Все же моя жизнь – определенно непредсказуемое и странное галактическое образование с самыми вихляющими полетами сюжета. Весна, видимо, во всю стучится в окна и двери мужских сердец, поэтому последний месяц для меня – месяц бесконечных вежливых отказов всяческим страдальцам, стучащим в соцсети с условным плакатом наперевес “был бы счастлив”.
Так вот, вежливость моего отказа всегда зависит от одной детали: девушкой меня назовут или женщиной. “Девушка” – гарантия того, что диалог продолжаться не будет ни при каких обстоятельствах, а уж употребленная словоформа “принцесса” – заставляет кровавых мальчиков в глазах размахивать мулетами с особенной яростью.
Дело не в том, что я каким-то образом выделываюсь – а в самовосприятии. Мне 45 лет – и девушкой я была четверть века назад, на девушку я не похожа ни визуально, ни по самоощущениям, так зачем извергать фигню и брехню с самого начала? Чтобы подкат был засчитан? Или на свете действительно существуют женщины, которые в почти полтос считают себя девушками и принцессами?
Но все это лирическое вступление – потому что все эти подкаты заставили меня задуматься об одной вещи: а мы вообще действительно кто, женщины от сорока и выше? Как мы вообще себя самоощущаем? Как бы хотели называться?
Дело в том, что наши мамы и бабушки – еще подпадали под старую добрую градацию женского возраста с ее четкими установками, чему и какое время.
Вот условные 18-20 лет, пора девичьего расцвета, когда нужно было обязательно успеть выйти замуж и родить, пока не стала “старородящей первородкой” 26 лет от роду. В эту пору расцвета – девушка могла носить яркое, короткое (если речь идет о 60-70 годах), пользоваться косметикой, носить обувь на каблуках. Первые годы замужества и до беременности (если ребенка не рожали сразу) – молодайка все еще модничала и украшала себя во всю.
Первая беременность и роды – запускали процесс трансформации девушки в женщину. Примерно половине из рожающих не удавалось вернуться в прежний вес, да и вообще как бы неписанное правило гласило: родила – прибавила в весе, это совершенно нормально. Скорее, ненормальным было другое – стремление вернуться к дородовым параметрам, а то и еще похудеть. Второй ребенок, который появлялся обычно через четыре-шесть лет после первого, окончательно переводил женщину в “женщины”, окончательно менялся гардероб, прическа, макияж, обувь, аксессуары… Менялось все. Нарядиться в девичьи цвета и фасоны – означало, что у тетки явно поехала крыша и она начала “молодиться на старости лет”, женщины предпочитали неяркое, ноское, классически-стандартное и без изысков. В случае наших мам-бабушек, все надо перемножать на печальную печаль советской легкой промышленности, недоступности красивых импортных вещей большинству из них, грустные реалии косметики – уходовой и декоративной.
К сорока пяти примерно годам женщина становилась бабушкой, сначала еще молодящейся, вроде “бабы ягодки опять”, чьи непьющие мужья могли в принципе сохранить им молодость и относительное здоровье (жены алкоголиков – это отдельная история, о них мы упоминать не будем). А к пятидесяти-пятидесяти пяти, к моменту выхода на пенсию, бабушки-ягодки становились настоящими классическими бабушками в платочках, цветастых платьях с кофтами, фартуками, пирожками, деревенскими каникулами и прочими атрибутами нашего счастливого детства. Меньшему количеству внуков доставалась “бабушка-дама”, величественно-седая, в кружевном жабо, кипенно-белой блузке, с клатчем чинно идущей в театр на премьеру или в городской парк прогуляться с подругами. Дальше женская внешность оставалась замороженной на этом градусе до самой смерти.
