Благодаря интернету мы знаем, что раньше запрещенные вещества вроде опиума, морфия и кокаина и за наркотики не считались – опиум добавляли в детские капли от прорезывающихся зубов, в зубной порошок, в леденцы от боли в горле, в дамские капли от беременных депрессий и вообще во всякие снадобья для успокоения нервов. Шерлок Холмс употреблял опиаты, Маркс называл религию опиумом для народа не в смысле наркоманских грез, а обезболивающим. Брокгауз и Эфрон рекомендовали кокаин как средство от морской болезни еще в 1909 году.
Но вот чего я не знала – это масштабов наркомании.
Кокаин на стыке веков, называемый “марафетом”, употреблял весь высший свет Российской Империи. Он продавался открыто, в аптеках, и на черный рынок ушел только тогда, как начали замечать, что он вызывает привыкание и ввели рецептуру на его получение (к началу Первой Мировой, кстати). Нюхали его все – от кокаина не хочется есть (поэтому современные модели, которым нужно соответствовать нашим идиотским стандартам полускелетов, сплошь и рядом присаживаются на кокаин, чтобы не испытывать голода) – и изможденные пользователи марафета, когда хотели спрыгнуть, начинали пить крепкие спиртные напитки, чтобы притормозить уход в страну вечных снегов. Кокаин был в моде – и великие ювелиры того времени делали специальные портсигары для кокаина для мужчин и нечто вроде пудрениц для женщин.
Если человек сидел не на кокаине, он сидел на гашише/опиуме. Сергей Есенин курил гашиш, поставляемый его друзьями имажинистами. Вообще среди поэтов Серебряного века равнодушной к наркотикам, похоже, была только Анна Ахматова (уж не знаю, в силу ли физиологических причин или ей просто не нравилось измененное сознание). О пагубном пристрастии Есенина писал Луначарский. По воспоминаниям, относительно “чистым” Есенин был только в период брака с Дункан. Зинаида Гиппиус вспоминала, что кокаином и гашишем баловался Игорь Северянин. Первая жена Булгакова Т. Лаппа вспоминает, что Миша принес кокаин в начале 1914 года и предложил попробовать, а то все уже знают, что это такое, а они нет. Кстати, интересно то, что Татьяна Лаппа вспоминает, что им обоим не понравилось, а вот у Булгакова в “Морфии” – все совсем иначе.
О кокаине писали все известные и малоизвестные поэты и писатели – Маяковский, Пастернак, Гумилев, Саша Черный. Да что там поэты – даже у Островского в “Как закалялась сталь” есть упоминание о красавице с чувственными ноздрями, знавшими кокаин.
Кстати, поэты Серебряного века не на голом месте стали заводить “романы с кокаином” и другими наркотиками. Известно, что в середине 19 века в Париже были модными клубы любителей гашиша, куда наведывались известные писатели и поэты, да что там – Дюма, Бальзак, Бодлер, Рембо и многие другие были завсегдатаями заведений. Как же тут не вспомнить о преемственности поколений. В эпоху Пушкина играли и дрались на дуэлях, затем пришли наркотики.
Николай Гумилев отличался страстью к экспериментам и в его коротком рассказе “Путешествие в страну эфира” можно почитать о впечатлениях о вдыхании паров эфира. Велимир Хлебников тоже с ранней юности пристрастился к вдыханию эфира. Многие писатели были тяжелейшими наркоманами, готовыми ради дозы на все. О них вспоминают Чуковский и Гиппиус.
Первая Мировая война изменила, так сказать, моду на наркотики. На сцену вышел морфий. Как всегда, сначала не знали, что он вызывает привыкание – он использовался на, как тогда говорили, “театре военных действий” в операционных и перевязочных. Сразу после революции больше половины морфинистов – были доктора и младший медперсонал.
Последовавшая за революцией эпоха слома всего и вся – выкинула наркотики в низшие слои общества. Солдаты, матросы, проститутки, беспризорники – все ринулись забываться от ужасов эпохи в объятиях опасных веществ, таким образом отняв у них флер элитарности. Светское общество отвернулось от моды – а совсем скоро ему стало вообще не до мод и веяний времени. Большевики начали свой кровавый пир – и элите стало не до развлечений. Последние из могикан умирали от передозировок и некачественного товара – в России ли, в эмиграции, не важно. А потом ворота захлопнулись ровно до того момента, пока в страну не ворвалась перестройка с новым мЫшлением. В промежутке – элита предпочитала спиваться.
