Зоя, история жизни и смерти

Ну, как вы сами понимаете, фильм я поругала, но, может, кому-то станет интересно прочитать о Зое Космодемьянской и ее брате, вспомнить, как все было без этой похабщины, снятой на государственные деньги. Ведь эта история совсем непростая, заставляющая задаваться очень многими вопросами, на которые невозможно ответить однозначно.

Начнем с того, что гнусное кино, о котором я писала ранее, – не первая грязь, которая возводилась на первую женщину-героя Советского Союза Зою Космодемьянскую. Помнится, имелся в газете “Известия” то ли карикатурист, то ли колумнист по фамилии Бильжо, в прошлом врач-психиатр. Так вот, господин Бильжо в свое время очень сильно порезвился, написав статейку о том, что, дескать, на практике в больнице Кащенко собственными глазами читал медицинскую карточку больной Космодемьянской, которой ставили диагноз ювенальная шизофрения (а надо сказать, дебют шизофрении в подростковом возрасте – это такая жесть, такая катастрофа, что надежды на излечение обычно у таких пациентов нет. Взрослых еще как-то можно удерживать таблетками и терапией, у детей и подростков такой диагноз – приговор). Так вот, Бильжо заявлял, что на момент поимки Зои нацистами, та впала в кататонию и ступор, поэтому ей те пытки были – до фонаря. Она и боли-то не чувствовала, да и героизм ее был так себе… Обострение состояния.

Я сама, своими глазами читала все эти опусы – и именно тогда господин Бильжо, чьи карикатуры в свое время казались мне достаточно забавными, вызвал первый приступ сильнейшей гадливости, и следить за его “творчеством” мне чего-то расхотелось.

Но это так, личные воспоминания вместо предисловия.

А мы давайте начнем не с биографии, а с истории фамилии. Космодемьянские (более старый вариант – Козьмодемьянские) – фамилия достаточно новая, не древняя, восходящая к прозваниям допетровских времен; Зоин дед, отец ее отца, был из духовного сословия, а в Российской Империи часто оканчивающим семинарии присваивались новые фамилии, иногда – просто “благозвучные”, вроде “Бриллиантов, Алмазов, Флоренский” и так далее, а иногда – связанные с христианскими святыми или праздниками, вроде “Рождественский или Космодемьянский”. Святые братья Косма и Дамиан (более известные в русском произношении Кузьма и Демьян) – были святыми врачами, бессребренниками. Русские очень почитали святых братьев (хотя церковь знает три пары братьев-святых с этими именами. Жили они в Малой Азии, Риме и Аравии) и много храмов было освящено в честь святых Космы и Дамиана.

История деда Зои весьма трагична. Петр Иоаннович Космодемьянский был священником в селе Осино-Гай Тамбовской губернии (кстати, заметьте, Тамбов – достаточно удаленный от Украины город, но Гай – это “лес, роща”). В августе 1918 года отец Петр принял мученическую смерть по приговору ВЧК, обвинявшей его в укрывательстве “контрреволюционной сволочи”. От тех событий осталась запись в архиве: «Обвинение священника Косьмыдемьянского и Панова в противосоветской агитации. Косьмыдемьянского и Панова как лиц призывавших толпу к разгрому Советов в тот момент, когда было восстание контрреволюционных банд, и уезд был введен в осадном положении. Постановлено: расстрелять и широко опубликовать среди населения». А еще событие осталось в воспоминаниях односельчан, показавших, что перед смертью отца Петра долго мучили, потом утопили в пруду, и тело его было найдено через несколько месяцев. Священника похоронили возле его храма, а сам храм был осквернен и закрыт, невзирая на письма крестьян в Москву во ВЦИК. Все четыре сына отца Петра учились в семинарии, включая отца Зои Анатолия, но в 1918 году ему пришлось оставить учебу. Он был грамотным, поэтому его приняли на работу в избу-читальню, где он и познакомился с Любовью Чуриковой, сельской учительницей, будущей матерью двоих его детей.

