Что страшнее смерти?

Профессор Дамблдор, разговаривая с Гарри Поттером о Лорде Волдеморте, сказал: “Главная ошибка Лорда в том, что он считает, что ничего страшнее смерти в этом мире нет”. Все зло, которое творил Лорд, происходило именно из этой ошибки.

И именно эта фраза стала поводом для одной дискуссии, где люди неверующие рассуждали о том, что ничего страшнее смерти действительно в этом мире нет. Дискуссию прочла с интересом и потом целый день думала, правы ли дискутирующие.

Ну хорошо, примем этот посыл: ничего страшнее смерти в нашем мире нет – за истину. Что те, кто говорит, что за своих родных – убьет, повесит, украдет, расчленит и уроет всех, включая стариков и детей, представляющих опасность для их жизни, – правы. Что мать, которая готова спасти своего ребенка ценой жизни чужого ребенка или даже многих детей, – права (а этот пример идет тяжелой артиллерией во всех подобных дискуссиях, особенно если дискутируют женщины). Что ради спасения своей жизни – хороши все средства (тут высокие дискутирующие стороны говорят о базовом инстинкте самосохранения как главном инстинкте живого существа).

То есть жизнь – самое главное сокровище на земле, а смерть – самое ужасное, что может случиться с человеком.

Принято. А теперь включаем логику и смотрим, так ли это даже если стоять целиком и полностью на материалистических котурнах.

Мне крайне интересно, какой вариант событий рассматривался бы этими людьми как наибольшее благо.

Есть вариант: смерть или жизнь в течение 28 лет в подвале собственного дома, будучи регулярно насилуемой собственным отцом, рожая от него детей и видя, как они тоже становятся жертвами ублюдка. В этом случае “ничего хуже смерти” тоже не потеряет свою актуальность?

Еще вариант: смерть от скарлатины в 2 года – или смерть от удушья в 20 лет на горящем корабле в Цусимском бою.

Еще вариант: смерть в младенчестве или смерть на виселице в едва за 30 за тяжкое преступление.

Еще вариант: смерть или ужасное состояние, когда сознание действует, но действует оно в полностью парализованном теле, когда человек не может подать никакого знака, что он – жив.

Заметьте, еще раз повторюсь: я беру абсолютно реальные случаи и совершенно ничего не говорю о душе, то есть остаюсь в сетке материалистических координат. Так каков бы был выбор неверующих – если бы им было предложено выбрать из двух вариантов развития их жизни или жизней их детей?

Уверена, ни один атеист не выбрал бы подвал или паралич. А значит, есть все же нечто пострашнее смерти.

Давайте теперь спустимся с материалистической стремянки и включим в рассуждения духовную реальность.

Любой человек, имеющий опыт веры в нематериальное (оставим конфессии в покое) скажет, что на свете есть не только материальные, но и духовные законы. Не важно, признает ли человек их существование, или нет – они действуют. Впрочем, закон всемирного тяготения действовал и во времена динозавров, и во времена Пифагора, и во времена Ньютона, да и сейчас пока его никто не отменил. То есть, не важно, есть кому признавать этот закон или нет – действие его неизменно. То же самое и с законами мира духовного: не важно, признает человек их существование или нет, они действуют. И значит, если в совершенно материальной системе координат все же есть нечто, что будет гораздо страшнее смерти, то в мире, где признается действие законов духовного мира, тоже должно существовать нечто, что страшнее смерти.

Есть у меня виртуальный знакомец: человек, с которым мы иногда сталкиваемся в полемике на тему веры и неверия. Человек он очень неглупый, что еще удивительнее – интеллигентно не переходящий на личности, и отчаянно пытающийся поверить и так же отчаянно этому сопротивляющийся. Странный парадокс – однако, довольно часто встречающийся среди технически образованной интеллигенции. Последняя наша дискуссия была удивительно созвучна той, о которой я говорила вначале. Мой собеседник говорил о жестокостях Ветхого Завета и о христианских мучениках первых веков – о том, что Бог слишком жесток, если допустил десять египетских казней, жертвоприношение Исаака, и жертвы первых христиан. И тем более жесток – что “убил” Иисуса Христа, чтобы удовлетворить свой гнев на людей.

