У меня пока нет никаких слов. На свою голову посмотрела несколько лекций о ленинградской блокаде.
Это дневник Тани Савичевой
А это – отрывки из дневника Николая Андреевича Рибковского.
Дневник этот стал известен на основании диссертации доктора исторических наук Н.Н. Козловой, которая опубликовала его с сохранением орфографии и пунктуации в качестве материалов к научной работе.
Это было в далекие довоенные десятые, теперь никакой подобной диссертации бы не то, что было бы допущено к защите, тему такую не утвердили бы.
Начат дневник был в ноябре 1940 года и обрывается он в 1944 году. Это 30 ученических тетрадей, иногда тонких, иногда толстых.
6 ноября 1941 г. “С театра вынужден бы итти пешком. Трамваи не шли. Проспект Володарского до самой Некрасовской улицы засыпан осколками выбитых стекол… Дворники вывешивают флаги“
17 ноября 1941г. “Если продолжать быть иждевенцем” — пропал” . Примечание: Рибковский был принят на работу инструктором райкома партии 5 декабря 1941г.
20 ноября 1941 г. Размышляя об известии, что иждивенческая норма снижена до 150 г., автор пишет: “Трудно! Это верно. Было время когда на “осьмушки” хлеба жили, а было, что я неделями не только не ел, но не видел хлеба”
9 декабря 1941 г.”С питанием теперь особой нужды не чувствую. Утром завтрак – макароны, или лапша, или каша с маслом и два стакана сладкого чая. Днем обед – первое щи или суп, второе мясное каждый день. Вчера, например, я скушал на первое зеленые щи со сметаной, второе котлету с вермишелью, а сегодня на первое суп с вермишелью, на второе свинина с тушеной капустой. Качество обедов в столовой Смольного значительно лучше, чем в столовых в которых мне приходилось в период безделия и ожидания обедать.”
1 февраля 1942 г. “Положив на гроб веревку, женщина зашла сзади навалилась грудью на гроб и свалилась… Я уже опаздывал на пленум Петроградского райкома партии, торопился. Помог подвезти квартал.”
23 февраля 1942 г «…На собрании после доклада нам показали семь выпусков кино-хроники “На защиту Москвы” и музыкальную кино-комедию “Свинарка и пастух”. Сюжет фильма очень простой, но фильм смотрится с большим удовольствием. Всесоюзная сельскохозяйственная выставка – прекрасный сказочный город, мирный колхозный труд, богатая колхозная жизнь, изобилие продуктов, счастливая радостнаяжизнь!…, как все это теперь, сегодня, на фоне суровых дней отечественной войны, переживаемых трудностей и лишений, резко кажется еще более прекрасным, сказочным, дорогим и даже далеким. Посмотрев этот фильм скажет: “Ради такой жизни, жизни полной творческого труда, радости и счастья теперь не только еще крепче подтянешь ремень, еще сильнее напряжет силы, еще тверже сохранит выдержку, чтобы преодолеть трудности, пережить лишения и победить! Но если потребуется и жизнь отдаш”.