В 1929 году семье Космодемьянских пришлось бежать из родных мест. О причинах столь внезапного отъезда нигде не упоминается, но, ребята, мы с вами вполне можем понять, что это было за время. В официальной приглаженной версии (а какая могла быть опубликована в те годы) – упоминается просто “переезд”, но на самом деле это было очень похоже на бегство, когда люди точно понимают, что их скоро арестуют, и единственной возможностью избежать тюрьмы (и чего похуже) становится вот такой внезапный отъезд как можно дальше.

В 1976 году Любовь Космодемьянская как-то очень глухо намекала на какой-то “донос”. Но имеются все те же воспоминания односельчан, в которых говорится о том, что сын священника Анатолий Космодемьянский, отец Зои, был в ужасе от коллективизации и творимого большевиками с русской деревней. Где-то что-то он высказал вслух – и семье пришлось срочно бросать все и уезжать в Сибирь. Известно о еще двух репрессированных священниках, двух братьях отца, Александре и Николае Космодемьянских. Один, Александр, был сослан в Сибирь за “антиколхозные выступления”, а отец Николай сначала был сослан на 5 лет, а в 1938 году расстрелян как контрреволюционер.

В принципе семью тот переезд в Сибирь спас; сестра Любови Космодемьянской работала в Москве в Наркомпросе (министерстве образования по-нынешнему) у Крупской, поэтому вскорости Космодемьянские ещё раз переехали, на этот раз в Москву, к сестре, на самую окраину города, и Анатолий Петрович получил неплохое место в Тимирязевке, но в 1933 году семья осиротела – после неудачной операции на кишечнике Анатолий Космодемьянский умер в больнице.

Не знаю, наверное, страшно такое говорить, но Господь забрал сына священномученика вовремя – не представляю, что ждало бы его и семью в жутком 1937 – с такой-то биографией.

Мама воспитывала детей одна, Зоя хорошо училась, мечтала поступить в Литературный институт, а потом кое-что произошло.

Одноклассники выбрали ее комсомольским групоргом и Зоя с радостью принялась организовывать общественную жизнь класса. Ее очень волновала проблема безграмотности: как же так, страна Советов шла в светлое будущее, а вокруг было столько неграмотных взрослых людей, не умеющих написать собственное имя. Зоя предложила распределить между одноклассниками группы взрослых безграмотных домохозяек и заниматься с ними после школы.

Класс принял это единогласно, но потом – сами понимаете – учеба, юность, кучи дел, а тут какие-то заскорузлые безграмотные “старухи”, которым еще время уделяй, идти к ним далеко – через большое поле.

Зоя пыталась стыдить комсомольцев, увещевать, настаивать – и в конце концов надоела всем так, что на следующих выборах ее, что называется, “прокатили”: класс выбрал более социально-спокойного Арнольда Грифа.

Вот тут-то с Зоей и произошло нечто, что до сих пор вызывает споры. Она очень замкнулась в себе, стала молчаливой, все чаще уходящей в себя, задумчивой и рассеянной. Она полюбила уединение и стала избегать обязательных сборов класса для всяких походов и мероприятий. Для “бодрого и веселого” времени сталинского СССР – это было более чем странно и неправильно.

А теперь просто приведу справку.

Вот тут-то мы и возвращаемся к нашему колумнисту Бильжо, который вроде бы размахивает своим медицинским дипломом. Где господин Бильжо увидел тут “Кащенко” – ума не приложу.

Ведь это более всего походит на то, что Зоя проходила курс реабилитации после нервной болезни в санатории в Сокольниках, где, кстати, познакомилась с Аркадием Гайдаром, лечившимся от несколько иной по характеру болезни.

Я не знаю, что там было на самом деле за заболевание – споры на самом деле не утихают и по сей день. Но если смотреть непредвзято, то я не очень удивляюсь, что подростка настиг нервный срыв – при таком-то жизненном напряжении. Смерть отца, репрессии родственников, непонимание одноклассников, посмеявшихся над ее действительно искренним порывом… Да еще подростковый, самый сложный в гормональном плане возраст. Тут даже одной детали хватило бы, чтобы девушка не выдержала такого стресса.

Но шизофрения, воспетая Бильжо? Вообще-то, конечно, может, кому-нибудь и хочется вот так сладострастно “развенчивать и разоблачать идеалы”, ведь нашим колумнистом даже упоминается некое туманное свидетельство очевидцев о том, что в больницу Кащенко являлись некие “сотрудники компетентных органов”, которые изъяли историю болезни пациентки Космодемьянской и унесли ее в неизвестном направлении.