Нынешнее время совершенно перевернуло все эти представления о том, в каком возрасте чему время – и мы, мое поколение, оказались на первом фланге полных непоняток, где мы и как себя чувствуем. Впрочем, к чести дам моей семьи могу сказать, что мои бабули – обе шикарно выглядели, еврейская бабушка модничала буквально до последнего дня своей жизни, русская бабушка из Луганска вообще не чуралась клиник красоты и вечно была принимаема за мою маму, а не бабушку. Мама сохранила чудную фигуру и к сорока годам смело носила итальянское мини, скорее вытягивая на нашу с сестрой старшую сестру, чем маму… Но это было в общем и целом не очень типично для СССР – скорее, женские биографии развивались именно в вышеописанных таблицах “возраст-правило “положено-неположено”.
Но вернусь все же к нашему времени. Так вот, уже мои одноклассницы и однокурсницы – оказались перед фактом: мир изменился и изменил нас. Из нашей университетской группы единицы родили в вузе, остальные стремительным домкратом бросились делать карьеры и в общем и целом обзавелись потомством после 25, а то и ближе к 30. Меня, тридцатилетнюю, попытались-было в Луганске обозначить “старородящей”, но уже немецкие врачи шугались моих робких вопросов про “я рожу больного ребенка, потому что старая”? Вскоре и врачи родины перестали так уж настаивать на том, что тридцатилетняя роженица – это старуха с морем проблем. А уж прошлый год принес нам известия, что сразу несколько наших сокурсниц понарожали новых малышей в свои “жуткие сорок пять” и все детишки родились здоровенькими. Из моих однокурсниц только пара – бабушки (с одноклассниками, увы, не все так радужно, потому что маленькие города имеют тенденцию сохранять патриархальные устои на дольшее время, да и с продолжительностью жизни там – все еще достаточно печально, поэтому успеть родить-вырастить-увидеть внуков – это первоочередная задача для семей.) Следовательно, мое поколение женщин – однозначно перестало подпадать под градацию “сорок пять – это уже бабушка”, да и ставшие бабулями – сохранили такой внешний вид, что само слово “бабушка” в отношение к ним вызывает когнитивный диссонанс, потому что бабушка – это такая морщинистая добрая седенькая старушка в платочке, а не моложавая худощавая тетка в джинсе, выгуливающая коляску с внуком и сыном (совершенно реальная история, моя сокурсница Таня родила младшего сына чуть раньше дочки, родившей ей внука буквально черед месяц).
Мы действительно живем во время, когда глядя на женщину – бывает практически невозможно определить ее возраст. Достижения медицины, косметологии и социальные подвижки сместили все привычные понятия и внешние атрибуты. Мы, поколение между сорока и пятьюдесятью, можем заниматься спортом, получать новое образование, полностью сменить работу и привычный жизненный уклад, можем выйти замуж, родить ребенка, отправиться в далекие путешествия. И самое главное – изменилось наше самоощущение. Нет, у меня по-прежнему имеются приятельницы и знакомые, которые могут сидеть и рассказывать, что им все поздно – потому что в паспорте “аж сорок лет”, но это – собственный выбор женщины, что тут говорить. Одновременно у меня имеется и шестидесятилетняя знакомая, которая ходить на йогу, курсы танца живота и считает, что ей следует где-нибудь поучиться, чтобы “голова не заскорузла” (с).
Размытые границы и сломанные стереотипы – заставляют нас задуматься, так кто же мы… В тридцать лет – допустимо ли себя считать девушкой? Или это все же уже женщина? “Все ли можно” или пора себя в чем-то ограничивать? Если раньше – ответ на этот вопрос был совершенно однозначным, то сейчас – честно, я не знаю на него ответа. Лично о себе я могу сказать, что самоощущаюсь – женщиной. Обращение девушка меня коробит и раздражает, потому что я считаю его лицемерным и, мягко говоря, неправдивым. Но тридцатилетних своих знакомых – называю девушками, потому что они действительно кажутся мне молодыми и цветущими. Тридцать пять и старше – для меня молодая женщина.
