Мифы о христианстве – попытки подробного взгляда на проблему (часть 1)

Я уже писала об это теме здесь:

Мифы о христианстве, “свободномыслие” против “отсталости и закоснелости”.

Но тогда статья была попыткой краткой полемики с фильмом “Дух времени”, где авторы пытались доказать, что христианство заимствовано из Египта, что Христа никогда не было, а был некий “солярный миф”, ну и поднадоевшее “все христиане – темные непросвещенные дураки”.

Однако на самом деле мифов о христианстве гораздо больше – часть их родилась в среде атеистов, часть – в среде сектантов, часть – в среде оккультистов. Вот мы и попробуем разглядеть поподробнее, что там о нас говорят – и насколько это дело соотносится с реальностью.

Решив написать этот цикл, я прошлась по Сети – что же там пишется о выбранной теме. Оказалось, пишется немало – но в основном протестантами. Так что попытки православной женщины, которая вовсе и не богослов, поговорить на эту тему, надеюсь, не вызовет у вас отторжения.

Итак, миф номер 1.

“Верую, ибо абсурдно”

Все “свободомыслящие люди” очень любят использовать эту цитату, когда им нужно описать принцип жизни христианина. Не нужно говорить, что половина “свободомыслящих людей” не в состоянии назвать, что это за цитата, а вторая половина, зная ее автора, которого звали Квинт Септимий Тертуллиан, не знают, что Тертуллиан этой фразы никогда не говорил. Credo quia absurdum est – это парафраз, то есть изложение своими словами другого высказывания Тертуллиана.

Но для начала – немного о самом авторе. Квинт Септимий Тертуллиан родился около 155 г. в языческой семье в Карфагене (Северная Африка). Получив блестящее образование, он провел по-язычески буйную и разгульную молодость, что в дальнейшем сказалось на жестком и непримиримом к язычеству характере его произведений. Примерно в 35-40 лет он принимает христианство, а затем становится священником.

Тертуллиан был одаренным писателем и богословом, оказавшим большое влияние на развитие христианского вероучения. Однако под конец жизни он сам уклонился в ересь монтанизма.

Умер Тертуллиан после 220 г., точная дата его смерти неизвестна.

Тертуллиан много дискутировал – в частности с гностиком Маркионом (гностики – это околохристианская секта, которую, кстати, по некоторым предположениям нужно “винить” за возникновение ислама. Мухаммед искал истинную веру и на свою беду встретил гностиков, которые называли себя христианами. Ужаснувшись учению гностиков, Мухаммед объявил, что есть только один Бог, имя ему – Аллах, и он, Мухаммед – пророк его. Гностики учили, что Ветхий Завет – это история отпавшего бога, который, обладая скверным характером, насоздавал материю, людей, вдохнул в них часть своей души и обрек людей на вечное мучение. Но богиня София Ахамот людей пожалела и отдала им часть своей души. Потом пришел Христос – и научил людей полностью уничтожать тела, чтобы те, избавившись от плоти, избавились от части души плохого бога и растворились в душе Софии Ахамот. И вот цель человеческого существования – именно в том, чтобы как ракета взлететь на небеса, избавившись от ракет-носителей в виде плоти и плохой части души).

Понимаю, что изложила учение гностиков сугубо коротко и конспективно, но это только для того, чтобы понять, с кем дискутировал Тертуллиан.

Теперь обратимся к тексту. В книге “О плоти Христовой” (De Carne Christi) Тертуллиан пишет буквально следующее: “Сын Божий пригвожден ко кресту; я не стыжусь этого, потому что этого должно стыдиться. Сын Божий и умер; это вполне вероятно, потому что это безумно. Он погребен и воскрес; это достоверно, потому что это невозможно”. (Буквально на латыни: “Et mortuus est dei filius; prorsus credibile est, quia ineptum est. Et sepultus resurrexit; certum est, quia impossibile”).

