Мдя, в воздухе явно запахло весной, несмотря на издевательскую погоду, преподносящую сегодня то мелкокалиберную снежную крупу, то крупнокалиберный дождь. Мне явно хочется говорить о любви – симптом того, что дедушка Мороз навострил-таки свои лыжи на Лапландию и душка-весна пробирается в Европу – пусть перебежками, черепашьим ходом – но пробирается…
Вот фильм “Будь со мной” навеял настроение снова поговорить о любви, на этот раз несчастной. И о том, стоит ли от нее избавляться так радикально, как попробовала героиня фильма.
Я никогда не встречала человека, который бы не знал, что такое несчастная любовь. Может, редкие эти экземпляры и водятся где-то, но явно не в ареале моего обитания. Поэтому вопрос рифмовки слова “любовь” со словом “кровь” для большинства населения земного шара не входит в разряд теоретических. Народ знаком с ним на практике – и дело лишь в том, какой кровью (уж пардон за каламбур) обошлась эта практическая работа. Ученые по-разному объясняют, почему “болит душа” у несчастного в любви человека – о синдроме “разбитого сердца” я уже писала. Эту боль, если ее испытал хоть раз, не спутаешь ни с чем. Боль физическая ее немного облегчает, именно поэтому так много людей пытаются нанести себе травмы, чтобы хоть как-то унять эту непреходящую боль.
Эту боль не заглушишь обезболивателями, алкоголь приносит только временное облегчение: но протрезвев, человек испытывает еще бОльшие страдания, вот почему так не рекомендуется заливать боль водкой. Потом будет еще хуже. Избавляет от нее ненадолго сон, но едва открыв глаза, снова начинаешь испытывать теснящее давящее сердце ощущение. Боль приносит буквально все, самые невинные вещи могут породить ассоциативный ряд с объектом любви и принести новую волну страдания. Прозвучавшая из окна автомобиля песня, мелькнувшая рубашка того самого цвета, растущие на клумбе те самые цветы, имя королевы, книгу о которой читал любимый человек. Это может быть все, что угодно – и боль снова дает о себе знать. И это тянется часами, сутками, месяцами.
Легче – если объекта не видеть, хуже – если он рядом. Во сто крат хуже. И самое плохое, если он не просто рядом, а живет под одной крышей, если отношения застывают на градусе “палач-жертва”, когда и вместе невозможно, и врозь никак, потому что этот тандем неразрываем. Тогда боль становится полноправным третьим в союзе двоих, без нее уже вроде никак…
Наверное, прав был дедушка Лев Николаевич, предположивший, что все несчастные семьи несчастны по-своему, в нашем (снова возвращаюсь к этой мысли) падшем мире у зла много личин.
Но я хочу вернуться к изначальному вопросу: если бы хирургический способ ампутации любви был изобретен, стоило бы им воспользоваться или нет? Если с потерей боли теряешь всю способность чувствовать – навсегда.
В одной из серий одного из моих любимых сериалов о докторе Хаусе рассматривался вопрос социопатии: пациентка из-за органического расстройства не была способна на эмоции. Ни на какие: ни на положительные, ни на отрицательные. Ее карьера складывалась идеально, она умела копировать все эмоции, кроме одного: она не умела плакать. В “Будь со мной” рассматривается искусственное приведение человека в подобное состояние. Состояние вечной социопатии, когда уже никогда не будет больно, но и никогда – хорошо. Длиною в жизнь состояние Кая, выкладывающего во дворце Снежной королевы слово “Вечность” из ледышек, когда в конце посулены весь мир и коньки в придачу.
Много? Достаточно… Стоит ли?
