Об обидчивости чувств, пролетарско-готтентотской морали и отказе в свободе

Знаете, недавно почитала на ФБ скан экзаменационных вопросов по литературе для старшеклассников образца 1978 года.

Вопросы были фееричны: образ Ниловны из горьковской “Матери”, что говорил Карл Маркс о “Слове о полку Игореве”, а 25 и 26 съезды КПСС в общем и целом о литературе, суть социального протеста в романе Достоевского “Преступление и наказание” и прочие перлы коммунистического прошлого, где минимум материала было посвящено классике литературы, а максимум – всяким партийным цитатам и высказываниям великих по поводу (и без).

Мы с мамой даже поболтали, повспоминав былинные эти времена, когда половину учебного времени на младших курсах студент любой специальности – хоть педиатрии, хоть музыковедения, хоть станкостроения – вынужден был заучивать всю эту партийную хрень в виде марксистско-ленинской философии и этики, научного коммунизма и научного же атеизма, истории КПСС и работ многоголовой гидры по имени “карлмаркс-фридрихэнгельс-владимирленин” (еще одну голову “иосифсталин”, как понимаете, отсек царь Никита). И если вы вдруг сейчас пожали плечами и пробормотали “ичетакого”, смею вас заверить как представитель последнего поколения, конспектировавшего все эти необъятные массивы, – “дохератакого”, ибо несусветная муть, на которую тратилось огромное количество ресурсов времени и памяти.

Так вот, одним из главных тезисов философии того времени был следующий: этично и морально то, что соответствует интересам партии и пролетариата. Не общечеловеческой морали – а конкретным интересам конкретной партии и конкретного класса. Грубо говоря, если партии и пролетариату нужно казнить врагов народа – то враги народа будут казниться, причем по приговору суда-тройки, потому что некая общечеловеческая мораль, требующая для подсудимого независимого суда, наличия адвоката и соответствия преступления статье уголовного кодекса, – в отношение врага не работает.

Ну или, скажем, идея мировой революции. Она моральна – потому что отвечает интересам пролетариата всех стран, ведь так решила коммунистическая партия Советского Союза. Что? Почему компартия решила за граждан других стран? Ну потому что у нее имеется такое право – право пролетарской морали, поэтому если некая страна экспортирует революцию, спонсирует госперевороты неких прокоммунистических сил (пусть даже глава местных коммунистов является каннибалом) – все это в интересах “народа”, а значит, правильно и морально.

И вот казалось бы… Ладно, оставим в покое многострадальную Россию, правители которой объявили себя наследниками СССР и решили построить в отдельно взятой стране капитализм из советских газет времен холодной войны для народа – и коммунизм для себя. Но возьмем Украину, которая вот уже какое незалежное десятилетие подвергает проклятое коммунистическое прошлое остракизму и забвению. Поперекрасили Ленинов в Кобзарей, посносили памятники советским маршалам и понастроили бандеровцам, попереписали историю и свели себя непосредственно к ариям… не, ну все понятно, “мы отречемся от старого мира и отряхнем его прах с наших ног” (с) (интересно, а сколько читателей сейчас поняли, откуда это :)))

Но как ни приглядываюсь я сейчас к своим свидомым друзьям – и не могу избавиться от стойкого, железобетонного дежавю.

Есть такая писательница, Дина Рубина, как Улицкая дама пишет, я их стилистически порой даже путаю. Вот сейчас Дина обидела свидомое украинство своей книжкой “Почерк Леонардо”, и знаете, почему?

У ней там одна из героинь, нянька одного из ключевых персонажей, живет в советском Киеве, говорит на суржике, является глупой, матерится и в общем не вызывает симпатии. А еще там пару раз кто-то из персонажей называет украинцев “хохлами”. А еще – главная героиня, будучи ребенком ПЯТИ ЛЕТ, возмущается, что ее учат читать украинские вывески, ведь дома говорят на русском. Ну и тому подобные оскорбления.

Ребята, я сейчас серьезно: все эти вещи делают из Рубиной врага украинского народа, ведь если где-то в литературе, особенно русской, имеется образ украинца, он должен разговаривать на чистейшем расово правильном диалекте, даже если речь идет о советском Киеве, который и сейчас является не сильно украинизированным даже при понаехавших титульных из-за рогаток; этот персонаж должен быть кристалльно положительным, патриотическим арийцем даже в 1970 году; а уж если автор где-то употребляет слово “хохол”, то, конечно, сжечь книжку наглого расиста (желательно публично и на главной площади при скоплении народа).