Но мне лично (пусть и куриные у меня мозги) тут же становится непонятным, каким образом на фронт взяли девушку с очевидным психиатрическим диагнозом, проверить который не составляло ровным счетом никакого труда, даже запрос в какой-нибудь Хабаровск не нужно было посылать – все по Москве и только.

Да, в начале войны была страшная неразбериха, да, в бой бросали кривых-косых-полуслепых-сирых и убогих. Но не психических больных, ребята, не сумасшедших. Потому что дай сумасшедшему оружие – и он не просто задание не выполнит, он своих боевых друзей и отцов-командиров постреляет, а с него взятки гладки, у него же справка имеется.

Да, красную армию можно во многом упрекнуть – но не в подобных неоправданных идиотских действиях.

Итак, в самом начале войны Зоя Космодемьянская идёт воевать.

А вы когда-либо задавались вопросом, кем на войне была Зоя на самом деле. Ее воинская «специализация», если можно так выразиться, вызывала у меня вопросы еще когда я была совсем молодой. В книжках советского периода Зоя чаще всего называлась “партизанкой”, и меня еще тогда удивляло, что москвичка уходит в партизаны: в голове жила другая логика. Небольшие городки и села в тылу врага могли формировать партизанские отряды, стихийные или под руководством советских спецслужб (это как раз было подавляющим большинством случаев). Но зачем в партизаны идти москвичке, которая могла спокойно проситься на фронт официально, ведь позволял и возраст, и здоровье (забудем пока обо всех вопросах с диагнозами).

И только когда я кое-что почитала уже будучи взрослой, ответ на этот вопрос нашелся: Зоя не была партизанкой в привычном для нас значении этого слова – когда сгорел сарай-сгорела хата, жители уходят в леса бить фашистов… Зоя была диверсанткой, солдатом Красной Армии, призванной на регулярную военную государственную службу.

Ее военная бригада (а рассказала об этом ветеран разведслужбы Александра Федулина, которую знала Зою лично) входила в состав отдельной военно-диверсионной части под руководством легендарного Артура Спрогиса. Военных набирали из числа добровольцев, а командование – было выпускниками фрунзинской военной академии. Диверсант образца 1941 года – это почти наверняка смертник, уровень смертности в этих бригадах составлял 95%, причем большая часть военных погибала не на заданиях, а под пытками врага. Об этом преподаватели диверсионной школы объявляли ученикам в первый день занятий и призывали уходить служить в другие места, если они не чувствуют в себе достаточно сил идти на такие риски.

Вообще сама идея брать вчерашних школьников и делать из них диверсантов – идея чудовищная. У обычного солдата была хотя бы учебка на несколько месяцев, у него были шансы научиться воевать и остаться в живых. Диверсант – это высшая ступень воинского мастерства, это воины экстра-класса, умеющие делать много того, чего не нужно уметь простой пехоте. Но в то время тотальной фронтовой неразберихи в диверсанты командиры своих бойцов не отпускали. Хорошо воюющий солдат и на фронте пригодится – куда его отпускать на верную гибель. Поэтому набирали молодняк, едва закончивший школу, зеленых неоперившихся юнцов обоего полу – и после 3-4 !!!!! дней обучения бросали в тыл врага.

Опасности подстерегали диверсантов буквально на каждом шагу , и немцы – это еще было полбеды. Сам переход линии фронта, необходимость ориентироваться в лесу в любое время года, дня и ночи (городскому особенно человеку такое предложи после трёх дней обучения), выполнение задания, бесконечные попадания под обстрелы врага и своих, а потом еще – необходимость возвращаться, причем линия фронта все время “ползает”, и имеются шансы загреметь к своим же, но не знающим, что должна вернуться диверсионная группа. Хорошо, если на запрос приходил ответ – и ребят освобождали, а ведь могли и расстрелять как диверсантов, только уже не своих, а вражеских.

Так что вы теперь можете себе представить, что ждало Зою после ее трехдневных диверсионных курсов.

