавали, что прислуга больна чахоткой – просто оставались на улице без денег и еды.

Известен случай, когда великая княгина оказалась на Хитровке и зашла в один из кабаков. Там пили мужчины, и она подошла к одному из них, попросив помочь и отнести в обитель сумку с деньгами и продуктами. Окружающие рассмеялись, говоря, что Матушка просит о помощи у самого пропащего вора и пьяницы. Но Елизавета Феодоровна была непреклонна: она доверила мужчине сумку. Вернувшись в обитель, она обнаружила, что все принесено в целости и сохранности, более того, мужчина, пораженный, что монахиня, чистая душа, поверила ему, попросил работы в обители и с тех пор был честнейшим работником, преданным Матушке до самого конца.

Великую княгиню никогда не трогали на этом рынке, несмотря на то, что она была беззащитна с единственной сопровождающей монахиней, люди знали, что она несет только добро, и ни один убийца или насильник, в изобилии живших в этом месте, думать не смели, чтобы обидеть Матушку.

В обители была открыта воскресная школа для работниц фабрики, организована библиотека, где бесплатно выдавались книги, ежедневно для бедных отпускалось более 300 обедов, а те, у кого были многодетные семьи, могли брать обеды домой. Со временем ей хотелось распространить опыт своей обители на всю Россию и открыть отделения в других городах. В 1914 году крестовых сестер в обители было уже 97. И кто знает, как бы сложилась судьба и великой княгини, и обители, если бы не события, начало которым положила Первая Мировая война.

В обители великая княгиня вела подвижнический образ жизни: спала на деревянных досках без матраса, тайно носила власяницу и вериги, делала все сама, строго соблюдала посты, питалась только растительной пищей. Когда больной нуждался в помощи, она просиживала у его потели всю ночь до рассвета, ассистировала при самых сложных операциях. Больные ощущали исходившую от нее целебную силу духа и соглашались на любую самую тяжелую операцию, если она говорила об ее необходимости.

И исцеления в больнице монастыря происходили самые чудесные. Однажды работница на ближайшей фабрике получила страшные ожоги всего тела, врачи отказались от нее, говоря, что она не проживет долго. Ее отвезли в Марфо-Мариинскую обитель, где была лучшая в городе больница, где оперировали лучшие хирурги и лечили лучшие врачи. Великая княгиня сама решила делать женщине перевязки – они длились по два-три часа, были страшно мучительными: боль, которую испытывала женщина, невозможно себе представить, а раны издавали такое зловоние, что княгине два-три раза приходилось менять и проветривать одежду. Но женщина выжила и поправилась, от чего и сейчас, в наше время, можно прийти в изумление. Муж работницы, сочувствующий революционерам и ненавидящий императорский дом, приходил в больницу и ругал – не зная, кто перед ним – императора, императрицу и саму великую княгиню. Он думал, что та только сидит на пуховых подушках и раздает указания, что и как делать.

Однажды он стал свидетелем перевязки жены, а потом увидел, как та же женщина, которая перевязывала раны его жене, утешала смертельно больную нищенку. Он спросил, кто это такая и когда узнал, что это и есть та ненавидимая им великая княгиня, разрыдался и раскаялся в своих словах. В дальнейшем он полностью отошел от революционных идей.

После начала Первой мировой княгиня вновь посвятила всю себя помощи фронту, но на этот раз она столкнулась с ненавистью, саботажем и презрением недавних почитателей. Собираемые ею и ее сестрой, императрицей, средства не доходили до адресатов, санитарные поезда ехали в сторону, противоположную фронту, то, что она и ее сестра были немками, усугубило их положение, особенно когда были распущены слухи о том, что они помогают немцам. А ведь речь шла о том, чтобы помочь пленным раненым немецким солдатам – ей как христианке не приходило в голову делить страждущих по национальному признаку.

Сразу после Февральской революции к обители подъехал грузовик с вооруженными солдатами во главе с унтер-офицером. Они потребовали провести их к начальнице обители. «Мы пришли арестовать сестру императрицы», – бодро заявил унтер-офицер. Здесь же присутствовал и духовник протоиерей Митрофан, который обратился с негодованием к солдатам: «Кого вы пришли арестовать! Ведь здесь нет преступников! Все, что имела матушка Елизавета, – она все отдала народу. На ее средства построена обитель, церковь, богадельня, приют для безродных детей, больница. Разве это преступление?»

