Крепостная и граф – история любви Прасковьи Ковалевой-Жемчуговой и графа Николая Шереметева

Наверное, в русской истории нелегко будет отыскать такую печальную и светлую историю любви. Многие называют ее историей русской Золушки, многие – историей русских Ромео и Джульетты. Но мне кажется, что все эти названия – не то. Это не сказка и не художественный вымысел. Это – жизнь. Да, пусть со временем обросшая легендами и догадками, но какая сказка или трагедия, созданная человеком, сравнится с тем, что создается самой жизнью?

Итак…

28 января 1743 года фельдмаршал петровских времен Петр Борисович Шереметев обвенчался с одной из богатейших невест России – княжной Варварой Алексеевной Черкасской. Оба состояния объединились и графы Шереметевы стали едва ли не самыми богатыми дворянами России. Только крепостных у молодой жены в приданом было 70 тыс. душ, да и имение за ней отец давал прибыльное – Останкино. Наследником пары стал их младший сын Николай, родившийся 28 июня 1751 года.

Граф воспитывался с будущим императором Павлом и навсегда остался для него другом детства. Домашнее образование, данное графу, завершилось блестящим окончанием Лейденского университета. В Европе граф познакомился с самыми блестящими коллекциями живописи и скульптуры, изучал музыку и театральное мастерство, был представлен к королевскому двору.

В 1768 году в Ярославской губернии – когда и где точно – неизвестно – родилась девочка, которую назвали Прасковьей. На сегодняшний день три села претендуют на то, чтобы называться родиной будущей графини Шереметевой. Все они находятся неподалеку от шереметевской усадьбы Вощажниково, от которой сохранились лишь остатки старинного парка со столетними липами, лиственницами и березами. Отец Прасковьи был деревенский кузнец, «коваль» – отсюда и фамилия Ковалева.

По-видимому, девочка родилась с поставленным от природы певческим голосом, во всяком случае, уже в 6 лет она замечательно пела и ее заметила дальняя родственница Шереметевых Марфа Михайловна Долгорукова. Она-то и привезла шестилетнюю Пашу учиться в Кусково, гордо именуемое его хозяином, старшим графом Петром Борисовичем, «Новыми Афинами». И поделом – ведь названием оправдывалось не только увы почти не сохранившейся до наших дней уникальной парковой архитектурой, но и великолепными праздниками, которые щедрый хозяин устраивал регулярно. У Шереметева был крепостной театр, конкуренцию с которым не выдерживали никакие помещики-театралы, да и зарубежные гастролеры тоже. Неудивительно – ведь при крепостном театре было настоящее театральное училище, куда собирали всех талантливых крепостных. Кроме театра у графа была своя художественная школа.

В Кусково маленькая Прасковья обучалась светским манерам, пению, музыке, актерскому мастерству, французскому и итальянскому языкам.

Дебют 11-летней Паши Жемчуговой (сценический псевдоним актрисы) состоялся 22 июня 1779 года на сцене кусковского театра в комической опере Гретри «Опыт дружбы».

Двумя годами ранее Петр Борисович передал управление труппой в руки сына, видя его особую склонность и любовь к музыке.

Молодой граф с энтузиазмом принялся для новое дело – он сам вникал во все тонкости управления театром и особенное внимание уделял юной талантливой Прасковье – по его собственным воспоминаниям, он иногда сам занимался с ней музыкой и находил в этом “приятность”. Граф вообще был нетипичным дворянином – он демократично обходился с крепостными, уважал их таланты – что было совершенно удивительно для его современников.

Театр для графа был не просто, как нынче модно выражаться, “хобби”. Театр позволял ему уходить от лжи светской жизни, в мир искренних чувств и переживаний. В общем, с того времени мало что изменилось – люди по-прежнему продолжают вариться во лжи, и натурам чувствительным к ней приходится находить для себя отдушину.

Тогда модными были сентиментальные направления, и Шереметев ставил в своем театре итальянские и французские оперы, героями которых часто были простые люди, а главной интригой была любовь мужчины и женщины, принадлежавших к разным сословиям. В финале влюбленные, преодолевая препятствия, соединялись. Так, в опере Монсиньи «Алина, царица голкондская» Прасковья Жемчугова исполняла роль молодой крестьянки, которая становится индийской царицей и притворяется простой пастушкой, чтобы испытать чувства возлюбленного; в «Люсиль» Гретри она играла невесту-аристократку, выяснившую, что на самом деле она — крестьянская дочь… Подобные сюжеты, указывавшие на относительность социальных барьеров перед лицом настоящей любви, не могли не привлекать графа, который словно превратился в героя одной из собственных постановок. Увлечение молодой актрисой вскоре перешло в серьезное чувство – граф писал в дневниках, что нашел в молодой девушке настоящие сокровища души.

Между тем ее театральная карьера набирала обороты и за исполнение партии Элианы в «Самнитских браках» Гретри актриса удостоилась бриллиантового перстня от самой Екатерины II.

