О менструирующей Ассоли, или каждый видит тот ресурс, который имеет сам

Я уже не помню, как оказалась в ФБ подписанной на автора “Дозоров” Лукьяненко. Сегодня прочла у него в ленте чудесное.

Что, дескать, с точки зрения психологии, алые паруса символизируют приход к девушке месячных.

Изумилась, видимо, не я одна, поэтому киломэтр отечественной фантастики разразился еще более феерическим текстом, собравшим кучи комментов. Если пересказывать этот текст коротко, то выходит следующее: у Ассоль в жизни было три подонка-мужика. Первый ее отец, который лишил девочку детства в компании ровесников и соседки, порывавшейся стать ей матерью, а ему – женой. А потом и вовсе укатил в море, оставив девочку одну.

Второй подонок – бродячий сказочник-алкаш, зародивший в Ассоль мечту о несбыточном.

Третий подонок – Грей, который совершенно точно возьмет Ассоль в первом попавшемся порту после того, как натрахается с ней, и сдаст в первый попавшийся публичный дом.

Ну и вердикт: Ассоль – пассивная дурочка, которая сидит на попе ровно и не развивается, не берет от жизни все, предпочитая вот такое амебообразное существование, пока оно ее не доведет до судьбы портовой шлюхи.

Знаете, я очень много встречаю блогеров или просто комментаторов, которые почему-то очень любят пройтись по романтическим героиням прошлых лет – от Татьяны Лариной до Нади из “Иронии судьбы”, вынося этим особам свой суровый, но справедливый вердикт: пассивные задроченные лохушки. Романтическим героям достаются лавры либо махровых лохов, либо – как Грею – скрытых или явных подонков.

И ладно, когда подобные “серьги” раздают всем сестрам какие-нибудь сетевые писаки, делящиеся скромными достижениями собственной литературно-социальной невостребованности, но тут же типа писатель, автор книжек про Дозоры и Черновики, где одна из тем – великая любовь, пронесенная сквозь года и расстояния. Но у них в книжках – про любовь, а вот у Грина – там про то, как жила-была идиотка, да и попала в портовый притон по насередке собственной приблажности и чужой подонистости.

И уже не важно “что там было у самого Грина”… Что Грей вынужден был уйти из собственной семьи из-за того, что как раз был слишком благородным и порядочным – и что подобный человек просто органически не сумел бы обмануть доверившуюся ему девушку; что отец Ассоль так любил ее мать, что не смог потом ни на ком жениться, у него не получилось, и именно в этом заключается причина его одиночества, все другие женщины – были не его Мари, и в этом была проблема. Что у Ассоль не получилось бы мечтать “о здоровой семье с крепко стоящим на ногах парнем” именно потому, что она по душевному складу была глубоко чужда жителям Зурбагана и окрестностей, они были настолько чужды друг другу по душевному настрою, что Ассоль бы в этом обществе так и осталась полусумасшедшей старой девой (каковой ее и желают видеть те читатели Грина, которые не согласны на ее участь портовой шлюхи).

Что Грин писал о “парящих душах”, которые умеют как-то жить среди нас, узнавать друг друга и познавать то счастье, которое многим достается узнать только из литературы или музыки, но ведь это совсем не значит, что такого счастья совсем не бывает.

Есть в поведении людей, которые смотрят на эти парящие души (пусть даже они являются героями книг) – и предпочитают выискивать у них подробности физиологии, физические или нравственные недостатки, скрытые скелеты в шкафу. Нет, тут речь не о том, что “принцессы не какают” – Грин, скажем, совершенно недвусмысленно пишет о том, что было после того, как Грей и Ассоль встретились – и после чего Циммер играл на своей виолончели и думал о счастье. И в этом нет никакой пошлости, никакой приземленной физиологии – так было, есть и будет между любящими людьми, и будут дети, и будет счастье, и, возможно, будет “умерли в один день”.

Но в том-то и дело, что в глазах всех этих “крепко стоящих на ногах трезвомыслящих критиков” – никакого подобного счастья нет. Имеется пассивная курица, имеется три подонка, имеется закономерный финал. Они страстно желают – чтобы было именно так, это своеобразно доказывает этим людям, что их жизнь – единственно правильная, что их “трезвые и приземленные” чувства – залог их заслуженного счастья и процветания. Что раз они поработали – то и заслужили все имеющееся. А то ишь, чего тут описывают… Сидела дура пассивная, а к ней аристократ подкатил на корабле с красными парусами, получается, что еще и богатство так просто на голову упало. Несправедливо, незаслуженно, осудим в едином порыве и предречем вполне резонный финал.

И им невдомек – что Грин, собственно, и описал их как жителей Зурбагана. Тех самых крепко сбитых женщин с толстыми ляжками, приземистых мужиков, ухаживающих хлопая этих женщин пониже спины, а затем заваливающих их на ближайшем сеновале. Вот это и есть любовь, вот это и есть счастье. И я уверена – что толпа этих жителей, глядя на удаляющиеся из бухты алые паруса, именно это и говорило вслед кораблю Грея: “Ну до ближайшего портового притона, не дальше”.

Собственно, в их рассуждении имеется своя сермяжная правда: именно они крутят пальцем у виска, рассуждая, что Мари – тоже дура, “ей что, жалко что ли ради ребенка было этому Меннерсу дать, зато жива бы осталась и ребенок бы выжил”, они не понимают, что же это за дебилизм такой – не жениться на соседке ради маленькой дочки, чтобы “та социализировалась и стала как все”. И Грей у них – полоумный тупица, который мог бы не покупать эти километры шелка алого цвета, а раздать потраченные деньги беднякам (ишь, цаца какая, ради нее именно красные паруса пошили).

Кстати, помнится, был еще один персонаж, который рассуждал, что чистейшее нардовое миро можно было бы не выливать на голову одного Человека, а пойти продать – и выручку раздать нищим. И помнится – определение было у этого персонажа: “потому что он был вор”.

Не все в этой жизни можно распределить по ячейкам “выгодно”, “чтобы выжить”, “чтобы было комфортно”. Не все в этой жизни оценивается с точки зрения “продать и раздать нищим”. И те самые “парящие души”, как книжные Ассоль и Грей – или как живые люди, обладающие этим самым свойством – приходят в этот мир именно для того, чтобы напомнить нам об этой нехитрой, но очень важной истине.

Жаль только, что многие из нас об этом и думать не желают – предпочитая мерить все через свою мутноватую призму. Вообще бывает два отношения к непонятному: смиренное “я этого не понимаю, но склоняюсь в уважении” и “я этого не понимаю, опущу-ка я это пониже себя и втопчу поглубже, чтобы даже не намекало на мою неполноценность”. Да и ладно, и казалось бы – все имеют свое мнение, вправе его высказывать. Но в том-то и дело, что “эти люди учат нас не ковырять в носу”…