Возглавлявший отряд унтер пристально вглядывался в батюшку и вдруг спросил его: «Батюшка! Не вы ли отец Митрофан из Орла?» – «Да, это я». Лицо унтера мгновенно изменилось, и он сказал солдатам: «Вот что, ребята! Я остаюсь здесь и сам во всем распоряжусь. А вы поезжайте обратно». Солдаты, выслушав отца Митрофана и поняв, что они затеяли не совсем ладное дело, подчинились и уехали. А унтер сказал: «Я теперь останусь здесь и буду вас охранять!»

Было еще много обысков и арестов, но великая княгиня стойко переносила эти тяготы и несправедливости. И все время повторяла: «Народ – дитя, он не повинен в происходящем… Он введен в заблуждение врагами России»…

С каждым днем вокруг обители собирались тучи, в ворота стучались и революционеры, которых привлекали слухи о сокровищах, спрятанных в обители, и просто воры. Однажды в обитель пришло несколько мужчин, один из которых, увидя Матушку, начал издеваться над ней, а затем громко сказал: “Ну если ты медсестра, то перевяжи мне рану”, а затем спустил штаны. У него в области паха была отвратительная язва, видимо сифилитическая. Елизавета Феодоровна ничего не говоря взяла перевязочный материал, опустилась перед мужчиной на колени и смазала рану мазью, сделав затем перевязку. Наглецы, начавшие было смеяться, притихли, а Елизавета Феодоровна поднялась и попросила мужчину прийти завтра, потому что рана загноилась и могла начаться гангрена. Мужчины тут же молча удалились и более не появлялись в монастыре.

В апреле 1918 года Матушку арестовали. Обитель просуществовала еще 7 лет, отец Митрофан окормлял сестер вплоть до самого закрытия монастыря. А для великой княгини началось восхождение на Голгофу. Ее отвезли в Пермь с еще несколькими членами императорской фамилии. Когда об аресте стало известно Германии, тут же начались переговоры о том, чтобы советское правительство разрешило Елизавете Феодоровне выехать в Германию. Большевики лгали и изворачивались, известно, что Ленин сам принимал участие в переговорах, и наконец, когда Советской России пригрозили интервенцией, согласие было получено. Но Елизавета Феодоровна не согласилась уезжать. Последние месяцы своей жизни великая княгиня провела в заключении, в школе, на окраине города Алапаевска, вместе с великим князем Сергеем Михайловичем (младшим сыном великого князя Михаила Николаевича, брата императора Александра II), его секретарем — Федором Михайловичем Ремезом, тремя братьями — Иоанном, Константином и Игорем (сыновьями великого князя Константина Константиновича) и князем Владимиром Палеем (сыном великого князя Павла Александровича). Конец был близок. Матушка-настоятельница готовилась к этому исходу, посвящая все время молитве.

Сестер, сопровождающих свою настоятельницу, привезли в Областной совет и предложили отпустить на свободу. Обе умоляли вернуть их к великой княгине, тогда чекисты стали пугать их пытками и мучениями, которые предстоят всем, кто останется с ней. Варвара Яковлева сказала, что готова дать подписку даже своей кровью, что желает разделить судьбу с великой княгиней. Так крестовая сестра Марфо-Мариинской обители Варвара Яковлева сделала свой выбор и присоединилась к узникам, ожидавшим решения своей участи.

Глубокой ночью 5 (18) июля 1918 г., в день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, великую княгиню Елизавету Федоровну вместе с другими членами императорского дома бросили в шахту старого рудника. Когда озверевшие палачи сталкивали великую княгиню в черную яму, она произносила молитву: «Господи, прости им, ибо не ведают, что творят». Затем чекисты начали бросать в шахту ручные гранаты. Один из крестьян, бывший свидетелем убийства, говорил, что из глубины шахты слышалось пение Херувимской. Ее пели новомученики Российские перед переходом в вечность. Скончались они в страшных страданиях, от жажды, голода и ран.

