Признаюсь честно, если бы не просьба мамы, фильм этот до конца я смотреть бы не стала. Объясню, почему.
Восемь лет жизни мы прожили в Германии, и скажу честно, если бы это была “моя” страна, я бы оттуда никогда не уехала. Но страна оказалась “не моя”, мы уже больше года живем в Канаде. Тем не менее, допущу совсем уж крамольную мысль: судить о Германии у меня получится объективнее, чем у господина Познера, по нескольким причинам. Я судила об этом стране извне в Украине в стиле “земля обетованная”, потом я 8 лет прожила в ней и увидела страну изнутри, и теперь сужу снова извне – только из Канады, когда мне есть с чем сравнивать.
Познер же Германию ненавидит – и как бы он ни объявлял о своей журналистской объективности, ничегошеньки у него не вышло. Робко пытавшийся чего-то там говорить Ургант был отправлен восвоясях настолько далеко, что Ваня даже не во всех серях и появляется, в отличие от ВВП, который одаривает зрителей своим вИдением этой страны столь щедро, что иногда хочется вежливо попросить его помолчать хотя бы пару секунд.
Повторяю: я не сумела полюбить Германию, но я не смогла ее возненавидеть, я очень благодарна этой стране за многие вещи, которые со мной произошли. За спасенные жизни: моего ребенка и мою, за поддержку, за кров, за церковную жизнь, за то, что я увидела всю Европу, да всего не перечислить. Поэтому я считаю так: ненавидишь страну? Объяви это честно и не заикайся ни слова о своей журналисткой объективности. Назови фильм: “Германия сквозь призму моей ненависти” – и вот тогда объективность станет не декларированной, а реальной. И зритель будет уверен, что его не обманули, а предложили свой взгляд, насквозь пропитанный негативом.
Я же как зритель все восемь серий боролась с раздражением: потому что с одной стороны через слово рассказывалось про объективность, а с другой – ею и не пахло, даже не потягивало.
А теперь – конкретика.
Зачин: Октоберфест.
Да, это малопривлекательное зрелище, да, это праздник алкоголя, да, Мюнхен завален отбросами и мусором. Да, с ребенком там вообще нечего делать. А что, кто-то ждал от праздника пива чего-то другого? Столиков, за которыми слушают Генделя и чинно потягивают пиво из винного бокала мелкими глоточками? Нет, на этом празднике люди пьют, едят и веселятся. Да, они веселятся, им действительно весело, а тот, кому такое веселье не по нутру – просто не ходит туда и не смотрит на то, что противно глазам. Что мы и делали – я не люблю никаких пьяных и не ожидала от Октоберфеста никаких куртуазных особенностей.
Но понимаете, начало любого фильма – очень важно, это, так сказать, первое, что бросает автор в глаза зрителю. В познеровском кино в глаза зрителя бросили подвыпившую толпу – причем не вусмерть пьяную толпу, а просто толпу людей, которые пьют пиво и веселятся, поют, танцуют, радуются жизни, как умеют. Ну не понимаешь этого веселья? И ладно… зачем же сразу зрителю вбрасывать идею: вот, немцы, пьяные как свиньи, развлекаются как свиньи, мне как человеку интеллигентному это – противно видеть…
А дальше понеслось… Германия и фашизм, Германия и Штази, Германия и штазифашизм, Германия и Вагнерфашизм, Германия и неофашизм, Германия и родственники ВВП в стране, где может возникнуть фашизм. Это прямо какой-то праздник фашизма, причем “объективный” Владимир Владимирович позволил себе даже всплакнуть в нескольких сериях, но поскольку я глубоко уверена в том, что реальные глубокие чувства человек предпочитает испытывать вне посторонних глаз, то вот такие слезы в объективе камеры – они вызывают скорее недоумение. Либо – что это за слезливость на старости лет; либо – зачем актерство в документалистике?
Есть два вида кинематографа: есть кинематограф гениальный ну или просто талантливый, когда тебе показывают фильм (не важно, художественный или нет) и ты реагируешь на него, словно становясь свидетелем происходящего. А есть кинематограф манипулятивный, когда ты сидишь и понимаешь, какими приемами воздействуют на твои эмоции, чтобы вынудить тебя плакать или смеяться. Ну вроде закадрового смеха в малосмешных комедиях. У Познера в серии о фашизме – получился именно манипулятивный кинематограф; меня, признаться, это шокировало, потому что смотреть на Дахау или Освенцим и не ужасаться просто нельзя. ВВП же скомпоновал видеоряд, музыку, закадровый голос и собственные слезы так, что все время становилось понятно, что меня как зрителя, разводят на эмоции, причем разводят там, где я и сама бы их испытала. И из чувства протеста хотелось просто выключить фильм. Ну подло и пошло манипулировать людьми, использую такие темы, чтобы продемонстрировать, почему ненавидишь страну: так сказать, не просто дать объяснение, а заставить людей стать твоими сообщниками в этой ненависти.