“Все ли допустимо” – это тоже коварный вопрос. Если идет – так почему бы и нет. Тут главное помнить одно: нет однозначного рецепта, что молодит или что старит. Подстриженные ежиком зеленые волосы – не рецепт молодости. И длинная юбка в пол – не безусловный атрибут старости. Натянутое на затылок лицо – не убавит лет, и ранняя седина их не прибавит. Хорошее здоровье, вес, осанка, походка – вот основные показатели молодости, а стильность, уместность и опрятность одежды – могут отлично дополнить уже имеющееся. В этом – прелесть зрелости, той самой умной, осознанной зрелости, которая позволит и адекватно себя воспринимать – и все еще быть способной удивить окружающих моложавостью и несоответствием внешности паспортным данным.
Так что, пожалуй, вывод мой будет таков: мы женщины, не девушки, но мы – молодые женщины, осознающие, что наше время подарило нам прекрасную возможность оставаться молодыми гораздо дольше наших бабушек. И почему бы этим не пользоваться по полной программе.
Мне всегда казалось, что девушками по праву называются те, кто не имел ещё опыта интимной жизни.Поэтому я всякий раз вздрагиваю, когда жена мне начинает рассказывать: “У нас в роддоме была одна девушка…” Неужели, думаю, у нас население так массово освоило партеногенез?
Если серьёзно, меня пугает это стремление современных людей до самой смерти застрять на подростково-юношеской стадии (это касается и мужчин, и женщин). Ведь, по сути, это отказ от развития, от принятия на себя ответственности, в основе которого – вульгарный эгоизм и не менее вульгарынй гедонизм.
Меня ужасают современные бабушки, которые отказываются сидеть с внуками. Одна интеллигентная бабуся так и заявляет: “Мне приятние заниматься с собачкой, чем с внуком”. То есть то, что ещё совсем недавно бабушки, да и многие дедушки, считали счастьем, для нынешних моложавых стариц с выщипанными бровями – тяжкая обуза. Конечно, с собачкой хлопот меньше, чем с ребёнком. Покорми, выгуляй – она и будет тебя любить беззаветно. А надоест – всегда усыпить можно.
Пугают меня и игривые дамочки пятидесяти лет, не вышедшие замуж, не родившие ни одного ребёнка, жизнь которых зиждется на трёх китах: карьера-диета-фитнес. Пугают и вызывают жалость. Ведь, если разобраться, несмотря на все их карьерные достижения, мальчишеские фигурки и физическую бодрость, эти женщины упустили жизнь. Ничего действительно важного и серьёзного у них не было, одна сплошная игра в бирюльки. А уж если у них были аборты, то тогда совсем караул. Ведь после аборта женщина уже не бывает счастливой, каких бы высот она ни добилась.
А ведь именно эта категория женщин проявляет самую большую общественную активность. Семьи у них нет, поэтому свободное время надо заполнить, вот они и активничают – кто в соцсетях, а кто и на площадях. Пишут манифесты чайлдфри, открывают феминстические кафе с какаинями, напяливают на себя розовые шапочки, борются за права проституток (см. https://www.takimag.com/article/street_corner_semantics_theodore_dalrymple/) и против ненавистного “патриархата”. А в это время их народы стареют и вымирают из-за отсутствия желающих рожать и растить детей.
Вы только не подумайте, что у меня претензии исключительно к прекрасному полу. Мужчины тоже с упоением участвуют в этом подростковом празднике жизни. В принципе, мужчины и раньше не так уж рвались жениться, а сейчас для многих обзавестись семьёй и вовсе немыслимо. Ведь полно “девушек”, готовых к лёгким, ни к чему не обязывающим отношениям. Им, как и собачкам, много не надо, а если что – всегда можно бросить. А кому лень с ними возиться, может утешиться за экраном компьютера – порнография стала доступной как никогда. Мужчины, как и “девушки”, не хотят взрослеть, предпочитая всю жизнь играть в игрушки, тем более, что выбор игрушек сегодня беспрецедентно богат и разнообразен. Такое впечатление, что люди сейчас воспринимают мир не как храм и даже не как мастерскую, а как один большой парк развлечений. И развлекаются кто во что горазд: от компьютерных игр – до сатанинских ритуалов на кладбищах, от похабных плясок в церкви – до как бы приобщения к как бы седой мудрости как бы таинственного Востока, от вегетарианства до людоедства, от анаши до героина.
