Знаете, ребята, а я ведь все больше и больше понимаю тоску оставшихся по позднему СССР.
Я не нашла в себе силы посмотреть в Телеге кадры, выложенные доблестными чекистами, решившими отчитаться, как они, смельчаки, ведут себя в задержанными таджиками. Решила поверить на слово посмотревшим, которые находятся в полном эмоциональном ступоре.
Отрезание уха на камеру, подключение полового члена к электродам, избиения… Это всего лишь начало списка, финалом которого стал подвоз в Басманный суд всех задержанных, один из которых получил путевку в СИЗО будучи доставленным без сознания в инвалидном кресле. Моя френдлента полна постов тех, которые по идее должны кричать “Так им и надо!”, но люди находятся в состоянии ужаса – они увидели, на что способны родные опричники при выбивании показаний. И увиденное вызвало у людей не злорадство, а жалость, потому что никто не заслуживает такого, даже самый последний преступник.
Отвлекусь. В том самом СССР, к которому я испытывала доселе не слишком много теплых чувств, имелась вполне сложившаяся система сдержек и противовесов во всем, включая работу правоохранителей. При задержании милиция имела право на физическое воздействие только и исключительно при сопротивлении преступника.
Как учили милиционеров в школе милиции. Итак, ты берешь преступника. Не дай тебе Бог его “немножко попинать”, даже если ты берешь матерого убийцу, насильника или маньяка, потому что когда ты будешь оформлять задержание, преступник должен пройти строгое медицинское освидетельствование, которое уйдет в прокуратуру и суд – и освидетельствование это призвано доказать, что на теле задержанного не имеется ран, кровоподтеков, ссадин и прочих доказательств физического воздействия. Почему это важно? Потому что имелось важное дополнение к любой уголовной статье “сопротивление при задержании”, и если это сопротивление доказывалось экспертизой, к сроку в суде преступник получал знатный довесок. Поэтому прокуратура и бдела – у них должны были быть железобетонные доказательства того, что преступник не сопротивлялся, а если сопротивлялся – судья учитывал это при вынесении приговора, а уж как писать “малявы прокурору” любой уголовник знал более, чем прекрасно, ведь речь заходила о сроках, а там за каждый день шла борьба, поэтому “ткнуть ментов рожей в протокол” – было едва ли не делом воровской чести.
Все должно было быть оформлено и подшито так, чтобы ни прокурор, ни эксперты – не подкопались и дело из суда не уходило на доследствие, а подобные казусы не нужны были ни следакам, ни операм, ни прокуратуре.
Вот почему молодых курсантов школы милиции гоняли как сидоровых коз, причем с применением очень разумных и трезвых психологических кунстштюков. Скажем, перед группой становился преподаватель и раздавал курсантам задание: “Вы взяли матерого рецидивиста-насильника и убийцу. Вы будете его бить при задержании, если он не сопротивляется? Чисто чтобы поучить и наказать”. Далее следовало выслушивание ответов – и никто не подсказывал, что единственно правильным ответом будет “Нет”, однако всем сказавшим “Да” нужно было привести аргументы в защиту своей точки зрения, но (и это было самым главным) исключительно с точки зрения ЗАКОНА. Почему по закону они могли бить преступника.
Никто, абсолютно никто не мог привести ни одного законного предлога – и это было важно услышать всем курсантам. И вот когда законные предлоги заканчивались так и не начавшись, в ход шли аргументы “Он это заслужил” – и тогда преподаватель выходил на коду и объявлял: “Единственный, у кого имеется моральное право “пинать” преступника, – это выжившая жертва. У вас вообще права мести нет, месть – удел закона, для этого закон был создан, и поэтому мы называемся цивилизованным обществом. Право на месть отдано государству, а не вам как его представителям”.
Обычно это очень хорошо срабатывало – и хотя исключения имелись всегда, но хотя бы в учебных заведениях в головы будущих представителей закона вбивалось это крепко. У тебя НЕТ ПРАВА наказывать преступника, ты – имеешь право его задержать и оформить, передав в руки правосудия. Далее – не твоя компетенция.
