Нина Гневковская, страшная судьба

Об этой женщине достаточно сложно найти материалы в сети, сами поймёте, почему. Но ее биография меня поразила.

Она родилась в 1926 году в семье генерала МГБ. Хорошее начало? Вот и я так думаю. На снимке Нина, и вы сами понимаете, что это за снимок.

Присмотритесь к этой исплаканной девушке. 14 февраля 1950 года, когда ей исполнилось 24 года, ее арестовали по обвинению в клеветнических высказываниях в отношение членов советского правительства. Арестовали ее 14 февраля, а приговорили к 7 годам лагерей в июле. Только 20 января 1954 года она была полностью реабилитирована.

Но зададимся вопросом: за что могли арестовать дочь всемогущего генерала МГБ, да ещё и студентку юрфака?
Клевета на членов правительства – понятие весьма широкое и расплывчатое, а вот приблизительно понять, что это была за клевета, помогают материалы реабилитации. В них сказано, что Нина Гневковская несколько лет была насилуема Лаврентием Берией, а потом, когда интерес «цветка душистых прерий» подугас, Нину, видимо, попытавшуюся рассказать об этом, быстро убрали куда подальше, чтоб не трепалась.

Представить, через что довелось пройти этой девушке, просто невозможно. Вы себе на секунду представьте: в семье высокого чина МГБ (а это не милиция, это государственная безопасность), рождается девочка. Красавица, наверняка умница, наверняка живущая где-то в месте вроде дома на набережной, а там даже халдеи вышколены и выражаются высоким штилем, там нет ни голода, ни скотства проживания в коммуналках с клопами и алкашами, ни нищенских тряпок, ни школы, где обучаются дети пролетариев. То есть сбывшийся коммунизм; скажу больше: даже самые кошмарные расстрельные годы, с 1934 по 37, она была ребёнком и вряд ли что-то могла нормально понимать. Золотая залюбленная девочка, гордость мамы и папы, наверняка окружённая поклонниками и воздыхателями, наверняка слывшая гордячкой и недотрогой. Совершенно невинный человек, к которому жизнь была повёрнута самым сияющим образом.

А потом этот подросток, повторюсь, вряд ли сталкивавшийся с гнусностями жизни, оказывается в страшной чёрной машине, о которой ходило столько слухов, что они стали казаться городскими легендами, а то, что происходило дальше, можно отдаленно представить по воспоминаниям актрисы Окуневской или других женщин, так сказать, удостоенных и отмеченных. Описание удостоившего тоже имеется, и любая даже опытная небрезгливая женщина передернется от омерзения, включив фантазию и представив рядом с собой «вот это», да ещё с запущенными и вечно недолечеными гонореей и сифилисом. А девчонка – не актриса с вереницей любовников, а наверняка невинная овечка, максимум целовавшаяся после танцев с одноклассником и ощущавшая себя после этого падшей женщиной.

И папа, папа-генерал, наверняка бывший стеной, каменной стеной до неба, который хранил от всего, защищал от самой мысли, что может случиться что-то страшное… этот папа не защитил, не помог. Не смог, не захотел, оказался умолённым матерью, понимающей, чем чреват отказ всемогущему второму человеку в государстве. Тут не важно, почему Нине не помогли, может, ее саму уговорили перетерпеть, не губить родителей и себя. Важно то, что в течение нескольких лет она должна была ехать к Берии в особняк по первому требованию и послушно раздеваться перед отвратительным жирным студнем с волосатым телом и висящим пузом.

А потом – она надоела. Стала старой, перестала вести себя так, как надо, позволяла себе истерики или вольности… Ее просто выбросили на помойку и заменили другими, более молодыми и сговорчивыми. А дальше – то ли она кому-то рассказала, а они донесли, то ли кто-то подслушал. Но результат один… арест, лагеря. Тут папа, кстати, помог и Нина все четыре года проработала поваром. Повар – это еда, тепло, это жизнь, пусть тяжелые котлы, пусть бесконечный жар от печей, необходимость вставать раньше и ложиться позже всех. Но нет необходимости пахать на общих работах и ковырять вечную мерзлоту. Нет голода, страшного, изнуряющего, убивающего все человеческое, заставляющего продавать себя за гнилую картошку, за плесневелую корку, за лишнюю порцию баланды.

В 1954 году ее реабилитируют, выпускают на свободу, дают разрешение жить в столице.

Что с ней происходило в лагере, неизвестно, но что-то явно там случилось, потому что в 1968 году старший следователь прокуратуры Москвы, младший советник юстиции Нина Владимировна Гневковская приняла в производство дело о демонстрации 25 августа 1968 года.

