И пустыня уже приготовила Ему вертеп.
И небо уже зажгло для Него звезду,
и пастухи уже развели огонь, разложили
хлеб,
и волхвы потекли в путь, и праведники
вострепетали в аду…
Словно бы им привиделся сияющий
вертоград.
И они Царю его сказали: «Благослови!»,
пав пред ним… Блаженнейший виноград
Он давал вкушать умирающим от любви…
И на всём лежал отсвет этой звезды и
покров мглы,
и ангелов стало так много на острие
наитаинственнейшей иглы,
пришившей небо к земле.
И лестница протянулась от самых седьмых
небес
от первых и от последних дней
до этой сухой земли с ветрами
наперевес,
до этих бесплодных слёз, до этих
мёртвых камней.
И каждый стал думать, что ему принести
Младенцу, Мужу скорбей:
пещера сказала: животных в теплой
шерсти,
пустыня сказала: люльку моих зыбей.
Золото, ладан, смирну – волхвы сказали,
а твердь
сказала: звезду, а нищий очаг – огня.
А пастухи – своё ликованье,
а Ирод сказал: «смерть»,
а сердце моё: «Меня, принеси меня!».
С Рождеством Христовым Вас!
Олеся Николаева
Рождество
И пустыня уже приготовила Ему вертеп.
И небо уже зажгло для Него звезду,
и пастухи уже развели огонь, разложили
хлеб,
и волхвы потекли в путь, и праведники
вострепетали в аду…
Словно бы им привиделся сияющий
вертоград.
И они Царю его сказали: «Благослови!»,
пав пред ним… Блаженнейший виноград
Он давал вкушать умирающим от любви…
И на всём лежал отсвет этой звезды и
покров мглы,
и ангелов стало так много на острие
наитаинственнейшей иглы,
пришившей небо к земле.
И лестница протянулась от самых седьмых
небес
от первых и от последних дней
до этой сухой земли с ветрами
наперевес,
до этих бесплодных слёз, до этих
мёртвых камней.
И каждый стал думать, что ему принести
Младенцу, Мужу скорбей:
пещера сказала: животных в теплой
шерсти,
пустыня сказала: люльку моих зыбей.
Золото, ладан, смирну – волхвы сказали,
а твердь
сказала: звезду, а нищий очаг – огня.
А пастухи – своё ликованье,
а Ирод сказал: «смерть»,
а сердце моё: «Меня, принеси меня!».
Спасибо, Анечка!