И вот сижу я, тихо офигеваю от претензий к Рубиной, и понимаю – дежавю, яркое праздничное дежавю… Коммунист и политработник в литературе должен быть выписан выпукло, ярко-положительно, выражаться русским литературным языком даже если он по сюжету вчера приехал из глубокой провинциальной дыры в Таджикистане, быть морально-устойчивым, беспощадным к врагам Рейха… ой, кажись, меня снова куда-то понесло 🙂

Господи, сколько же все эти люди талдычат о свободе, независимости мышления, ясности головы… Что они убили в себе коммуниста, что они стали выше себя на голову, повернувшись лицом к общечеловеческой морали… Какая там общечеловеческая мораль! Милая сердцу готтентотская этика – вот их потолок, потому что они даже на шаг не приблизились к пониманию того, что такое мораль и свобода, у них в голове нет свободного места, чтобы уместить эти понятия.

Помните, в фильме “Аватар” шаманка нави говорила, что ученые не могут вместить философию этого народа, потому что “у них головы полны, там нет места ничему новому”. Так вот, люди, живущие в координатах готтентотской морали, просто неспособны воспринять ничего иного. Это как раб, мечтающий о свободе, на самом деле мечтает не о ней, а о том, чтобы самому стать хозяином и иметь рабов, ведь у него совершенно нет представления о том, что такое настоящая свобода.

Именно поэтому, кстати, сейчас в мире существует такое количество людей с “оскорбленными чувствами”. Что и кто только их не оскорбляет! Как чуть что выходит за рамки их представлений о том, что правильно, а что – нет, как тут же несется вопль об оскорблении чувств… Оскорбляются геи и натуралы, православные и мусульмане, иудеи и родноверы; оскорбляются украинцы, евреи, русские и татары; оскорбляются целыми расами и профессиями. А знаете, почему? Потому что давно уже не понимают, что такое свобода – в том числе и мнения. Люди сейчас совершенно не умеют дискутировать, выслушивать оппонента, уважать чужую точку зрения. Есть я и моя правда – а остальные либо сумасшедшие, либо оскорбляющие мои чувства. Они по сути одинаково реагируют что на существование Освенцима, что на постановку оперы “Тангейзер”. Но понимаете, в чем дело… Освенцим – аморален, потому что само его существование – вызов тому, что мы считаем добром, его существование – однозначное зло, на которое нельзя закрыть глаза, которое невозможно игнорировать, не знать о его существовании. Но знаете, почему “Тангейзер”, “Последнее искушение Христа” или глумливые выставки, устраиваемые какими-нибудь спекулянтами от живописи, не оскорбляют моих христианских чувств? Да потому что я их не видела! И не собираюсь смотреть. Если кому-то охота самовыражаться именно таким способом где-то в отдельном помещении, то моих чувств это не оскорбит – я уважаю чужую свободу и прошу только одного: чтобы такая же свобода была предоставлена и мне. Пока меня не заставляют смотреть “Тангейзера” в рамках школьной программы, пока мне не загоняют в школьных учебниках о том, что именно арии выкопали Черное море, пока фантазмы неких режиссеров о Христе идут в каких-то кинотеатрах, куда меня не загоняют в принудительном порядке, – моих чувств ничего не оскорбляет. Их выражают отдельно взятые личности в отдельно взятых помещениях и их самовыражение не противоречит ни общечеловеческой морали, ни уголовному кодексу. А значит – у них есть свобода выражать себя так, как им кажется правильным. А у меня есть свобода на это не смотреть и не оскорбляться.

Но почему-то этот подход не слишком популярен – кричащие о том, что они свободны, почему-то лишают других права на такую же свободу, потому что “существует только два мнения: одно мое, другое – неправильное, и у этого неправильного нет права существовать вообще”.

И вот сижу я, ребята, на берегу той речки, где мы все с вами и сидим, и мне чего-то грустно… Мир становится каким-то действительно унылым местом, где гиперчувствительные личности с то и дело оскорбляемыми чувствами, коваными сапогами ходят по чувствам других даже не задумываясь о том, что делают. Эти личности готовы с ленинским прищуром вглядываться вокруг, чтобы найти, что еще может оскорбить их – а затем начать активно орать “Долой!” И знаете – не важно, на каком языке даже орать, тут ведь главное то, что оруэлловские книги на глазах становятся правдой, и те, кто кричат, что никогда они не станут Большим Братом, проклиная прошлое, где, как им кажется, он существовал, именно им и становятся.