26 февраля 1942 г. “К слову сказать сейчас очень много горкомовцев болеет. Отчего бы, кажись, такое “поветрие”? Если в городе, среди населения, много желудочных заболеваний так можно объяснить истощением и тем, что водой пользуются прямо из Невы, подчас употребляют не прокипяченную как следует быть из-за недостатка топлива, в уборную ходят прямо в квартирах потом где попало выливают и руки перед едой не моют. Некоторые моются редко, чумазыми, с наростом грязи на руках ходят… Встретиш такого человека, а встречаются такие часто, не приятно делается. Ни водопровод, ни канализация не работают вот уже три месяца…
А у нас в Смольном, отчего? Питание можно сказать удовлетворительное. Канализация и водопровод работают. Кипяченая вода не выводится. Возможности мыться и мыть руки перед едой имеются. В самом Смольном чисто, тепло, светло. И все-таки люди болеют расстройством желудка. Почти половина работников горкома и обкома сидит на диэте. Некоторые в больнице. В нашем отделе кадров почти все переболели расстройством желудка и сейчас из двух десятков работников отдела кадров больны восемь человек…”
5 марта 1942 г. “Вот уже три дня как я в стационаре горкома партии. По моему это просто-напросто семидневный дом отдыха и помещается он в одном из павильонов ныне закрытого дома отдыха партийного актива Ленинградской организации в Мельничном ручье. Обстановка и весь порядок в стационаре очень напоминает закрытый санаторий в городе Пушкине… Очевидцы говорят, что здесь охотился Сергей Миронович Киров, когда приезжал отдыхать… От вечернего мороза горят щеки… И вот с мороза, несколько усталый, с хмельком в голове от лесного аромата вваливаешься в дом, с теплыми, уютными комнатами, погружаешься в мягкое кресло, блаженно вытягиваеш ноги… Питание здесь словно в мирное время в хорошем доме отдыха: разнообразное, вкусное, высококачественное, вкусное. Каждый день мясное – баранина, ветчина, кура, гусь, индюшка, колбаса; рыбное – лещь, салака, корюшка, и жареная, и отварная, и заливная. Икра, балык, сыр, пирожки, какао, кофе, чай, триста грамм белого и столько же черного хлеба на день, тридцать грамм сливочного масла и ко всему этому по пятьдесят грамм виноградного вина, хорошего портвейна к обеду и ужину. Питание заказываеш накануне по своему вкусу. Я и еще двое товарищей получаем дополнительный завтрак, между завтраком и обедом: пару бутербродов или булочку и стакан сладкого чая. К услугам отдыхающих – книги, патефон, музыкальные инструменты – рояль, гитара, мандолина, балалайка, домино, биллиард… Но, вот чего не достает, так это радио и газет… Отдых здесь великолепный – во всех отношениях. Война почти не чувствуется. О ней напоминает лишь далекое громыхание орудий, хотя от фронта всего несколько десятков километров. Да. Такой отдых, в условиях фронта, длительной блокады города, возможен лишь у большевиков, лишь при Советской власти. Товарищи рассказывают, что районные стационары нисколько не уступают горкомовскому стационару, а на некоторых предприятиях есть такие стационары, перед которыми наш стационар бледнеет. Что же еще лучше? Едим, пьем, гуляем, спим или просто бездельничаем слушая патефон, обмениваясь шутками, забавляясь “козелком” в домино или в карты… Одним словом отдыхаем!… И всего уплатив за путевки только 50 рублей”.
Я привела наиболее поразившие меня отрывки. 900 дней и ночей, как мы помним из школьных учебников, да? На даты дневниковые внимание обратите. “На диЭте” обкомовские сидят в феврале 1942 года, понимаете? Икра с балыком и пирожки с какао у них в марте того же года в доме отдыха.
Да, в 1942 году ситуация уже не была такой отчаянной, хлеба стали давать чуть больше, ведь Ленинград не пал, как ожидалось и к нему уже не применялся приказ товарища Сталина о том, чтобы врагу не досталось ни гвоздя, ни мучной пыли. Он уже стал тыловым городом и туда начали кое-что привозить. Ключевое слово – “кое-что”. Но пока ленинградцы радовались увеличению пайки, обком сидел “на диэте”, потому что… блин, да потому что балыки у них с икрой на поджелудочную сильно давили, многовато жиру было.
И ладно, можно сейчас потопотать ногами и сказать про поклеп и клевету, но куда девать дневник Старшего лейтенанта госбезопасности Федора Боброва, работаввшего помощником директора по кадрам на Ленинградском металлическом заводе и практически ежедневно отмечавшего в дневнике: “хорошо позавтракал, пил кофе”, “днем был обед с водкой”, “поужинал неплохо”, “пил чай с молоком, колбасой”, “получил копченой колбасы и шпик”, “был на торжественном заседании, после банкет”.
Куда девать воспоминание Галины Вишневской, которая описывала, как в разгар блокады подростком приходила к бросившему ее с матерью отцу, мелкому партийному чиновнику, а там на столе был гусь, и она как завороженная смотрела на этого гуся, а новая жена отца недоуменно спрашивала, отчего ж дочка такая худенькая, аж прозрачная.