Так нельзя вообще и так нельзя в частности, если через слово говоришь об объективности. Объективность – это уважение чужой свободы, в том числе свободы чувства, а не перетягивание на свою сторону при помощи манипулирования.
Но знаете, какие мысли терзали меня весь фильм? Ну кому бы и говорить о том, о чем говорил ВВП, но только не русским, не нам. Эти предположения о службе в гитлерюгенде, эти подозрения в симпатиях к национал-социализму у половины собеседников… От кого? Если бы этот фильм снимали какие-нибудь голландцы или австралийцы, я бы ни слова не сказала… Но от русского человека, у которого в стране был большевизм, сталинизм? Где были революция, голодоморы, коллективизация, войны и экспорт революции? Периодически ВВП типа вспоминал об этом, но никогда не проводил параллелей. Ну не нам, ребята, не нам обсуждать ситуацию в Германии с фашизмом в познеровском ключе, потому что немцы каялись, каются и будут каяться, причем активно, делом… а у нас на родине полным ходом идет обеление Сталина и что-то я не слышала, чтобы где-то звучали слова покаяния перед Поволжьем, Украиной, Казахстаном; перед насильственно переселенными народами; перед уничтоженными классами общества… Я не слышала покаяния ни от страны-наследницы СССР, ни от партии, наследницы КПСС…
Я все время вспоминала и сравнивала… Жуткие застенки Штази? Вот эти чистенькие камеры и душ раз в неделю? Вот эти мизерные сроки заключения за инакомыслие? Вот эти растерянные агенты спецслужб, которые не могут разогнать людей, которые молятся в храме? Вот эти шествия протеста? А ну-ка, дорогие мои, вспомним расстрелы рабочих демонстраций на Донбассе в самое что ни на есть советское время… давайте вспомним, что такое реальные сроки в реальных советских тюрьмах и реальные сроки “лечения” в сумасшедших домах под коктейль из нейролептиков; давайте вспомним мирную демонстрацию на Красной площади нескольких безумцев, которые были тут же повязаны, невзирая на то, что там была кормящая мать с младенцем в коляске… давайте вспомним положение церкви и кого когда останавливали молящиеся…
Повторяю: если бы рассказ об этих кошмарах слышались из уст американца, я бы слова не сказала. Не пикнула бы! Но от российского журналиста, который объявляет, что он именно за это ненавидит Германию???? А родину – в этом случае любит? Или родине – можно, потому что она родина (хотя в случае с ВВП про родину можно было бы и помолчать), а Германии – нельзя, потому чо ВВП ее ненавидит?
Ну нельзя, НЕЛЬЗЯ, я считаю, пользоваться такими журналистскими приемами, показывая фильм на русском и для русских. Поневоле же сравниваешь – и получается по-настоящему ужасаться только реальному фашизму, он просто не может не ужасать. А вот эти камеры, сроки, агенты, солдаты… они русского не ужаснуть могут, как бы ВВП не старался. Они русского могут натолкнуть на мысль, что победители и тут в дерьме, а побежденные – даже в диктатуре умудрились человека не смешивать с дерьмом ежечасно и ежесекундно.
Я советский человек, у меня ГДР будет всегда ассоциироваться с немецкими куклами, платьями, сервизами, техникой… С изобилием и красотой. А когда мне еще показывают “ужасы нашего городка”, я сравниваю – и сравнивая с происходившим на родине, мне становится еще пакостнее на душе. Именно потому, что меня ВВП заставляет эту страну ненавидеть, а на самом деле я вижу, что она, породив один из самых омерзительных социальных строев на планете, смогла отойти, повернуться и измениться. И что человек в ней оставался человеком, даже в тюрьме…
Эта страна сумела посмотреть в лицо своим демонам – принять их и заставить помнить о них даже тех, кто родился в другой Германии.
