Пасха 2012 года

Предчувствие Пасхи начинается гораздо раньше ночной службы в храме… Мы – счастливцы, для которых даже самая трагическая служба года – Вынос Плащаницы – преисполнена не только скорби, но и надежды. Надежды на то, что скоро – Пасха.

Вот выносят плащаницу – и скорбны лица священника и прихожан, страшны слова Плача Богородицы, когда сердце разрывается от тех слов, которые вопиет Мать у тела истерзанного мертвого Сына. Кажется – нет больше в мире ни блика света, ни тени добра, ни мига надежды на будущее. Тьма уже накрыла мир, земля разверзлась и вышли умершие праведники и явились многим, и разорвалась завеса в Храме от верха и до низа, явив опустевшее Святая Святых…

Но сердце шепчет: мы можем надеяться. Мы знаем, что Пасха – БУДЕТ. Гораздо страшнее было тем, кто снимал с креста мертвого Бога, стараясь гнать мысли о том, что двери в Вечную Жизнь так и не отворились. Гораздо страшнее было тем, кто поливая мертвого Бога благовониями и накрывая чистым полотном, видел, сколь чудовищная смерть постигла Его – и что сама мысль о воскресении кажется безумной. Гораздо страшнее было тем, кто на себе узнал, каково это – быть оставленным в полном одиночестве среди страшного и враждебного мира, где, казалось бы, навсегда восторжествовало зло.

Как провели они эти горькие темные часы и дни? Какие мысли одолевали их? Мы не узнаем – потому что для нас Пасха – БУДЕТ. И кладя земные поклоны у плащаницы, мы знаем, что скоро – будем петь “Христос воскресе!”, будем смеяться, кричать, славя победу над смертью и адом, будем поздравлять друг друга и утирать счастливые слезы.

Мы – счастливцы, потому что можем – в отличие от апостолов, Богоматери, жен мироносиц и друзей Христа – сделать то, что не смогли сделать они. Мы можем похоронить Его по-человечески, отдать Ему наш долг, помолиться над Его телом, отдав последнее целование. Мы можем сделать то, что не успели сделать они. Потому что бывают моменты в жизни нашей церкви, когда времени – нет.
Его нет, когда служится литургия и двери Сионской Горницы оказываются распахнутыми для всех – для нас, живущих ныне, для тех, кто уже ушли и для тех, кто еще придут. Все мы – стоим у одной Чаши и вместе с апостолами внимаем: “приимите, ешьте: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов” (Мф. 26, 26-28).

Времени не существует, когда священник выносит из алтаря плащаницу с телом Господним – и мы делаем то, чего не успели сделать перед субботой ближние Христа. Мы – отдаем Ему последний долг живых перед умершим.

Времени не существует, когда ликующий крик раздается над всем миром: “Христос воскресе!”

Мы собираемся в храме субботним вечером – и храм еще тих и темен. Неярким светом горят свечи, поблескивают в полутьме оклады, тихо движутся женщины, приготовляя для освящения корзинки с куличами и яйцами. Еще спокойны лица, еще лежит в центре церкви плащаница, украшенная живыми цветами, еще кланяются перед ней земными поклонами… Но как ярко, красиво одеты женщины, как торжественны мужчины, и хотя еще тихи голоса и сдержанны движения, но в уголках глаз уже вспыхивают смешинки – мы ждем. Уже скоро. Скоро сотрясется вся вселенная криком: “Где, смерть, твое жало? Где, ад, твоя победа? Христос воскресе!”

Этот крик слышен в тихом звяканье колокольцев на кадиле, когда еще закрыт алтарь и священник одет в белые одежды. Этот крик слышен в тихом пении из-за закрытых дверей: “Воскресение Христово видевше ангелы поют на небеси…” Этот крик слышен в напряженной тишине, когда верующие замерли, ожидая, когда распахнутся двери и хлынет радость, затопляя сердца, проступая слезами на глазах.

Христос воскресе!

И проясняются усталые лица людей. Христос воскресе! И детишки, которые должны бы спать в этот самый темный ночной час, радостно восклицают: “Воистину воскресе!” Христос воскресе! И церковь освещается яркими огнями, и колокола звонят, и люди счастливо смеются и обнимаются. Христос воскресе! И даже те, кого не смогла вместить церковь, поздравляют друг друга на разных языках, стоя в притворе, на ступенях, перед храмом. Христос воскресе – и нет среди нас ни эллина, ни иудея, и кажется, вавилонское смешение языков исчезло и мы все понимаем, что означают обращенные к нам радостные восклики.

И отступает усталость от поста, от долгого стояния на службах – радостны лица тех, кому сподобил Господь причаститься в эту великую ночь.

Есть неверующие люди, которые просят рассказать, чем отличается эта наша пасхальная радость от их радости – от радости, испытываемой при любовании природой, гордости от успехов детей, счастья в любви. Объяснить это при помощи слов – это все равно, что рассказать о том, что испытываешь, когда отступила неминуемая смерть, как обретаешь любимого человека, казалось бы, навсегда исчезнувшего из этого мира, тому, кто никогда этого не испытывал. Это могло бы получиться у поэта – но слова все равно умалЯт впечатление.

Испытав впервые радость Пасхи понимаешь, что имел в виду апостол, восхИщенный до третьего неба и даже не понявший, в теле он был или не в теле. Понимаешь, почему рассказать о пережитом он не может.

“Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет, (в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке ([только] не знаю – в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать” (2 Кор. 12, 2-4).

Двери храма открыты для всех, Пасха дарована нам всем. И отрадно то, что каждый год все больше людей приходит приобщиться этой святой радости. Отрадно то, что Господь находит пути к сердцам людей. Отрадно то, что и вы можете сделать это – всегда, в любой момент.