Но я вернусь к дневнику нашего героя, Николая Рибковского. Он там пишет совершенно феерические вещи.
“Когда мы приехали на комбинат, в полном разгаре был воскресник по уборке территории комбината. Сделано много. Собраны огромные кучи щепы, обломков, мусора. Кто хорошо, по ударному работал на воскресники сделан обед из трех блюд как поощрение. Бездельники получили лишь первое блюдо. Правда густой, с жиром, суп, но ни второго (каша со шпиком), ни третьего (брусничное варенье…) им не дали. – “Иначе не заставишь работать”… – заявил директор комбината Веречитин. Для ИТР и стахановцев обед приготовили отдельно”.
Ну вы поняли – барин на воскресник приехал, где истощенные люди мусор убирают забесплатно, просто так. И велит тех накормить полностью, а “бездельников”, то есть тех, кто физически не мог что-то делать, но приполз ради еды, – тому “только первое блюдо”. А, сука, стахановцам – еще более отдельное меню.
7 октября 1944 г. “От посещения театра оперы и балета им. Кирова (б. Мариинки) у меня осталось хорошее впечатление. Театр выглядит новеньким, красивым, величественным. Чистота образцовая, много света и блеску. Торжественно и уютно. …Удивился изобилию всего в
буфетах театра. И фрукты и разные сладости (шоколад, конфеты, пирожные), и пиво, и прохладительные напитки, как до войны. Но очень все дорого. Не по моему доходу. Яблочко 15 р. Шоколаду плитка 100 граммов 127-175 р. Пирожное 50 руб., бутерброд с колбасой 25 рублей. Одна конфета 13-20 рублей. Если пойти в театр с дамой, да в антрактах посидеть за столиком… то вряд-ли хватит моей месячной зарплаты, с вычетами и удержанием. Но все таки хорошо. Хотя и дорого, но есть. Культурно, красиво и приятно даже поглядеть… Но будет хорошо и еще лучше!.. Ценить станем выше, чем это было до войны, хорошую жизнь, в мирном созидательном, хотя и упорном труде”
Справка: средняя зарплата в народном хозяйстве в 1945 году составляла 442 рубля.
Дневник является частью личного фонда И.И. Белоносова, хранящегося в Центре документации “Народный архив” (ЦДНА, фонд 306). И.И. Белоносов заведовал архивом ВЦСПС. Вероятно, дневник Н.А. Рибковского попал к нему именно потому, что последний стал в конце войны одним из руководителей Ленинградского горкома профсоюзов (с июля 1943 г. он – зам уполн. ВЦСПС по г. Ленинграду).
Ну что, ребята, понравились вам два дневника? А уж мне как понравились – несколько дней уже хожу и не могу перестать думать, как хорошо было жрать в три горла и смотреть в окошечко, где похожие на тени люди пытались выживать на хлебе из мучной пыли. И еще от своего барского плеча отпускать кому “только первое”, а кому – еще и второй со сладким. “А иначе не заставишь работать”.
Я не знаю, как их носила земля… И не знаю, что говорить дальше. У меня просто нет слов.
Ирина, солидарна с вами. Тоже нет слов. Лишнее подтверждение бесчеловечности того режима… Спасибо, что делитесь. Это нужно знать.
Юля, вот казалось бы, уже надо ко всему привыкнуть. Но я всякий раз онемеваю от того, насколько власть измывалась над своим населением. Ведь даже с дополнением Антона – все сводится все равно к тому, что в блокадном городе была еда. Просто доставалась она не всем.
Ирина, вы только сейчас об этом узнали?
Одно время на эту тему много писали. Помню, читал про чудовищный случай как у женщины из сытой ленинградской элиты украли упитанного ребёнка, чтобы съесть. И такое бывало.
