Продолжим говорить о романе, освобождаясь от школьных представлений о нем…
Читая “Онегина”, я вдруг обнаружила, что Ольга – не такая мерзавка, как я о ней думала…
Бывало, в поздние досуги
Сюда ходили две подруги.
И на могиле при луне,
Обнявшись, плакали оне.
Но ныне… памятник унылый
Забыт. К нему привычный след
Заглох. Венка на ветви нет;
Один, под ним, седой и хилый
Пастух по-прежнему поет
И обувь бедную плетет.
Она ходила на могилу жениха – причем она ведь потеряла его за две недели до свадьбы. Что может быть горше доли невесты, овдовевшей раньше свадьбы? Но то, что она увлеклась другим – разве это плохо? Сколько среди нас, женщин, тех, кто будет хранить верность погибшему жениху всю молодость? Ольга не была плохой – она просто была девушкой своего времени, причем не самой глупой. Они ведь с Ленским играли в шахматы, а эта игра – не для слабоумных. Ольге нравились его стихи – он “прилежно украшал ей альбом”. Она была подругой Татьяны, она понимала ее и была ей интересной, Татьяна очень тоскует по ней, когда она с мужем уезжает из родительского дома. Судьба Ольги тоже незавидна – жена действующего офицера армии, что может быть тяжелее? Ни богатства, ни постоянного дома, кочевая жизнь до старости… Так что нет никакой пустышки, о которой нам твердили школьные учебники. Есть женщина своего времени, с обычной для своего времени судьбой – может быть, даже немного счастливее поначалу, чем судьба матери и сестры. Все же замуж она вышла по симпатии, а не была выдана “не спросясь”…
Без Ольги Татьяна одинока как никогда. Полюбившая Онегина просто потому, что пришло время любить, а может быть, обладавшая той самой глубокой душой, способной на удивительнейшую любовь нашей жизни, “любовь-узнавание”, когда человек “узнает” в том, кого видит впервые в жизни свою вторую половину, Татьяна в тоске не находит себе места. И в конце концов приходит к усадьбе уехавшего Онегина. Там она узнает нашего героя уже по-настоящему. Не душой, а разумом. Она видит…
И стол с померкшею лампадой,
И груда книг, и под окном
Кровать, покрытая ковром,
И вид в окно сквозь сумрак лунный,
И этот бледный полусвет,
И лорда Байрона портрет,
И столбик с куклою чугунной
Под шляпой с пасмурным челом,
С руками, сжатыми крестом.
Видит человека, который несмотря на то, что Пушкин несколько раз упоминает, что Онегин не любил читать, все же читал, увлекался Байроном и Наполеоном (именно он и есть чугунная кукла), думал и размышлял над книгами. Что интересно – Татьяна никак не может освободиться от романных суждений об Онегине:
Чудак печальный и опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей ангел, сей надменный бес,
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?..
Уж не пародия ли он?
Тонкость чувств и глубина души не может заменить утонченности суждений. Татьяна, читавшая всю жизнь только дамские романы, по-прежнему судит об Онегине с точки зрения “или Ловелас – или Грандисон”. Снова падает маска школьной критики с героини – начитанность Татьяны определенна. Она читала всю жизнь лишь любовные романы; если провести аналогию с современностью: как может женщина, читавшая Донцову или серию “Пламя страсти” адекватно судить о человеке, который увлечен книгами, которых она не держала в руках? Скажем, Байрона, Смита или хорошие романы, которые описываются Пушкиным так:
Да с ним еще два-три романа,
В которых отразился век
И современный человек
Изображен довольно верно
С его безнравственной душой,
Себялюбивой и сухой,
Мечтанью преданной безмерно,
С его озлобленным умом,
Кипящим в действии пустом.