Но удивительно – так высоко вознесенная судьбой, Прасковья не забывала, кто она. Испытание медными трубами, казалось, не было для нее испытанием вовсе. Все получаемые деньги и подарки прима тратила на бедных, строила странноприимные дома, помогала обездоленным, у нее не было никаких собственных накоплений. Современники утверждают, что благотворителем таких масштабов граф стал именно благодаря любимой женщине. В начале 90-х годов 18 века граф выстраивает для Жемчуговой Останкинский театр, оснащенный по последнему слову тогдашней техники.

В 1795 году граф и его любимая переселяются в Останкинский дворец, который, как они планировали, станет их семейным гнездом. Но вскоре все изменилось.

После смерти Екатерины Второй на престол восходит Павел Первый, как вы помните, друг детства графа Шереметева. Разумеется, сразу же следует назначение на высокий пост в столицу, то есть Петербург. Граф селится в Фонтанном доме, там, где он появился на свет, и Прасковья следует за ним. И именно тут ее положение становится очень шатким. Как известно, чем дальше от столицы, тем меньше внимания уделяют этикету и всяческим условностям. В столице – важно “быть как все”. В те времена “все” не женились на крепостных крестьянках. Более того, Прасковья Ивановна была очень верующим человеком и ее мучало то, что их отношения не скреплены церковным браком. С тех пор, как граф понял, что он по-настоящему любит свою “жемчужину”, он искал все возможные способы официально жениться. Но даже такой всесильный и богатый человек был жертвой обстоятельств – среди дворян подобный мезальянс был совершенно недопустим. Но граф все же готовился к браку – в 1798 году он подписал Прасковье Ивановне вольную, по его тайному поручению для нее была сделана фальшивая родословная, где ее предки возводились к польским дворянам Ковалевским. Неизвестно, просил ли он своего царственного друга дать разрешение на брак – наверное, нет, потому что предвидел категорический отказ. Но как только на престол взошел сын Павла Александр Первый, граф сразу же подает прошение, которое было одобрено.

Как только разрешение было получено, граф сразу же женился. 6 ноября 1801 года он тайно обвенчался с Прасковьей Ивановной в московской церкви Симеона Столпника на Арбате.

Вскоре после венчания граф узнает радостную новость: у него будет наследник. Все протекало, как казалось, вполне благополучно, и 3 февраля 1803 года родился мальчик, нареченный при крещении Дмитрием в честь наиболее почитаемого и любимого одновременно обоими супругами святого — Димитрия Ростовского. Однако через 20 дней молодая графиня скончалась. Ей было неполных 35 лет.

Смерть любимой жены совершенно подкосила графа, можно сказать, что вместе со своей “любимой соловушкой” граф умер (впрочем, он пережил супругу всего на шесть лет). И вместо него на свет появился Граф Милосердов. Блестящий вельможа, баловень судьбы, знаток и ценитель изящного, устроитель грандиозных резиденций и пиров, о которых слагались легенды, исчез. Перед нами предстает человек, отрешившийся от всех суетных удовольствий и дел и посвятивший остаток своих дней делам благотворительности, за которые Шереметев и получил прозвище графа Милосердова.

Нравственный переворот в душе графа засвидетельствован им самим. До наших дней дошло письмо к сыну Дмитрию, где он предостерегает сына от обольщения богатством и славой. И сопутствующей им гордости.
Гордость граф называет «пороком безумным, гнусным и несносным». Здесь его слова приобретают особую страстность: как много сам он пострадал от этого порока и был потом отринут людьми своего круга из-за женитьбы на Прасковье Ивановне (на ее похороны не пришел почти никто из представителей высшего света). «…Во всем богатстве и пышности не находил я ничего утешительного и целебного для изнемогшей души моей; и тогда-то наипаче познал нищету их». Он также пишет, почему полюбил мать своего сына: «…украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие, постоянство, верность… привязанность к Вере и усерднейшее богопочитание. Сии качества пленили меня больше, нежели красота ея, ибо они сильнее всех внешних прелестей и чрезвычайно редки».

Граф Шереметев целиком отдается делам милосердия. В апреле 1803 года граф Шереметев представляет императору Александру I доклад об учреждении им Странноприимного дома – «богадельни, состоящей из 100 человек обоего пола и всякого звания неимущих и увечных, и больницы на 50 человек для безденежного лечения в оной также всякого состояния бедных». Это было глубоко продуманный проект с планами здания, штатным расписанием и четкой системой финансового обеспечения. Резолюция императора была однозначной: «Быть посему». За этот беспрецедентный акт благотворительности Николай Петрович был удостоен высоких наград от Сената – медали в его честь и ордена князя Владимира 1-й степени. Молва о Странноприимном доме быстро распространилась по России и за ее пределами.

Но дожить до открытия своего главного детища – Странноприимного дома – графу не пришлось, в 1809 году 2 января он умирает от внезапной простуды. Свои двери Дом распахнул в июне 1810 года, в день рождения графа. Похоронили графа рядом с женой, в самом простом гробу. Все деньги, которые полагались на похороны высокого сановника, граф завещал раздать нищим.

Странноприимный дом до наших дней не дожил, но импульс любви не канул в Лету, даже безбожная большевицкая власть не смогла его уничтожить. На месте этого дома был построен НИИ Склифософского и все страдающие получают в нем помощь.