В общем вспоминается тот самый Нерон, который играл на скрипочке, глядя на пожар Рима. Правда мы, маленькие Нерончики, на пожар даже не смотрим. Под треск пламени мы обсуждаем новый скандальный клип Филиппа Киркорова, толкаемся в очереди за каким-нибудь супернеобыкновенным смартфоном, старательно учимся танцевать бразильские танцы или готовить экзотические блюда креольской кухни, боремся за попранные права собачек и кошечек, ахаем над очередной семейной драмой очередной голливудской звезды или английской принцессы. А кто-то, очнувшись и ужаснувшись этой убийственно пошлой суете, поспешно принимает ислам и вступает в ряды ИГИЛ (Варю Караулову помните?).
Конечно, я совсем не против того, чтобы женщины (как впрочем и мужчины), долго сохраняли здоровье, свежо выглядели и хорошо одевались. Это меня как раз радует.
Но когда видавшая виды дама за сорок напяливает мини-юбочку и ведёт себя как игривая восьмиклассница, это вызывает тошноту. Как отмечал в одном из своих рассказов Олдос Хаксли, есть всё-таки разница между “jolly little kitten and jolly little tarantula”. Мужской вариант того же мармелада – самодовольный седеющий хипстер в художественно изорванных джинсиках, футболке с дебильно-эпатирующей надписью, с серёжкой в ухе и молодёжным сленгом во рту – не менее омерзителен.
Понимаю, что впадаю в грех осуждения, но я и себя осуждаю. Я тоже, увы, человек своего времени, и тоже сильно заражён всеми его пороками. И, в отличие от Вари Карауловой, я не хочу уничтожить носителей нашей угасающей цивилизации, я просто хотел бы, чтобы они – точнее, мы, включая меня, многогрешного – вновь обрели человеческий облик и более или менее здравые понятия о жизни. Если ещё не поздно.
Антон, а знаете, я долго думала и поняла, что хорошо, что все эти вечно юные игруны в бирюльки – не заводят детей. Уж лучше пусть с собачками и котиками носятся, чем рожать “потому что положено” и потом всю жизнь сознательно или подсознательно ненавидеть ребенка и считать, что тот “испортил жизнь”. Я встречала в своей жизни детей таких “вечных детей”, они очень несчастны и их очень тяжело отогревать тем, кто с ними заводит семью. Да, вечные игруны очень себя обделяют – но это с нашей точки зрения.
А “девушка” как женщина, не знавшая мужчины, – весьма неудачное определение второй век уж как 🙂 Эдак можно пятнадцатилетку окликнуть: “Женщина, за проезд передайте” :)))
Ирина, добрый день! Я через день натыкаюсь на таких, которые винят детей (да кого угодно кроме себя) в поломанной судьбе. И сверлила мысль, ну зачем рожали. Как боюсь я за тех деток.https://vk.com/wall-98382141_98632
Вот поэтому я и уверена, Наташа, что не всем парам нужно заводить детей, не у всех хватает ресурса любви. Нелюбимые дети – это самые несчастные существа на планете, я это точно знаю. Отогревать таких детей, ставших взрослыми, – это изматывающий душевный труд. Он потом сторицей воздастся, потому что всю нерастраченную любовь они потом отдадут тому, кому, наконец, доверятся. Но пока этот момент наступит – пройдут годы… Вот так-то…