Информация о том, что Зоя Космодемьянская была не партизанкой, а солдатом регулярной армии, долго была засекречена и вот по какой причине. Дело в том, что в начале войны Сталин одобрил план “выжженной земли”, позаимствованный у финнов после позорной военной кампании СССР в Финляндии, когда вроде бы хорошо обученная и экипированная армия советских солдат была вынуждена ютиться в палатках на жестоком морозе, теряя способность нормально воевать, а линии укрепления финнов были составлены настолько мастерски, что наши гибли сотнями и тысячами, зажатые на узких дорогах, пролегающих через непролазные финские топи. Правда, у этих тактик было одно существенное различие. Финны своих вывозили. И даже имущество своих – тоже вывозили. В отличие от наших.

Вот приказ Ставки ВГК N0428 от 17 ноября 1941 года, подписанный лично Сталиным. Цитата:
“…необходимо «лишить германскую армию возможности располагаться в сёлах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населённых пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и тёплых убежищ и заставить мёрзнуть под открытым небом. Разрушать и сжигать дотла все населённые пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог. Для уничтожения
населённых пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и миномётный огонь, команды разведчиков, лыжников и диверсионные группы, снабжённые бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами. При вынужденном отходе наших частей… уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населённые пункты, чтобы противник не мог их использовать“.

Ребята, вы понимаете, что это такое? Авиация, диверсанты и артиллерия должны были стрелять по своим, уводить своих только “по возможности”, а на дворе, на секундочку, стояли не 10 градусов тепла. Этот приказ по сути обрекал жителей сел из “выжженной полосы” на гибель – либо от бомб или пуль своих, либо – от мороза.

Понимаете, дорогие мои читатели, у войны всегда больше, чем одна правда, и что бы кто сейчас ни говорил о “так надо было”, “а как же было иначе”, “выбора не было никакого” – если посмотреть на ситуацию предельно просто и так же просто ее описать, то будет ясно следующее: свое собственное правительство приказало своей собственной армии уничтожать свои собственные населенные пункты у полосы фронта, не исключая потерь среди собственного населения, обрекая уцелевших (особенно стариков, женщин и детей) на смерть от холода и голода.

А это жутко звучит, чудовищно жестоко. Так вот, если объявить, что сделают это не красноармейцы-диверсанты, то есть служащие регулярной армии, призванной защищать свой народ, а партизаны, по сути – сам народ, ушедший в леса воевать с врагами своими силами, то проблема предстает совсем под другим углом.

Сам народ решил рискнуть своими жизнями ради борьбы с врагом. Сам народ сделал выбор – а правительство его только поддержало. Кстати, в паскудстве по имени “Страсти по Зое” так все и обсказали. Дескать, не сам товарищ Сталин, а токмо злое полибтюро состряпало приказ под давлением ширнармасс.

То, что этот приказ толкнул многих мирных жителей как раз на сторону немцев, тоже особенно не принято упоминать, но кто сможет осудить людей, которые понимали, что свои – не просто бросают их и отступают, свои выжигают при отступлении все, в том числе и их. Немцы, кстати, прекрасно пользовались этим ужасным приказом – и всячески убеждали население, что уж они так с народом поступать не намерены.

Как я уже говорила – у войны всегда несколько правд и все они гораздо более страшные и жестокие, чем кажется нам, сидящим в теплых креслах с набитыми хорошей пищей желудками.

Вот именно “выжженной землей” и нужно было заняться части Спрогиса, и никто никогда уже не узнает, что думали сами диверсанты на самом деле, известно лишь, что они действительно старались минимизировать урон и жечь только те дома, где гарантированно квартировали фашисты. Партизаны из местных вообще часто напрямую саботировали этот приказ или старались поджигать только те дома, из которых жителей действительно выгоняли, оставляя квартировать только военных. Имеются еще и кое-какие другие свидетельства. Что все эти юные диверсанты на самом деле были обмануты командованием, которое говорило, что деревни на самом деле пусты, что остались там только гитлеровцы да немногочисленные пособники. Вот почему, по некоторым свидетельствам, Зоя была поражена тому, что деревня, где она совершила несколько поджогов, не была пустой.

Но ведь можно сказать и иначе. Московская битва – была страшная, жестокая и кровопролитная битва, и еще одна правда заключается в том, что неизвестно, сколько бы еще было в ней жертв, если бы немцы полноценно отдыхали в натопленных избах, кормясь колхозными харчами. Я не знаю, ребята, что говорить, ведь снова и снова сталкиваюсь с тем, что никакие однозначные моральные вердикты тут не работают.