Восемь человек (впоследствие участники уговорили одну из девушек Татьяну Баеву сказать, что она случайно оказалась рядом с демонстрантами и ее арестовали в сумятице) пришли на Лобное Место и сели, держа в руках самодельные плакатики и флажки Чехословакии. Демонстранты протестовали против ввода советских войск в Чехословакию и продержались они минут десять. После этого налетели сотрудники милиции и гэбисты в штатском, избили и увезли в тюрьму. Часть демонстрантов была признана невменяемыми и отправилась на принудительное лечение, часть получила разные сроки и отправилась по лагерям.

Нина Гневковская вела это дело с большой неприязнью к подследственным, а потом много раз выступала на подобных делах обвинителем. Причём имеются воспоминания подследственных, которые упоминали, что Нина Владимировна рассказывала им на допросах, что сама была в лагерях, но она пострадала невинно «через автомобиль Берии», а диссиденты-сволочи «продались за доллары».

Гневковская запомнилась и диссидентам, и родственникам, как достаточно жесткий человек, лишенный эмпатии.

Что Гневковская делала в 80-90-е годы остаётся загадкой, последний раз она засветилась на ОРТ, где выступила с громким заявлением на каком-то ток-шоу, что «так называемые правозащитники не нуждаются ни в свободе слова, ни в правах человека, они просто не хотят учиться и работать, а хотят жить за счёт государства и на гонорары от антисоветских стран».

В общем, ребята, страшная судьба, страшная тем более, что она перетащила женщину из одного ада в другой. Быть жертвой насилия, беззащитной, совершенно растоптанной, не имеющей возможности даже высказаться, – это ужас. Быть арестованной за то, что надоела и раскрыла рот, пойти по лагерям без вины – это ещё один виток ада. А потом оказаться сломанной этим адом, перекореженной, перемолотой им – настолько, чтобы стать его защитницей и палачом тех, кто имеет силу выступить против.

У неё же был выбор: стать адвокатом, стать уголовным следователем, стать в системе кем угодно – но не тем, кто гнобит диссидентов. Она же все видела, она же все понимала… проведённая через ад, она все же имела то, чего у неё не отняли ее мучители. Разум и волю. Те, кого она посылала на принудительное лечение в психушки, – падали на самое дно бездны. Почитайте воспоминания тех, кто прошёл через карательную советскую психиатрию. Это кромешный ужас, нечеловеческое изобретение чудовищ, отнимающих у человека не просто свободу, а свободу быть самим собой, осознавать себя, понимать, кто ты есть и где ты находишься.

Обрекавшая подследственных на эти мучения и продолжавшая работать на систему, которая стала ещё бесчеловечнее, Нина сменила один ад, ад жертвы, которая хотя бы осознаёт, что страдает без вины, что она обречена на муки, но на душе у неё нет греха – на ад другого, гораздо более гнусного толка. Когда палач сознательно, сам пойдя через глубины ужаса, по своей собственной воле обрекает жертвы на мучения, и ещё обвиняет их в том, что они повинны в происходящем, что они страдают за дело. У Нины даже нет мелкого и дрянного оправдания «не я такая, а время такое», ее никто бы не расстрелял за отказ от работы, не расстрелял ее родных. Над ней не висело то, что висело над ее отцом.

И даже будучи пожилой женщиной она упорно оправдывала систему, ее жертвы были «сами виноваты», причём даже не просто виноваты в том, что идейно боролись с ней по зову сердца, нет, все они поголовно в глазах Нины были иудами, продавшимися за деньги.

Не знаю, как закончила свои дни эта девушка с фотографии, хочется верить, что она сумела раскаяться. Но кошмарный изгиб этой судьбы действительно закольцован каким-то совсем уж сатанинским образом. Жаль, что ностальгирующие по СССР и мечтающие вернуть все как было – часто упускают из вида вот такие жуткие подробности людского бытия в стране победившего социализма. И если денацификация заставляет потомков нацистов смотреть в эту бездну и помнить, что люди могут делать с людьми, отсутствие декоммунизации порождает целое поколение людей, романтизирующих СССР (хотя и никогда при нем не живших) и носящих на могилки Сталина и присных цветочки по несколько раз в году.

Все же жаль, что на уроках истории не расскажут о судьбе девочки Нины, сначала бывшей жертвой, а потом ставшей палачом. Может, у кого-нибудь бы и прочистилось в голове, чтобы раз и навсегда пообещать себе: Never again

Биография Нины Гневковской взята с сайта Бессмертный Барак