Как говорится, прошли годы, пришла середина двадцатых 21 века. Масштабный теракт в столице, проходящий буквально на глазах одного отряда милиции и вызывающий у них одно желание – дать деру. Затем и ОМОН, имевший опорный пункт в ровно полутора минутах пешей ходьбы, тоже не пожелал явиться на место преступления вовремя. Остальные доблестные силы правопорядка, поднаторевшие в борьбе с боевыми отрядами геев, навальнятами и режиссерками с поэтессами, взяли себе час на неспешный подход – и отложили работу пожарников на час, потому что по протоколу пожар тушить нельзя, пока здание не оцеплено и не проверено милицией.
Красиво, ничего не скажешь, эпическое полотно недостойное кисти ни одного из живущих художников, разве что Никас Сафронов решится запечатлеть.
Зато роль ангелов мщения, пытающих задержанных, – у великих сил порядка получилась так, что Станиславский с Немировичем-Данченко аплодируют стоя со всем старым составом МХАТа. Добиться признательных показаний под пытками – вот высший пилотаж мастерства, вот где Ежов с Берия рыдают от успехов последователей.
Это ж в совковой ментовке учили раскалывать допрашиваемых, это совковые менты кололи таких матерых маньяков и диверсантов, что ни в сказке сказать – а новые опричники такому ненужному ремеслу не обучены, им электродов на членах хватает и уши ножиком почикать. А не менее доблестная экспертиза подтвердит, шо это вполне законный метод допроса. А еще более доблестная прокуратура примет развалившихся на запчасти задержанных как давших признательные показания. И самый гуманный суд одной шестой части суши спокойно даст запчастям путевку в изолятор, а то, что кто-то там без сознания, так сам виноват, неча таким слабеньким быть.
Как я погляжу, Малютино ведомство стало ролевой моделью не только для его наследничков по прямой, но и для всех остальных, которые раньше грамотно сталкивались лбами, чтобы работалось веселее и производительнее. Жалко, что уроки истории в этом случае плохо выучиваются – тут же такое дело… сейчас ты с опричным задором режешь уши, а потом уши будут резать тебе – потому что закон в этом случае что дышло, куда повернул – туда и вышло. Некому будет заступиться – потому что надзорные органы привыкли подмахивать все подсовываемые бумажки про “все хорошо, прекрасная маркиза”. И если вдруг возникнет при отрезаемом ухе вопрос “А нас за що”, то ответом будет – “А вот за это”.
За то, что это у ваших отцов и дедов было вбито на подкорку “где-то беда, ты бежишь и защищаешь обывателей своей грудью, потому что ты – представитель органов правопорядка, ты выбрал эту профессию и тебе рисковать собой, чтобы защитить слабых”… Это у дедов и прадедов было впечатано то, что закон – это святое, им нельзя манипулировать, его обязательно соблюдать, и именно этим отличаться от преступников. У дедов и прадедов – но не у тебя.
Теперь вот все изменилось. Поднаторев за последние годы крутить слабосильных студентов на митингах и ловить злостных террористов-ученых, предавших родину напечатав статью в иностранном журнале, устраивать облавы на геев и стоять в оцеплениях на похоронах врагов народа, доблестные менты дают стрекача при виде головорезов с оружием и оставляют… ну не утопающих, а убиваемых спасать себя самостоятельно. Они и спасали – как умели. Пятнадцатилетний гардеробщик спас несолько сотен человек, выведя их из горящего здания. Мужики у сцены вырубили одного из автоматчиков и вывели снова-таки несколько сот человек за собой наружу. Москвичи бросились сдавать пострадавшим кровь – и до кучи еще и насобирали денег, чтобы поддержать тех, кто потерял родных и близких. Горизонтальные связи, опять сработали горизонтальные связи.
А вертикаль… ну сгнила в труху, но притворяется крепкой, как сталь, это перестает быть новостью. Вопрос только в том, сколько эта труха еще продержится – и что будет, когда она рухнет. Снова надеяться на горизонтальные связи?
Но зачем тогда государство, если приходится надеяться только на себя?