С Тертуллианом, кстати, спорили и христианские богословы. Потому что в своих произведениях он часто писал, что разум и философия только запутывают и извращают область веры – а ведь Святые Отцы церкви как раз занимались философским обоснованием христианских тезисов и создавали богословие, которое “переводило” символизм Евангелия на язык человеческого разума.

Но мы сейчас говорим и не об этом – а о том, что Тертуллиан пытался рассказать язычникам о христианстве. О его главных мыслях: идее крестной смерти, искупления грехов и воскресения. Тертуллиан говорит о том, что представить себе то, что Бога могуть убить люди, – невозможно. Но именно в этой невозможности – откровение христиан, более того, сказать, что твоего бога убили смертные люди, – это стыдно для исповедующих эту религию людей. Но в этом и есть не-человечность христианства, его невыдуманность людьми. Помните вольтеровское: “Если бы бога не было , его следовало бы изобрести” (причем именно “изобрести”, потому что стоит глагол inventer). Однако если бы человек изобретал бога – то он бы изобрел сильного, смелого, героического бога – Зевса, Тора, Перуна. Но не Бога, которого убивают люди, который не побеждал, не убивал легионы врагов, не возводил свой народ к вершинам героического будущего.

Но Тертуллиан, замечая, что для человека стыдно иметь такого “негероического бога”, делает акцент на том, что именно в смерти Бога и заключается спасение для людей. Обычная человеческая логика пробуксовывает и сдается там, где вступают в силу законы иной, божественной логики. И самое страшное в своей чудовищности, самое позорное средство казни, придуманное людьми – средство казни ДЛЯ ИМУЩЕСТВА (потому что рабы считались имуществом господ и их казнили не так, как свободных граждан) – оборачивается средством спасения всего человечества.

Буземно верить в то, что бессмертный бог приходит в образе смертного, нищего Страдальца, а не в грозных молниях, как является Юпитер. Но в этой абсурдности – истина. Потому что Бог приходит не так, как придумываем мы, люди, а так, как хочет Он сам – а мы воспринимаем этот приход абсурдным и нелепым, не узнавая Бога.

Тертуллиан все время подчеркивает, что муки, смерть и воскресение Бога непредставимы для человеческого разума – но именно в этом и есть главное доказательство истины христианства. Евангелие нельзя придумать – все попытки придумать бога – являют нам языческие религии. Все попытки людей придумать Бога заканчиваются бунтами Ницше и Толстого. Ницше не мог смириться с тем, что Бог наводит порядок не при помощи справедливости, а при помощи любви. Бог, который есть Любовь – абсурден для человеческого разума. Толстой, придумав своего слишком человеческого “Христа”, бродячего проповедника, рекомендующего не сопротивляться злу насилием, и убитого людьми – отнимает у нас радость надежды на спасение. Толстой оставляет нас без Бога, без веры, без надежды и со своим, толстовским вариантом любви.

Апостол Павел писал за пару веков до Тертуллиана: “Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие” (1-е Коринфянам 1:22-23).

Еще свидетели жизни Христа понимали, что Евангелие содержит абсурдные для разума людей вещи: иудеи до сих пор ждут мессию, который сделает их народ великим, эллины – со времен Платона пытаются разобрать Небо на интеллектуальные кубики – а христиане проповедуют вещи, которые неприятны и даже постыдны для человеческого разума: почеловечившегося Бога, страдавшего, умершего и воскресшего для того, чтобы вырвать нас из царства Вечной Смерти. Именно потому, что путь, выбранный Богом для спасения людей, людям непонятен – этот пусть истинен. Для иудеев это Откровение – соблазн, ведь Мессия не сбросил ига ненавистных римлян. Для эллинов – безумие, ибо боги бессмертны.

Христос – это правда, которой “не может быть”.

(при написании использованы лекции дьякона Андрея Кураева и статьи В. Легойды).