Не буду отвлекаться на то, что говорила этому человеку о казнях египетских – это достаточно долгий разговор. И о том, что мой собеседник не может принять Троицу на уровне материалистического разума – а значит, не может понять, что Бог не мог убить Христа, потому что Христос – тоже Бог, и отрицать это обозначает спорить с Самим Христом, который внятно и много раз повторял это о Себе и был распят Синедрионом именно за то, что “делает себя Богом”. И о жертвоприношении Исаака – наш разговор был долгим, если коротко передать суть – то Господь долго искал Себе народ-собеседник, который бы не поклонялся ваалам и зевсам, а был способным услышать откровение Единого Бога. И не найдя народ – Господь создал его из единственного сына бездетного старика. Сын этот – был пожертвован, а пожертвованное – более не принадлежит жертвовавшему. Исаак перестал быть сыном Авраама именно на основании закона жертвы. Народ, произошедший от Исаака – стал Божьим народом, способным слышать Его голос. Замена ребенка ягненком – была первым знаком Бога о том, что Ему не нужны человеческие жертвоприношения (а вокруг жертвование людей было делом повсеместным), а приучив людей к тому, что ягнята – лучше людей для жертвы Богу, Бог сказал Свое: “Жертва Богу – дух сокрушен”.

Но на нашем разговоре о первых христианах хочется остановиться подробнее именно потому, что он имеет самое прямое отношение к рассуждениям о том, что страшнее смерти…

Мой собеседник говорил, что первые христиане были фанатиками, которые не только шли на смерть сами, но и отдавали палачам своих детей – и раз так, они были преступниками. Думаю, если бы об этом рассуждала женщина, ее слова были бы еще жестче – материнский инстинкт неверующих женщин заставляет их рассуждать на эту тему еще более яростно. Но мы снова упираемся в камень преткновения: внерелигиозное сознание считает, что ничего страшнее смерти нет.

И тогда святая София, мать святых Веры, Надежды и Любови, в глазах этого сознания – преступница, которая и сама фанатичка, и детей своих погубила ни за что. И те семьи, которые шли на смерть от младенца до старика – были такими же фанатиками-маньяками. Поразительный раскол сознания – если разговор идет о женщинах на Великой Отечественной Войне, которые обмазывали младенцев солью, заворачивали в их пеленки донесения партизанам или листовки – и несли их, кричащих от невыносимой боли, через кордоны фашистов; женщины, которые отправляли своих пятилетних детей в зимний лес, кишащий волками, к партизанам с донесениями через те же кордоны – эти женщины были героинями, спасающими родину. А женщины, которые руководствовались любовью к Богу, а не к родине, – они маньячки-фанатички.

Мать, которая выражает готовность пожертвовать ради спасения своего ребенка чужими детьми, – героиня, а мать, которая единственную ампулу антибиотика отдает не своей скарлатинозной дочери, а мальчику сироте – маньячка-фанатичка.

Мне скажут, что Бог – это нечто недоказуемое и непознаваемое, а родина – вот она. Но если уже быть последовательным, то давайте спросим себя: а родина – это где? Это место, где ты родился? Тогда ребенок, привезенный в Москву трех лет от роду из Таджикистана должен быть патриотом Таджикистана, а не Москвы, где прожил всю сознательную жизнь. Это место, где ты жил сознательную жизнь? Но тогда дети эмигрантов революционной волны, не должны были учить русский и тосковать по покинутой земле. Понятие родины – очень абстрактное – и некоторые связывают его не с конкретным местом, а с языком и культурой (как пишущая эти строки, например, потому что родившись на Украине, я считаю родиной страну своего языка и своей культуры).

И тогда почему если человеку открылась реальность Бога и Его духовных законов, то готовность ради любви к совершенно РЕАЛЬНОЙ для него Личности, пожертвовать собой и не препятствовать своим детям идти на такую жертву ради той же любви – это фанатизм и преступление, а готовность сделать ровно то же самое для родины (иногда не спрашивая согласия детей) – героизм? Мне скажут, что реальность Бога – недоказуема, но и реальность родины, как мы уже убедились, – тоже. На свете сколько угодно людей, которые не знают этого чувства, эдакие граждане глобуса – и для них жертва ради родины нонсенс и ровно такой же фанатизм. Но в этом случае они получают: “Ды вы убогие и ущербные, если не знаете таких высоких чувств”, а люди, которые объектом любви и жертвенности выбрали Бога – сразу же низводятся до мерзких гадов, которые идут на смерть ради фанатизма и дутого мыльного пузыря.

Если ты не знаешь чувства родины – признай, что у других оно есть и признай, что человек способен ради этого чувства идти на высшую жертву. Если твоя душа оказалась глухой к призыву свыше – признай то, что души некоторых оказались более чуткими и это потрясающее открытие того, что в мире существует не только материя, но и мир духа, что на свете есть Бог – может стать причиной того, что человек сознательно идет на жертву ради Него.