НЕТ! Конечно, соблазн велик – и не только потому, что боли больше не будет. Какие карьерные перспективы заблещут впереди, когда эмоций больше не будет, а значит, и совесть замолчит. Как прекрасно можно устроить жизнь, выбрав супруга не на основании знаков сердца, а по трезвому расчету, находясь в здравом уме и твердокаменной памяти. А главное – больше никогда не будет больно! А значит, не будет страшно, ведь что есть страх, как не память о боли…
И все же – нет… Я не буду говорить сейчас о том, что любовь – самое прекрасное, что есть у нас, у людей, и какой дар от Бога получили те, кто способен на нее. Я не буду говорить о том, что – не дай Господь – испытают рожденные такими социопатами дети. Я хочу поговорить о том, что дает нам эта боль. Ведь она не только отбирает, она еще и дает. Если болит душа, значит, она есть. И что же поделать, что в нашем мире лучше человек становится только через страдание. Только оно закаляет душу и делает ее лучше и чище. Только страдание дает нам возможность оценить и радость, и счастье. Только страдание делает нас способными со-страдать, со-переживать, а еще – со-радоваться. Только оно – и ничего другого. И лишить себя способности очищаться, становиться лучше – не слишком ли это жестоко по отношению к себе самому? Я уже не говорю о тех, кто рядом. И кто БУДЕТ рядом…
Мне приходилось убивать в себе любовь.
Я знаю, что такое любовь безответная, длиной во много лет, когда с раннего детства и до семнадцати лет ни один одноклассник не интересует тебя, ни один мальчик рядом не трогает сердца, потому что есть он: старше, умнее, остроумнее и недоступнее, чем все ровесники. А главное – он недоступен даже в будущем, потому что его мать состоит с тобой в духовном родстве. И боль сердца в этом случае совсем не меньше, чем в двадцать, когда приходится убивать в себе уже иную любовь, любовь запретную… К такому же недоступному мужчине – потому что в отношениях доходишь до состояния выбора: твоя любовь или осиротевший по твоей вине ребенок и брошенная женщина. И когда каждый день, с утра и до вечера проходит под одним знаком: больно. Больно всегда – когда сидишь на лекциях, переводишь книги, моешь пол, общаешься с подругами, бродишь по городу… Когда мышцы забывают, как это – улыбка… Когда не помогает ни одна из заявленных психологами действенных методик…
Но у этого страдания есть смысл: однажды приходит момент, когда ты понимаешь, что тебе никто, кроме тебя самой не поможет. И интуитивно, наощупь, мелкими шажками ты начинаешь выбираться из полугодовой агонии. Только потом я узнала, что полгода – это именно тот срок, который требуется психике на перестройку. До этого нужно просто сцепить зубы и жить с болью, стараясь помогать себе как можешь… Для этого и нужна интуиция – кому-то помогает смотреть на воду, кому-то – бродить по старому городу, кому-то – копаться в земле и выращивать кактусы, кому-то – ремонтировать квартиру. Внутренний голос подскажет – нужно просто захотеть помочь себе.
А еще – помнить одну вещь. Нет такого страдания, которое Бог не обратил бы потом во благо человеку. Просто нет… Больно? Да, больно, но без этой боли не будет души, которая будет способна на глубину и яркость чувств. Даже если эта боль невыносима – все равно она пройдет. Как проходит все на этом свете. А в остатке будет не пепел и прах, а возрожденный из этого пепла феникс души.
Если бы не та боль – не было бы и любви, которая пришла именно тогда, когда я стала готова испытать ее. Я совершенно уверена, что она случилась именно тогда, когда нечто, что было во мне, перегорело в пепел и именно этот пепел был нужен как удобрение для того, что выросло в нем, для настоящей любви. Все знакомые мне женщины, с которыми я говорила об этом, в один голос твердят, что опыт несчастной любви был им нужен для того, чтобы понять и оценить любовь счастливую. Любовь несчастная не обкрадывает нас, а дарит – дарит возможность стать сильнее, мудрее, стать более чутким и добрым, способным ценить хорошее и доброе.
“Все проходит, и это пройдет”, – гласила надпись на кольце мудрого царя Соломона. Когда-то эта притча помогла мне. И я благодарна той боли, которая была моей подругой (именно подругой, как выяснилось позже) столько лет. Какой бы я была, если бы не она?
P.S. Забыть любовь возможно. Я забыла лицо человека, которого не имела права любить. Парадоксально – но если я его встречу, то не узнаю… Но я благодарна ему за то, что он был, и за то, что он подарил мне – в том числе и за ту боль… Без нее не было бы меня теперешней – а значит, и он помогал мне стать лучше. Разве это не ценно?