Но давайте вернемся к нашей героине и попробуем восстановить события тех страшных ноябрьских дней.

В ночь с 21 на 22 ноября 1941 года Зоя Космодемьянская перешла линию фронта в составе специальной диверсионно-разведывательной группы, с ней шло еще девять человек.

В лесу они напоролись на патруль фашистов, завязалась перестрелка, кто-то погиб сразу, кто-то бросился назад в лес, и из десятки осталось трое: командир группы Борис Крайнов, Зоя и комсорг Василий Клубков. Еще неделю они шли по лесу, пока в ночь с 27 на 28 ноября не пришли в деревню Петрищево, где помимо всего прочего диверсантам надо было уничтожить замаскированный радиопункт разведки.

Старший, Борис Крайнов, распределил роли: Зоя Космодемьянская на юге деревни уничтожает дома, где квартируют немцы, сам Борис Крайнов – брал на себя штаб, а Василий Клубков – должен был работать на севере. Зоя Космодемьянская справилась со всем, что от нее требовалось: уничтожила конюшню и один жилой дом. Крайнов тоже выполнил свою часть задания, вернулся в условленное место и никого там не встретил. Он ушел к своим и благополучно выбрался с задания. Зоя тоже пришла в условленное место, никого там не обнаружила и решила, что нужно сделать еще что-то, продолжить поджоги. Если бы она встретила Крайнова или попыталась выбраться к своим сама – осталась бы жива. Вот они – плоды трех дней диверсионной школы и 18 лет от роду. Опытный боец бы понял, что удача улыбнулась им из-за неожиданности поджогов, но повторять операцию было ни в коем случае нельзя – немцы удвоят бдительность и выставят кордоны. Что они и сделали.

Но к несчастью, Зоя была одна, это была ее первая вылазка, поэтому при повторной попытке поджога ее заметил местный староста по фамилии Свиридов, который тут же начал звать немцев. Зою схватили, а иуде за труды перепал стакан водки и особенная благодарность новой власти. Вскорости схватили и Василия Клубкова, и вот тут начинаются в этом деле странности. Дело в том, что Зоя ничего особенного немцам выдать не могла, даже если бы хотела. Диверсионные группы формировались так, чтобы ничего друг о друге не знать, члены тройки знали только друг друга – но не задания остальных групп и их местоположение. Они не были партизанами – и не могли выдать места дислокации партизанских отрядов и имена их командиров. В общем и целом – в Зое не было ничего сверхценного для немецких спецслужб.

Зою били и водили босиком между домами, но описания кошмарных бесчеловечных истязаний – на самом деле выдумка журналистов. Я не буду постить тут фотографии тела Зои, если вам будет очень нужно, вы сами убедитесь в том, что рассказ об отрезанной груди и теле, на котором не осталось живого места от побоев, – это… ну назовем это “художественным преувеличением журналистов”. Зоя передвигалась на место казни сама, была достаточно одета, хоть и без обуви. Уже в 2 часа ночи гитлеровцы поняли, что ничего не добьются от нее, потому что она ничего не знает – а утром Зою повели на казнь.

Но позвольте, – скажете мне вы, – Существует же свидетельство предателя Клубкова. Да, имеется, и о нем мы поговорим немного позже, а пока восстановим те события до конца.

29 ноября 1941 года Зою вывели на деревенскую площадь к виселице. На шее у нее висела табличка “Поджигатель”.

Цитата из воспоминаний свидетельницы казни:

Подвели к виселице, скомандовали расширить круг вокруг виселицы и стали её фотографировать… При ней была сумка с бутылками. Она крикнула: «Граждане! Вы не стойте, не смотрите, а надо помогать воевать! Эта моя смерть — это моё достижение». После этого один офицер замахнулся, а другие закричали на неё. Затем она сказала: «Товарищи, победа будет за нами. Немецкие солдаты, пока не поздно, сдавайтесь в плен». Немецкий офицер злобно заорал: «Русь!» Но она продолжала: «Советский Союз непобедим и не будет побеждён», — всё это она говорила в момент, когда её фотографировали… Потом подставили ящик. Она без всякой команды встала сама на ящик. Подошёл немец и стал надевать петлю. Она в это время крикнула: «Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 170 миллионов. Но за меня вам наши товарищи отомстят». Это она сказала уже с петлёй на шее. Она хотела ещё что-то сказать, но в этот момент ящик убрали из-под ног, и она повисла. Она взялась за верёвку рукой, но немец ударил её по рукам. После этого все разошлись.