Великая княгиня упала не на дно шахты, а на выступ, который находился на глубине 15 метров. Рядом с ней нашли тело Иоанна Константиновича с перевязанной головой. Вся переломанная, с сильнейшими ушибами, она и здесь стремилась облегчить страдания ближнего. Убийцы возвращались несколько раз, чтобы добить свои жертвы, они бросали бревна, гранаты, горящую серу. Один из крестьян, бывший случайным свидетелем этой казни, вспоминал, что из глубины шахты слышались звуки херувимской, которую пели страдальцы, и особенно выделялся голос великой княгини.

Спустя три месяца белые эксгумировали останки погибших. Пальцы великой княгини и инокини Варвары были сложены для крестного знамения. Они умерли от ран, жажды и голода в страшных мучениях. Останки их были перевезены в Пекин. По рассказам свидетеля, тела убитых пролежали в шахте, а потом некий монах сумел извлечь их оттуда, уложил в наскоро сколоченные гробы и через всю Сибирь, охваченную гражданской войной, раскаленную страшной жарой, три недели вез в Харбин. По прибытии в Харбин тела совершенно разложились, и только тело великой княгини оказалось нетленным.

Из рассказа князя Н.А. Кудашева, увидевшего ее в Харбине: «Великая Княгиня лежала, как живая, и совсем не изменилась с того дня, как я, перед отъездом в Пекин, прощался с нею в Москве, только на одной стороне лица был большой кровоподтек от удара при падении в шахту. Я заказал для них настоящие гробы и присутствовал на похоронах. Зная, что она всегда выражала желание быть погребенной в Гефсимании в Иерусалиме, я решил исполнить ее волю и послал прах ее и ее верной послушницы в Святую Землю, попросив монаха проводить их до места последнего успокоения».

Тот самый монах, который потом вез нетленное тело Елизаветы Федоровны, удивительным образом был знаком с великой княгиней до революции, а во время революции был в Москве, встречался с ней и уговаривал ее поехать с ним в Алапаевск, где, как он говорил, у него были «хорошие люди в страообрядческих скитах, которые сумеют сохранить Ваше Высочество». Но великая княгиня отказалась скрываться, добавив: «Если меня убьют, то прошу вас, похороните меня по-христиански».

Кстати сказать, большевики не оставляли попыток отбить гробы с телами своих жертв, на поезд нападали, постоянно приходилось защищать убиенных от бандитов, которые не хотели дать им покоя даже после смерти. Останки настоятельницы Марфо-Мариинской обители и ее верной келейницы Варвары в 1921 году были перевезены в Иерусалим и положены в усыпальнице храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании.
В 1931 году, накануне канонизации новомучеников российских Русской Православной Церковью за границей, их гробницы решили вскрыть. Вскрытие производила в Иерусалиме комиссия во главе с начальником Русской Духовной Миссии архимандритом Антонием (Граббе). Гробницы новомучениц поставили на амвон перед Царскими вратами. По промыслу Божию случилось так, что архимандрит Антоний остался один у запаянных гробов. Неожиданно гроб великой княгини Елисаветы открылся. Она встала и подошла к отцу Антонию за благословением. Потрясенный отец Антоний дал благословение, после чего новомученица вернулась в свой гроб, не оставив никаких следов. Когда открыли гроб с телом великой княгини, то помещение наполнилось благоуханием. По словам архимандрита Антония, чувствовался «сильный запах как бы меда и жасмина». Мощи новомучениц оказались частично нетленными.

Патриарх Иерусалимский Диодор благословил совершить торжественное перенесение мощей новомучениц из усыпальницы, где они до этого находились, в самый храм святой Марии Магдалины. Назначили день 2 мая 1982 г. — праздник святых Жен Мироносиц. В этот день за богослужением употреблялись Святая Чаша, Евангелие и воздухи, преподнесенные храму самой великой княгиней Елисаветой Феодоровной, когда она была здесь в 1886 году.

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви в 1992 году причислил к лику святых новомучеников России преподобномученицу великую княгиню Елизавету и инокиню Варвару, установив им празднование в день кончины — 5 (18) июля.