Мы с детьми читали книгу “Хлеб той зимы” Эллы Фоняковой. Довольно толстая книжка, основанная на собственном опыте автора. Если не ошибаюсь, её издали в первый раз ещё в советское время. Конечно, про партийную верхушку там ничего нет, но упоминаются ушлые соседи по коммуналкам. В первой квартире, где они жили во время блокады, у них был сосед-шофёр, который возил какого-то ответственного работника. И его семья особо не голодала. Героиня книжки вспоминает, как она сидит голодная в своей комнате, а шофёрова жена печёт блины. И их дочка Ирочка будет их есть. Девочку охватывает ненависть к Ирочке, а та вдруг приходит и приносит ей аж целых три блина (насколько помню, тайком от родителей).
А на другой квартире жила женщина, работавшая в системе распределения продовольствия. Она тоже ела досыта и выменивала на продукты ценные вещи. Когда семья главгероини переехала на эту квартиру, эта мадам решила дружить с мамой девочки, как с дамой интеллигентной. В отличие от прочих соседей, и милостиво приглашала её попить чаю с печеньем. Мама терпела это унижение, чтобы можно было отдать свою пайку дочери и даже, если соседка смилостивится, принести ей кусочек печенья или ещё чего-нибудь. А рядом, в той же квартире, постепенно вымерла целая многодетная семья, умерла одинокая старушка… Самое главное, что Фонякова пишет об этом как-то отстранённо, особо никого не осуждая и без надрывной достоевщины. Что оставляет более сильное впечатление, чем если бы она педалировала эмоции.
Это. действительно, ужасно. Ни в коем случае не могу оправдывать ленинградских элитариев. Но тут дело не только в жестокости режима, но и в повреждённости человеческой природы. Во время голода практически всегда бывает так, что одни умирают, а другие не только едят досыта, но ещё наживаются.
В Греции во время Второй мировой войны, под оккупацией, тоже был страшный голод. Очень много народу умерло. В то же время были и такие, которые прекрасно устроились. Кто-то пошёл на службу к оккупантам, кто-то сделал состояние на чёрном рынке. Некоторые женщины и девушки подались в любовницы к немцам и итальянцам. Любопытный случай – Роза Эскенази. Известная певица в жанре рембетико, еврейка, она уже до войны добилась известности, открыла собственное кабаре. Во время оккупации стала любовницей высокопоставленного немецкого офицера, что спасло ей жизнь и избавило от голода и бедности. Её заведение продолжало работать. Но она, конечно, позаботилась и о ком-то своей родни, а, может, и о других евреях, сумела спасти и их. Кто-то выживал, воруя у оккупантов. Появились так называемые “сальтадоры” – доведённые до отчаяния подростки, которые запрыгивали в немецкие или итальянские грузовики, хватали продукты, канистры с бензином или ещё что-то, что можно было продать на чёрном рынке, и убегали. Это было смертельно опасно – пойманных сальтадоров вешали, но голодная смерть была страшнее. А были и те кто, ушёл в горы партизанить. И в городах было мощное подполье. Кто-то отдавал жизнь за родину, а кто-то приумножал свои капиталы.
Западная Европа пострадала меньше, но и там вокруг еды, курева и прочего дефицита тоже происходили самые настоящие драмы. Простые француженки под конец войны занимали очередь за картошкой в пять утра, а Коко Шанель, Эдит Пиаф, Арлетти и иже с ними вели роскошный образ жизни, ни в чём себе не отказывая. Эдит Пиаф вспоминала, что жизнь во время оккупации она воспринимала как блаженство. Но она хоть не работала на гестапо, в отличие от Шанель.
А какой кошмар творился во Франции после освобождения, какие тёмные страсти бушевали, какие подлости делались – об этом прекрасно рассказал Марсель Эме в своём романе “Уран”.
В экстремальных ситуациях люди везде показывают своё истинное нутро. Кто-то становится героем, а кто-то – бессовестным и безжалостным паразитом. В школе нам старались показать только одну сторону войны – героическую, чтобы не смущать детишек. Но любая война сопровождается всплеском человеческой мерзости и гнилости.