В очерке “Таня” военкор Петр Лидов написал, что последними словами Зои были призывы Сталина: “И Сталин придет, и Сталин придет!”.

Тело Зои провисело до 1 января 1942 года, немцы не давали его похоронить, и только в начале нового года комендатура вняла просьбам крестьян и разрешила захоронить погибшую.

В январе 1942 года недалеко от Пушкино в уцелевшей избе местного крестьянина остановились несколько военкоров. Рядом грохотала битва за Можайск, журналисты должны были двигаться вместе с частями армии. Корреспондент “Правды” Петр Лидов разговорился с немолодым крестьянином из деревни Петрищево, тот рассказал, что видела казнь какой-то девушки из Москвы. «Её вешали, а она речь говорила. Её вешали, а она всё грозила им…».

Рассказ настолько потряс Лидова, что он пешком той же ночью ушел в Петрищево и не успокоился, пока не нашел свидетелей тех событий. Именно тогда возникло первое недоразумение, кем была на самом деле Зоя – Петр Лидов посчитал ее партизанкой. Вернувшись в село с фотокором Струнниковым, Петр Лидов добился вскрытия могилы. Зою еще раз сфотографировали, показали партизанам. Те объяснили, что она не была их бойцом, но они ее знали, потому что встречали в лесу накануне тех событий. Та назвала себя Таней – и именно под этим именем Зоя и вошла в очерк Петра Лидова. Только много позже выяснилось, что Таня – не настоящее имя казненной героини, она называла себя Таней и в разговорах с крестьянами, и немцами. Под именем Таня Зоя была описана в “Правде” и сразу несколько женщин написали Лидову письма, утверждая, что это их дочь.

Всех их отправили на собеседование с командиром в\ч 9903 Спрогисом, и тот отсеял всех претенденток за исключением двоих. На опознание тела они поехали вместе с несколькими Зоиными одноклассниками по 201-й школе. И тут случилось неожиданное: Спрогис твердо опознал в теле Зою, но тут закричала вторая мать: “Это моя Таня!”, Любовь Тимофеевна молчала. Тогда тело подняли и прислонили к дереву – но и тут мать Зои утверждала, что ее дочка гораздо ниже ростом. Одноклассники опознали Зою. Тогда начали составлять список особых примет, и, наконец, нашли совпадение со словами матери – шрам на ноге. Да и Любовь Тимофеевна начала отходить от первичного шока и признала дочь.
К середине февраля 1942 года специальная комиссия все же вынесла вердикт: в могиле найдена Зоя Анатольевна Космодемьянская, а после сбора сведений о ее подвиге постановила представить девушку к званию Герой Советского Союза (посмертно). Зоя была первой женщиной-героем в СССР.

История “русской Жанны д’Арк” настолько потрясла современников, что “За Зою” писали на бомбах, на танках, на самолетах. Бойцы шли в бой, чтобы отомстить за “партизанку Таню”, имя Зои настолько разлетелось по фронтам, что не было, пожалуй, человека, который бы ее не знал.

Зоин брат Шура был потрясен гибелью сестры. Он и раньше рвался на фронт, но его не брали из-за возраста. В 1942 году его настойчивые просьбы были услышаны – в апреле его призвали, послали на ускоренные курсы в Ульяновское танковое училище, и уже в октябре 1943 года боевой танк лейтенанта Космодемьянского с надписью на башне “За Зою” вышел на свой первый бой. Танк первый достиг траншеи с гитлеровцами, проложив путь пехоте, уничтожил 10 блиндажей, несколько орудий, самоходную установку, и почти роту солдат противника.

Шура освобождал Белоруссию и Прибалтику, участвовал в боях за Кенигсберг. Воевал Александр Космодемьянский отчаянно, проявлял какую-то сверхчеловеческую смелость, у него открылся действительно необычайный воинский талант и организационные способности. В апреле 1945 он был уже командиром батареи СУ-152, командование очень его ценило.

