Сегодня ознакомилась с парой роликов о праздновании юбилея Анны Нетребко. Фото постить не буду, простите, друзья, но мы до сих пор не переехали и доступа к нормальному инету и компьютеру у меня все нет и нет.
Но я хочу сказать о том, что была просто поражена тем, насколько погано стала петь Анна, при том, что восторженные комменты хлещут струями Ниагары.
Знаете, что при этом самое плохое? Что уже несколько лет Анна и ейный Юсуф все хуже продаются на Западе и дошло до того, что последние концерты пришлось отменить из-за непроданных билетов. Видите ли, западная публика не очень готова платить по 400 евро за натужное пение нашей пары, которая даже уже не петухов даёт, а просто порой не попадает в ноты, поэтому увы и ах, два концерта отменены совершенно точно и ещё пара находится под вопросом.
Я тут давеча послушала некоторые старые записи Анны. Я не фанатка ее голоса, но ее яркая внешность и вполне милое сопрано дали в своё время вполне ожидаемый эффект: Анна стала популярной исполнительницей, ее приглашали петь лучшие театры мира и она оправдывала народную любовь. Особенно Анну любили в Германии, где она помимо оперы рекламировала кучу всего, от люксовых машин до краски до волос.
А потом, ребята, что-то пошло не так. И я подозреваю, что это «не так» называется жадностью. Ну сами понимаете, на Виолеттах Валери и Татьянах Лариных сильно не заработаешь, а тут Паваротти задал новый тренд на популяризацию оперного искусства, и почему ж Анне тоже было не поддаться искушению и начать сольную карьеру. И вот тут в фас, профиль и сверху вниз стал вопрос репертуара. Настоящих ценителей оперного искусства в мире не так много, а вот наподдать Каста Диву, потом Бамбино Каро, потом – ченить из Штрауса и заполировать Аидой… вот это я понимаю искусство в массы. Вот только для голоса подобные экзерсисы – смертельны, тем более, для сопрано. А тут ещё, если я правильно понимаю, после рождения сына связки Анны так и не пришли в норму.
Ну и, как говорится, шо маемо то маемо. Какое-то время адские пляски (какой это был испанский стыд, смотреть запись, где Анна сбросила туфли на арии Джудитты и начала скакать по сцене, показывая какие-то чисто фигуристские вращения, потом блядски приставать к первой скрипке, сбиваться, снова начинать и подавать все это под соусом «примадонна шалЭ») – так вот, эти пляски поначалу у западной публики еще как-то канали, но потом возраст начал брать своё, родной Юсуф тоже сдал позиции, и пара встала перед выбором. Либо уйти со сцены в расцвете славы и почивать на лаврах, либо – перекочевать в матушку-Россию, где «пипл традиционно схавает», и, похоже, эта карта отлично сыграла. Схавали. Выделили Дворец Съездов, насобирали попсовиков-затейников и устроили юбилейный юбилей, политый салом восторгов и криками «Ах, это охренеть какое искусство!»
А мне было традиционно гнусно, потому что Анна и компания, внёсшие немаловажный вклад в опошление оперного искусства в России, не стыдящиеся выходить на сцену с просевшими голосами, чья бедность уже слышна даже моими непрофессиональными ушами, совершенно плюющими на культуру исполнения и на зрителей… все эти «певцы» и «певицы» реально считают себя благодетелями, вернувшимися на родину дарить искусство.
Почему своё искусство не было подОрено родине раньше, почему предпочтение оказывалось Западу, – предельно понятно: на Западе и популярность другая , и деньги другие, ну а про родину можно вспоминать тогда, когда Запад, никогда не живший по законам «пипл схавает», начнёт соображать, что все, баста, карапузики, кончилися танцы. Вернее, песни.
Народу, который «пипл», и впрямь, что Бузова певица, что Нетребко: всех послушаем, всем похлопаем. И даже скажем, что в лице Нетребко приложились к высокому, и не лыком шиты, все поняли. Анна вообще плотно легла на душу замотанным русским бабам, однажды душевно разоблачившись едва не до исподнего в каком-то шоу из серии «откровенная откровенность на весь мир». Вон и от одной звёзды родила, рассказав все подробности своих страстей, и сладкого Юсуфа нашла, который «сыночка принял как родного», и вон наряды у ней, и дома, и интерьеры, и курорты, и инстаграмы, и «к Филиппу в гости пожрать» (с), и слово «говно» в телеэфире ей не чуждо, и вон как лихо сплясать может. Своя, своя Анечка, в доску!
Но если взять и ввести на ютубчик запрос на записи юной Анны и сравнить их с пением последних лет, то даже совершенно несведущий в музыке человек поймёт разительный контраст между «было» и «стало». И поймёт, насколько же бессовестное неуважение к публике демонстрируют все эти « свои в доску возвращенцы». Помнится, я читала, как Лемешев чуть ли не до сердечного приступа нервничал перед спектаклем, если сомневался в звучании своего голоса. Вишневская пела с нарывами на горле, считая себя не вправе лишать зрителя встречи с высоким искусством. Великие певцы считали публику своим самым строгим критиком, почитали за честь выходить на сцену в любом состоянии и дарить людям своё искусство. И публика могла даже не заметить каких-то косяков и неточностей, но сами артисты потом месяцами себя жрали за допущенные ошибки, стараясь больше их не допускать. И представить себе Образцову, произносящую слово «говно» в присутствие зрителей или камер… или Вишневскую, пляшущую задрав юбки на сцене Большого… я лично не в состоянии. Но… О времена, о нравы…
Сейчас можно и фальшиво спеть, матерка припустить, и пофиг, схавают… лишь бы денежку платили исправно.
Как же это все противно на самом деле…