Потому что оказывается, что ради человека Жертва тоже была принесена – и жертва эта была – до смерти.

Что оказывается, что миром правят не только законы движения материи, есть и иные законы, которые существуют вне зависимости от того, знает о них человек или нет, признает – или нет. И что эти законы говорят, что если ты губишь душу, то приобретение целого мира ничего тебе не даст. Что если сейчас ты живешь в реальности, где законы материи правят наряду с законами духа, то после смерти ты окажешься во власти законов духа – и ничего изменить будет нельзя до того самого момента, когда Бог даст человеку окончательный шанс выбирать, с кем он. Что эти законы говорят, что если в мире жизни материи может быть нечто страшнее смерти, то в мире духа – этих вещей гораздо больше.

Но главный закон, открывающийся поверившему – что в мире есть Личность суть которой – Любовь. Не абстрактное нечто, которому презрительно отказано быть антропоморфным. Кстати, весьма странные рассуждения, потому что если следовать этой логике, то галактика – получается гораздо круче человека, потому что она большая, красивая, светится и бесформенная, а мыслящий, чувствующий человек – хуже галактики из-за своей “антропоморфности”. И Бог, который похож на энергию, то есть находится везде, но при этом не способен ни на разум, ни на то, чтобы увидеть человека и уж тем более почувствовать что-то к нему – он гораздо круче Бога, который так возлюбил человека, что пошел за него на смерть.

Нет – человек, открывающий для себя реальность Бога, вдруг понимает, что его, человека, слышат, его – любят, что ради него – Бог стал подобным ему и прошел путь от рождения в чреве земной женщины до пыток, казни и самого ада. Эта реальность потрясает – она обесценивает многие вещи, значимые для человека, живущего только материей. Но если даже неверующий способен понять путь любви к чему-то нематериальному, скажем, – родине, то он тут же отказывает человеческому пути любви к Богу в значимости, высоте и жертвенности.

Лорд Волдеморт, считавший, что ничего страшнее смерти нет, – творил чудовищные вещи ради спасения своей жизни от смерти. Люди, которые считают так, могут повторить его путь, оправдываясь тем, что делают все для спасения жизни.

История полна подобными примерами, но стоит заговорить об этом – в ход идет дивный аргумент про религиозные войны и инквизицию. Да, все так, но вот в чем загвоздка: мы говорим не о том, чтобы ради высшей цели кого-то убить. Это всегда плохо, это – грех. Мы говорим о том, чтобы ради высшей цели ПОЖЕРТВОВАТЬ… И встает вопрос – КЕМ? Собой или ближним? Пойти на смерть ВМЕСТЕ или послать КОГО-ТО в одиночестве? И от ответа на этот вопрос – будут действовать разные законы духовного мира. И результат тоже будет разным.

Бог не жесток, как думают многие, которые считают, что Он ТРЕБУЕТ жертв. Петр три раза отступился от Христа и был прощен – три раза Христос спрашивал после Своего воскресения, любит ли Его Петр – и три раза слышал “ДА!” – как три раза говорил Петр о том, что не знает этого Человека. Отступник прощается, если раскаивается и просит прощения.

Тут все дело в другом: пожертвовав Собой ради нас, Господь не отвергает жертв ради Него от тех, кто находит в себе достаточно сил, чтобы принести ее. На войне от солдата не ТРЕБУЕТСЯ бросаться на амбразуру беззащитной грудью, чтобы спасти своих друзей. Но тот, кто делает это, – награждается орденом Героя даже посмертно. От христиан не ТРЕБУЕТСЯ жертвовать ради Бога своими жизнями, но те, кто согласился пройти путь Христа, который сделал это ради нас, те, которые захотели взойти на Голгофу вслед за Ним – достойны награды за подвиг.

Если абстрагироваться от собственного упертого “да что мы можем дать Богу” и изменить точку зрения – откроется совсем иная реальность. Что может дать матери двухлетний малыш? Но его неумелые каракули, весьма далекие даже от того, чтобы назвать это рисунком, мать хранит порой всю жизнь как самую ценную вещь. Тогда почему мы отказываем Богу в том, что наши неумелые молитвы, наши первые шаги к покаянию, наши жертвы ради Него (пусть это будет первый пост или отказ от рюмки или сигареты) – не нужны тому, кто Сам по Себе есть Любовь? Все те же отказы в антропоморфности? Ай-яй-яй… Свою любовь возводить в высшие цели, оправдывающие иногда любые средства и подлости – и отказать в этом же чувстве Тому, кто гораздо совершеннее нас и ради любви к нам жертвовал только Собой…

Собственно, вот и все, что хотелось сказать.