8 апреля он снова был первый при штурме “Форта Луиза”, прикрыл огнем своих, уничтожил множество боевых единиц техники и солдат врага. 13 апреля 1945 года разыгрался бой при Фирбруденкруге, небольшом населенном пункте, пригороде Кенигсберга. Знаете, мне вот кажется, что танк, а потом и самоходка как-то хранили Сашу, но в этом бою его машина загорелась и ему пришлось покинуть ее вместе с экипажем. Александр вместе с пехотой ворвались в городишко, выбили из него фашистов, но тут всех их накрыло вражеской артиллерией, Саша получил осколочное ранение, ставшее смертельным.

29 июня 1945 года ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, и тело было предано земле рядом с сестрой Зоей. Память о брате и сестре Космодемьянских была действительно всенародной, есть даже два астероида: Зоя и Космодемьянская. Пока СССР был жив – именем Зои назывались улицы, школы, корабли, пионерские отряды.

А вот теперь я расскажу вам еще кое-что.

Помните того самого “предателя” Клубкова? Пока особая комиссия была занята опознанием тела и предоставлением Зои Космодемьянской к посмертной награде, в часть вернулся тот самый Клубков, который заявил, что бежал из немецкого плена. Пока имя Зои не было известно на всю страну, его вроде бы не трогали, а потом решили присмотреться поподробнее. А что он там делал в немецком плену – и правда ли бежал из него? Дальше начинается весьма туманная область, о которой я могу сказать: я не знаю, что думать. Насколько убедительными могут быть “компетентные органы” все вы знаете, а тут – имеется 18-летний перебежчик, утверждающий, что Зою он не предавал. Можно ли такому верить? Давайте теперь прочтем его показания.

«Не доходя дома, где был размещен штаб немецких войск в дер. Пепелище, я был замечен немецкими солдатами. Чтобы не задержали меня, я побежал в лес, но навстречу мне из лесу вышло 3 немецких солдата и задержали меня. Солдаты привели меня в тот дом, который я хотел поджечь — это был штаб немецких войск, немецкий офицер начал меня допрашивать: с какой я части, чем часть занимается и где она расположена, зачем я пришел и с кем. Я немецкому офицеру рассказал, что я вместе с Крайновым и Космодемьянской прибыл по заданию разведотдела Западного фронта с диверсионными заданиями, сказал, где находится штаб Западного фронта и РО. Я отвечал немецкому офицеру все то, что я знал, рассказал ему. Через несколько минут после моего допроса привели в штаб к немецкому офицеру Космодемьянскую. Немецкий офицер спросил меня, знаю ли я эту девушку. Я сказал офицеру, что это Зоя Космодемьянская, прислана вместе со мной с заданием диверсионного характера. Немецкий офицер в присутствии меня начал допрашивать Космодемьянскую, но Космодемьянская ничего офицеру не отвечала. Когда Зою начали избивать, то последняя сказала «убейте меня, но я ничего не скажу». Зою раздел офицер наголо и избивал ее до потери сознания, после чего ее вынесли из штаба, и я больше Зою не видел. Офицер у Космодемьянской спрашивал, откуда она, с кем пришла и для чего, но Космодемьянская ничего так офицеру не ответила. Когда Зою Космодемьянскую без сознания вынесли из помещения штаба, то мне офицер сказал: «Ты будешь теперь нашим разведчиком».

В чем тут странности? А в том, что ни один из жителей Петрищева никакого Клубкова не помнит и не называл в своих показаниях, а ведь история красноармейца-предателя, да еще выдавшего свою подругу, молодую девушку, казненную по его доносу, могла быть известной всем. Никто из крестьян, в чьих домах происходили допросы Зои, не упоминал ни о каких очных ставках между Клубковым и Космодемьянской. Унтер-офицер Бейерлейн, позднее попавший в плен и давший показания о Зое, не упоминает никакого Клубкова.

Теперь – я выделила жирным упоминание “несколько минут после допроса”. Дело в том, что Зою задержали на следующие сутки после его собственного задержания – а спутать минуты и часы еще можно, но не минуты и сутки.