Антон, рада видеть. Спасибо за дополнение. А знаете, что на этом фоне меня заставляет задумываться еще больше? В блокадной Великобритании, которая, как известно, – остров и ее действительно блокировали немецкие субмарины и корабли, была карточная система, под огородики пошли теннисные корты и газоны, была введена карточная система и запрет на покупку продуктов больше какой-то суммы в шиллингах. А вот черного рынка продуктов там не было. Просто не было.
Если верить Ивлину Во, то что-то было. Он упоминал то ли в Sword of Honour, то ли в Put Out More Flags некий шикарный лондонский ресторан, где во время войны водился прекрасный майонез. Когда одна достопочтенная клиентка поинтересовалась у хозяина, как они ухитряются его готовить, ответ был: “Настоящие яйца, просто настоящие яйца”. Но где он их достаёт, не уточнил. Вообще же, до настоящего голода в самой Англии не дошло, а вот в Бенгалии в 1943 г. был страшный голод.
Кстати, вы читали Put Out More Flags? Если нет, рекомендую. Написано в 1942 г., очень легко и весело. Особенно мне нравится эпизод с тремя невыносимыми детишками из трущоб, которых Бэзил Сил, взяв на себя обязанности комиссара по размещению эвакуированных, селит то в одном, то в другом добропорядочном сельском семействе среднего класса, а, когда хозяева начинают на стенку лезть, за умеренное вознаграждение избавляет их от этого кошмара. Описано это всё просто искромётно.
А его трилогия The Sword of Honour – наверное, самая глубокая книга о Второй мировой войне, какую. мне довелось читать. Тоже есть юмористические эпизоды, но, в целом, очень печально.
А в нынешней войне, думаете, по-другому? Точно так же лоснящиеся жирные твари сидят по своим кабинетикам и рассуждают, где кому и от чего погибнуть😩
Ничуть не по-другому! Те же твари, те же рассуждения, ничего не изменилось.
Решил заглянуть, что пишут в интернетах про чёрный рынок в Великобритании.
Сразу наткнулся вот на что: https://www.historylearningsite.co.uk/world-war-two/world-war-two-in-western-europe/britains-home-front-in-world-war-two/the-black-market/
Я говорила о черном рынке еды. У бритов черные рынки были все больше по алкоголю, сигаретам, косметике и прочих излишествах.
А вообще я представить себе не могу, чтобы в Великобритании кто-то пух с голода, а правительство жрало от пуза и садилось на диеты от обжорства.
“А вообще я представить себе не могу, чтобы в Великобритании кто-то пух с голода, а правительство жрало от пуза и садилось на диеты от обжорства”. Если верить Диккенсу, то в его времена именно так оно и было. Недавно читал ребёнку “Оливера Твиста”. Читал и ужасался. Особенно описание приюта, где воспитывался маленький Оливер, и запредельно жестокой женщины, которая им заведовала.
Что касается нынешних времён, то, может быть, я ошибаюсь, но деятели типа Тони Блэра вряд ли откажут себе в сытном обеде, даже если у них под окнами будут умирать голодной смертью какие-нибудь нищеброды.
Особенно наводит на такие мысли история с пакистанскими grooming gangs (не знаю, как это назвать по-русски). Оно ясно показывает, что современному правящему классу Великобритании глубоко наплевать на плебс. По крайней мере, на коренное быдло.
Много лет в Розерхэме и не только, пакистанские бандиты совращали, приучали к наркотикам, беспощадно насиловали девочек из бедных неблагополучных белых семей. Подвергали их жутким издевательствам – например обливали бензином и угрожали поджечь.
Вот пример из недавней статьи на эту тему:
“One female who might agree was the little white girl from Oxford whose fate was ably summed up by a British judge in the sentencing of one guilty Muslim mass groomer in 2013:
You, Mohammed Karrar, prepared [the victim] for gang anal rape by using a pump to expand her anal passage. You subjected her to a gang rape by five or six men. At one point she had four men inside her. A red ball was placed in her mouth to keep her quiet”.
https://www.takimag.com/article/women-beware-women/
Социальные работники и полиция знали обо всём этом, но ничего не делали, боясь обвинений в расизме. Диссидентские СМИ писали об этом. Но власти молчали. И профессиональные феминистки тоже молчали, хотя уж они-то должны были первыми поднять шум!