Пушкин сам говорит, что не любит грамотных женщин, “академиков в чепце”. И его любимая героиня явно не была таковой…
А между тем Татьяну везут на ярмарку невест в Москву. И вот тут снова легкий блестящий пушкинский стих затмевает ужас описываемой действительности:
Теперь у нас дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают;
Трактиров нет. В избе холодной
Высокопарный, но голодный
Для виду прейскурант висит
И тщетный дразнит аппетит,
Меж тем, как сельские циклопы
Перед медлительным огнем
Российским лечат молотком
Изделье легкое Европы,
Благословляя колеи
И рвы отеческой земли.
Или:
К старой тетке,
Четвертый год больной в чахотке,
Они приехали теперь.
Им настежь отворяет дверь,
В очках, в изорванном кафтане,
С чулком в руке, седой калмык.
Встречает их в гостиной крик
Княжны, простертой на диване.
Старушки с плачем обнялись,
И восклицанья полились.
Это больше похоже на Достоевского или Гоголя, чем на Пушкина… Однако же…
И как мне кажется, именно тут Татьяна начинает понимать Онегина лучше: она сталкивается с тем, что заставило его тосковать.
Татьяна вслушаться желает
В беседы, в общий разговор;
Но всех в гостиной занимает
Такой бессвязный, пошлый вздор;
Всё в них так бледно равнодушно;
Они клевещут даже скучно;
В бесплодной сухости речей,
Расспросов, сплетен и вестей
Не вспыхнет мысли в целы сутки,
Хоть невзначай, хоть наобум;
Не улыбнется томный ум,
Не дрогнет сердце, хоть для шутки.
И даже глупости смешной
В тебе не встретишь, свет пустой.
Чувствующая ту же тоску, что снедала Евгения, она обращает на себя внимание человека особенного. Кому могла понравиться Татьяна? Архивным юношам? Блестящим гусарам? Нет! Она нравится человеку, который находит в ней родственную душу, который скорее всего понимает, что эта женщина – не такая, как записные кокетки Москвы. С легкой руки Достоевского он превращается в старика, но это не так. Евгений Онегин с ним на “ты”, это значит, что они практически ровесники, а время романа говорит о том, что супруг Татьяны – генерал молодой, военного времени. То есть времени войны с Наполеоном. Но поскольку у Татьяны обязательно в наших глазах должна быть трагедия – а какая же трагедия выйти замуж за молодого богатого генерала – то нужно трагедию додумать. Хотя бы стариком супруга назвать 🙂
А между тем в столицу возвращается Онегин – его путешествие ничуть не излечило его от сплина. Свет встречает его все теми же ярлыками – ничего не изменилось за время его отсутствия. Только одно:
К хозяйке дама приближалась,
За нею важный генерал.
Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Всё тихо, просто было в ней,
Она казалась верный снимок
Du comme il faut…
Я с удивлением обнаружила в тексте, что Онегин хранил первое письмо Татьяны. С тем же удивлением я обнаружила, что поразило его в Татьяне не богатство и не знатность, не красота (в тексте прямо сказано, что она не была красива, а нравилась людям утонченным стилем и полным отсутствием вульгарности и наигранности) – а полное спокойствие и способность владеть собой. Именно это заставило его думать – и в конце концов увлечься. В школе все воспринималось как-то автоматически – увидел красотку и влюбился…
Ужель та самая Татьяна,
Которой он наедине
В начале нашего романа
В глухой, далекой стороне,
Б благом пылу нравоученья
Читал когда-то наставленья,
Та, от которой он хранит
Письмо, где сердце говорит,
Где всё наруже, всё на воле,
Та девочка… иль это сон?..
Та девочка, которой он
Пренебрегал в смиренной доле,
Ужели с ним сейчас была
Так равнодушна, так смела?
__________________________
Но мой Онегин вечер целой
Татьяной занят был одной,
Не этой девочкой несмелой,
Влюбленной, бедной и простой,
Но равнодушною княгиней,
Но неприступною богиней
Роскошной, царственной Невы.
Чувство Онегина – не “узнавание” Татьяны. Оно очень “мужское” – оно происходит из того, что Онегин задет равнодушием женщины, которая когда-то была влюблена в него до такой степени, что презрела все светские приличия. Ее равнодушие распаляет его любовь – мне кажется, что если бы Татьяна ответила ему взаимностью, то история Карениной и Вронского повторилась бы в точности.