А теперь – немного личных впечатлений в противовес заявленным ВВП. Во-первых, за восемь лет я не встречала ни одного немца из бывшего ГДР, который бы не скучал за тем временем. Более того, эти люди жалеют, что страна была объединена, потому что ГДР потеряла образование советского образца (лучшее из всех возможных), потеряла действительно социальный образ жизни, потеряла устои и правила. Мои собеседники (а их было много, мне просто было интересно говорить на эти темы, ведь тут они сильно нас сближали) – никогда не говорили, что ГДР была им тюрьмой, что им хотелось поехать накупить себе товаров в ФРГ, поездить по Европе… Для них был открыт СССР и страны соцблока, они тоже могли путешествовать, отдыхать на море, Балтийском и Черном, учиться в СССР, проходить там практику. Они не знали дефицита, очередей, как знали их мы. У них была хорошая жизнь – и они искренне о ней скучают.
Никто не боялся той самой Штази, ну спецы и спецы, везде они есть. Смотря фильм Познера, я вспоминала эти разговоры и понимала, что ВВП и тут мягенько не показал этих людей, расставив акценты на том, что ему было удобно.
Показывая неофашистов – а тут уже появился и наш Дрезден, ВВП умудрился показать только и исключительно демонстрации фашистов и коммунистов, и рассказать только и исключительно о них, вскользь упомянув бомбардировку Дрездена. Кстати, в кадре одной из драк я узрела нашего бывшего соседа, который ни разу за три года жизни по соседству с ним, не сказал мне ни одного пакостного слова, хотя знал, что я русская.
Кстати, Познеру было бы неплохо и тут расставить акценты хотя бы 50 на 50 – это в серии об эмигрантах из ближневосточных стран. Это реальное бедствие – и его масштабы как раз не столь ужасающи в восточногерманских землях именно благодаря неофашистам (знаю, что звучит по-дурацки). ВВП ни слова не обмолвился о том, что из Кёльна уже давно бежит белое население, и в этом городе количество цветных эмигрантов уже перевалило за 60%. Он ни слова не рассказал том, что в Берлине не одно, а несколько арабско-турецких гетто, куда не заглядывает полиция и из которого мы однажды спаслись только благодаря русскому мату. Ни слова не было сказано о том, что есть уже целые школы, где нет белых детей, потому что как только они оказываются в меньшинстве, арабско-турецкое большинство начинает их травить, причем не только из-за цвета кожи, но и из-за вероисповедания, и оставшихся приходится срочно переводить в другие школы.
Я очень хорошо понимаю, что неофашизм – это ответная реакция народа на неконтролируемую миграцию инокультурных людей из беднейших стран, которые не желают интегрироваться в общество. И если раньше неофашисты ненавидели одинаково всех мигрантов, то сейчас – и они, и общество в целом оценили, что русские и восточные европейцы – в разы лучше, потому что мы принадлежим к одной средиземноморской христианской культуре, а приезжие с Ближнего Востока – чужие европейцам во всем. Поэтому последние годы нашей жизни в Германии не были отравлены так, как первые, когда из уст немца еще можно было услышать “русская свинья”.
Мультикультурализм действительно провалился – и я не знаю, что будет делать Германия с тем, что имеет сейчас. Как не знаю, что будет делать Франция, Бельгия, Голландия, Италия и Испания… Вся Европа.
Но фильм Познера был не об этом, фильм Познера был о ненависти и ее причинах, а не об объективности и трезвом взгляде.
Повторяю, Германия – не моя страна, я не смогла жить в ней, а вот мои родные – живут и любят ее. И я уважаю их право на эту любовь. В эту страну приехала моя покойная бабушка, семью которой почти в полном составе уничтожили фашисты – и она прожила в этой стране десять лет без ненависти к ней, хотя у нее как раз было гораздо больше оснований для этого чувства, чем у господина Познера. В этой стране живет друг нашей семьи, малолетний узник немецкого концлагеря – и эта страна сделала все, чтобы он жил ни в чем не нуждаясь на достойную пенсию, а не погибал, выживая на три копейки, у себя дома. У него тоже есть масса оснований для ненависти – но он полюбил эту страну и счастлив в ней.
А вообще я считаю так: журналист? Претендующий на объективность? Тогда вообще не нужно снимать фильма о стране, которую ненавидишь. Ненависть, как и любовь, – слепа и алогична. Она рядом с объективностью не стояла. А значит, честнее будет вообще не касаться этого материала – ну чтобы не было потом стыдно за проделанную работу. Впрочим, наверное, ВВП стыдно не будет… дело-то привычное.