Не думаю, что из наркоманов состоял “весь” высший свет. Высший свет – это и Елизавета Феодоровна, и Екатерина Адольфовна Шнейдер, и князь(будущий епископ Иоанн)Шаховской,и Олег Васильевич Волков (написавший “Погружение во тьму”), и много других чистых, нормальных, порядочных людей. В высшем свете было много греха и порока, но он не был какой-то абсолютной клоакой, какой его любят изображать всякого рода революционные и прогрессивные писатели и режиссёры. Думаю, что в некоторых пролетарских посёлках нравы были ничуть не лучше. И если кокаином там и не баловались, то водкой ужирались до потери человеческого облика.
Что касается поэтов и прочей артистической публики Серебряного века, то да, это была богема, жизнь они вели по большей части беспутную, жизнеописания многих из них вызывают чувство брезгливости. Да и от многих написанных ими стихов тоже веет нечистотой. В этой среде чистые и мало-мальски психически здоровые люди были большой редкостью. А всякого рода безумие и аморальность культивировались.
Антон, в силу образования и изучения фольклора – знаю кое-какие особенности народного поведения. Причем вообще – а не дореволюционного. Там много такого, что лучше и не знать – чтоб не сильно потрясаться и ужасаться. И это не от страны зависит – просто языческие культы плодородия за тысячелетия христианства никуда не делись, просто запрятались куда поглубже.
А высший свет в массе своей ничем не отличался от других социальных слоев. Там были люди разные – как и везде. От чистой Елизаветы Феодоровны до всяческих распутинских почитательниц. Кстати, я когда углублялась в изучение Пушкинской биографии… Массу интересных вещиц узнала о молодых годах солнца русской поэзии и о том, какие нравы царили тогда в свете. Человечество ничего нового не придумало в наше время – если сильно хотелось залезть поглубже в грязь, оно ее везде если не находило, то создавало.
Ну, Пушкина, вроде никто в качестве эталона целомудрия и не предлагает. Среди творческой интеллигенции аморалка всегда была едва ли не нормой жизни.
А вот что касается крестьян, там конечно всяко бывало. Но я о них сужу не по книжкам, а по своей бабушке, которая родилась и выросла в дореволюционной деревне, по её сёстрам, по многим другим старушкам, воспитанным в деревне кто до революции, а кто – после революции, но до коллективизации. Я вам скажу, что это были женщины гораздо более чистые и во всех отношениях нравственные, чем женщины последующих поколений. И их невозможно себе представить в роли вакханок на каких-нибудь там обрядах “культов плодородия”. Одна такая старушка рассказала мне, что за всю жизнь ни разу не попробовала спиртного. Какие уж там наркотики! Что особенно интересно, эти женщины, воспитанные в патриархальном обществе, вовсе не производили впечатления забитых и беспомощных. Наоборот, у всех у них был твёрдый характер, своё мнение по всем важным для них вопросам, и они были гораздо более жизнестойкими, чем большинство известных мне современных эмансипированных дам.
Хотя, возможно, до такого преклонного возраста и доживали наиболее чистые и крепкие женщины, а более слабые в моральном и физическом отношении просто раньше поумирали.
Понимаете, Ирина, я решительно против того, чтобы идеализировать дореволюционную деревню или аристократию, но изображать их в исключительно чёрных красках, как это делали и делают всякого рода революционеры и прогрессисты, тоже не стоит.
Кстати, очень интересно и, как мне кажется, объективно описывает быт дореволюционной деревни и, в целом, России, митрополит Вениамин (Федченков) в своих воспоминаниях. Он-то сам был из крестьян, причём не особо зажиточных, и на себе испытал все трудности сельской жизни. Но в его воспоминаниях она вовсе не выглядит каким-то адом на земле. Она была неимоверно труднее, но, в целом, здоровее нашей.
Антон, Бог его знает, я вообще заметила, что чем южнее, так сказать, область проживания, тем веселей фольклор 🙂
И я вообще против черного или белого в описании чего бы то ни было. Потому что в нашей человеческой жизни вообще монохрома нет. В самых святых людях был грех (только Христос был свободен от греха, только Он). А в самых гнусных палачах была какая-то искорка света. Так что какая уж тут идеализация. Просто
Вот теперь я с вами полностью согласен.
Антон, да мы с вами в общем и целом всегда согласны, это так, по нюансам можем обменяться мнениями 🙂