“Карениной” как романа тогда не существовало, но не думаю, что подобные истории были редкими. Татьяна очень изменилась с того времени, как была невестой – ее ум стал очень острым и трезвым. Это уже не та девочка, которая измеряет жизнь в категориях дамских романов. Что с ней произошло за те два года, которые она пробыла замужем за своим князем-генералом? Мне думается, она начала “подтягивать” себя до его уровня, что-то читать, чему-то учиться. Ей необходимо было быть достойной супругой героя войны, который вхож в самые знатные дома страны.
Отповедь Татьяны Онегину поражает тем, что она кажется произнесенной абсолютно иной женщиной, не той, которая писала письмо с признаниями в любви. Она все понимает, она видит наперед все, что может с ней произойти, она даже предполагает причины того, почему Онегин влюбился в нее – и ее оскорбляют эти предположения (пусть они и неверны, во всяком случае то, что ему ее позор мог бы принести некую честь в обществе).
Те самые слова, за которые Татьяна получала столько нелестных характеристик от современных дам:
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна, –
совершенно естественно вытекают из той перемены, которая произошла с ней. Она не может иначе – не потому, что боится любить, а потому, что очень трезво понимает последствия этой любви. Те два года, за которые Татьяна “перегорела” (мне все же упорно кажется, что ее “перегорание” происходило не в деревне, где она тосковала по Онегину, сестре и убитому Ленскому, там все только начинало тлеть) – превратили ее в иного человека. Любовь перестала быть основным смыслом ее жизни, как было до замужества – теперь Татьяной руководит чувство долга и уважения к своему супругу. И я не думаю, что это – плохая альтернатива любви, которая принесла бы ей кроме короткого счастья – одни страдания.
Онегин был прав, описывая их семейную жизнь в случае их брака тогда, в деревне. Татьяна была права, говоря о позоре, который немедленно настиг бы ее в случае связи с Онегиным (свет прощал разврат, но не прощал связей по любви). Я не сомневаюсь, что ее супруг был бы глубоко несчастен в случае измены жены. Короткая преступная любовь – слишком дорогая плата за те несчастья, которые обрушились бы на всех героев пушкинского романа при любом раскладе, кроме произошедшего в финале.
Этот финал – лучшее, чем могла закончиться эта история. Герои стали лучше – это несомненно. Онегин пережил катарсис, который поможет ему стать лучше. Не думаю, что путь его ляжет к декабристам, мне почему-то видится странным путь от человека, пережившего крушение любви к товарищам, которые хотят свергнуть власть незаконным путем (впрочем, нам настолько долго твердили о таком варианте развития событий, что не буду ничего утверждать наверняка). Татьяна пережила свой катарсис и… позволю рассуждать себе как женщина. Наверное, у каждой женщины есть история разной степени трагичности, когда не обращавший раньше внимание мужчина вдруг потом начинал обивать пороги с признаниями в запоздалых чувствах. И чувства ДО того, как он приходил, и ПОСЛЕ – это совсем разные чувства 🙂 В любом случае становится легче – чувствуешь себя не такой жалкой и отвергнутой… Рискну предположить, что Татьяне тоже стало легче… вот такое бабское предположение 🙂 Наверное, и генералу станет легче после исчезновения Онегина – не думаю, что этот мужчина был слепцом и не видел, что происходит между его женой и другом.
Поэтому как я ни пытаюсь воссоздать альтернативу тому, что произошло в конце, ничего толкового не выходит. Финал “Онегина” идеален для всех. Это – лучшее, что могло произойти со всеми героями.
Так или иначе – то, что вы сейчас прочли – ни в коем случае не претендует на литературную критику. Скорее, это поток сознания на тему того, насколько по-разному воспринимается классический текст в разное время. И как помогает отбросить школьные знания – просто для того, чтобы освежить восприятие того, что стало базовым фундаментом развития личности…