Дальше, диверсант, называющий деревню Пепелище, а не Петрищево? Диверсант, не помнящий, куда его отправили с заданием? Это очень странно, ребята. Равно как и тот факт, что поджигать штаб должен был командир группы Крайнов, и вроде бы он это сделал, о чем доложил командованию, когда вернулся к своим.

Дальше – Клубков называет Зою Зоей Космодемьянской, но она называлась Таней. Как Таню ее знали и немцы, и члены ее отряда – это основы диверсионной работы: настоящие имена бойцов знает только командный состав. Ну и наконец, Клубков утверждает, что немцы не знали, что Космодемьянская поджигала дома, потому что против нее не было улик, а крестьяне же говорят, что Зоя сразу же призналась в поджогах, поскольку у нее в сумке нашли бутылки с зажигательной смесью и отпираться было просто бессмысленно.

В общем, ребята, это очень странные показания – которые, конечно, добавили особистам ромбики в петлицы, потому что история получалась совершенно архетипической: вот русская Жанна д’Арк, а вот и разоблаченный предатель, отправивший ее на казнь. Но эти его показания совершенно запутали картину того, что происходило в Петрищево согласно показаниям очевидцев.

Клубкова расстреляли, а потом расстреляли и того самого крестьянина Свиридова, помните о нем? Того самого, со стаканом водки.

А вот теперь мы имеем еще более странный казус: за одно и то же преступление было наказано два совершенно никак не связанных с друг другом человека, вообще не знакомых между собой. Их показания разнятся, их даже судили два разных суда: Клубкова Военный Трибунал Западного фронта, а Свиридова – Трибунал НКВД Москвы и области. Понимаете? Одного ведь явно расстреляли без вины.

Против Свиридова существовали показания свидетелей, у Свиридова был мотив – Зоя пыталась поджечь его сарай. А вот Клубков… А что Клубков – про его предательскую сущность уже начали писать в газетах, а раз написано в газете – значит, правда. После суда над Свиридовым газеты переключились на эту версию, а вторую на всякий случай засекретили. И знаете, что самое потрясающее? Что Петр Лидов знал, что Клубков не был предателем – о чем свидетельствует запись в его дневнике. Знал – но ничего не сказал вслух. Потому что маховик сотворенного им мифа уже ожил и начал жить в сердцах и умах людей, а значит, ничего менять уже было нельзя.

Ну что сказать… Мама Зои и Шуры Космодемьянских Любовь Тимофеевна была обласкана советской властью, жила в очень большой квартире в центре Москвы (вряд ли это компенсировало ей ее потерю). Умерла она в 1978 году, не оставив, как вы понимаете, прямых наследников. Существуют какие-то дальние родственники – одно время какая-то девица из группы “Ранетки” все объявляла на весь крещеный мир, что она внучатая племянница Зои Космодемьянской, но на самом деле это уже действительно совсем не интересно.

Почему Зоя осталась в памяти людей, а десятки, сотни девушек, повторивших ее судьбу, – нет? Все достаточно просто, Зоя была первой. Она была красивой, очень необычной внешне, она была юной – и у нее был такой же юный и прекрасный брат, тоже погибший за родину. Она действительно идеально уложилась в архетип Жанны д’Арк, отдавшей жизнь за родину, преданной и одинокой среди толпы беснующихся врагов. У Зои осталась слава, но знаете, чья судьба – полна трагизма? Судьба 18-летнего комсорга Васи Клубкова, на десятилетия ставшего иудой, предателем, человеческим отребьем, недостойным ни памяти, ни могилы.

Я не знаю, был ли он действительно предателем, или нет – но он совершенно сознательно, будучи восемнадцатилетним подростком, отправился на самоубийственное задание ради родины, ради своей страны. А страна почему-то отплатила ему тем, что даже не расследовала по-настоящему, правду он говорил о себе, или сломался под пытками. Да, можно было предположить, что он и правда стал предателем, был перевербован немцами. Но ведь обвинен он был только на основании собственных показаний, а ведь этого явно недостаточно – особенно если учесть, кто его допрашивал.

В общем, вот такая она, военная правда. Сложная, страшная, неоднозначная. Именно тот случай, когда многие знания порождают многие скорби.