В результате жертвами садистского насилия стали несколько тысяч девочек на протяжении многих лет. И даже сейчас, когда уже Илон Маск начал кричать об этой истории на весь мир, и британские власти уже не могут делать вид, что ничего не знают, их главной заботой остаётся замять эту историю.
Потому что с точки зрения официальной идеологии гораздо важнее защитить пакистанцев от расовой неприязни, чем спасти никому не нужных девочек из низов общества от зверских издевательств.
Зато британская полиция очень бдительно следит за расистскими высказываниями в Интернете и очень оперативно наказывает виновных. Причём оскобления в адрес белых расистскими не считаются.
И ладно бы они любили пакистанцев, искренне переживали за их благополучие. Нет, их трогательная забота о мигрантах имеет идеологическую природу, ни о каких человеческих чувствах и речи быть не может. Разве что принц Эндрю ощущает солидарность с пакистанскими растлителями малолетних.
Поэтому не знаю, как бы вели себя английские правящие круги во времена Черчилля, но нынешние проявляют такой чудовищный цинизм, что вряд ли они чем-то лучше товарища Жданова и ему подобных.
Да и повсюду в мире, мне кажется, супербогатые и облечённые большой властью люди всё более склонны видеть в своём “электорате” расходный материал для осуществления собственных планов, не имеющих никакого отношения к благополучию этого самого электората.
Цинизма в большой политике хватало во все времена – вспомним Макьявелли. Но в двадцатом столетии, а где-то уже и в девятнадцатом демократические условности, гуманистические правила приличия, равно как и пережитки христианской веры, требовали от власть имущих смягчать свою политику, проявлять хотя бы видимость заботы о благе собственных подданных и человечества в целом. Побочным результатом этого было небывалое развитие лицемерия, которое в англо-саксонских государствах было доведено до уровня высокого искусства.
А сейчас времена меняются. Христианство из мира испаряется, а с ним – и любовь и уважение к ближнему. В новой идеологии для этой любви и уважения просто нет обоснования. В высших сферах господствует прагматичный экономический подход к человеку, который ценится только как производитель каких-то материальных ценностей. Всё это прикрывается трескучей болтовнёй о равенстве и справедливости, под аккомпанемент который сверхбогатый сегмент мирового населения ещё больше богатеет, а средний класс – наоборот. А от “непроизводительных элементов” стараются избавиться с помощью эвтаназии. Так что нынешний глобальный суперкласс, как мне кажется, нисколько не уступает по уровню цинизма и безжалостности блокадной партийной элите. И даже превосходит её. Ведь значительная часть той элиты сама вышла из низов, была ближе к народу, хотя бы рассудочно понимала его жизнь. А нынешние вершители судеб забрались так высоко, что со своего Олимпа видят в нас не людей, а каких-то букашек, которыми нужно манипулировать, чтобы получить ещё больше богатства и власти, которых, как известно, много не бывает.
Меня в истории «блокады» всегда бесила одна вещь- избирательная слепота тех, кто про нее говорит. Все месяцы блокады заводы Питера работали и отправляли продукцию на фронт. Ау? Ничего не смущает? Прямо демоны Максвелла по Стругацким- тут блокада, тут милости просим. Какая то череда социальных экспериментов, которая никак не закончится.
Эндрю! Мои мысли! Я все время пыталась еще в школе это уложить в голову – с одной стороны, “все для фронта, все для победы, умирающие ленинградцы работали на заводах, чтобы поддерживать фронт”, то есть продукция регулярно вывозилась. С другой – еды не было. На вывоз можно, на ввоз нельзя?
Кстати, в 1943 г., когда Ленинград был в блокаде, от голода умерло три-четрыре миллиона человек в Бенгалии, которая тогда была частью Британской Индии. Точных цифр не знает никто, английские власти подсчётом трупов туземцев не заморачивались.
Голод был вызван сочетанием естественных причин и человеческого фактора. На Бенгалию обрушился циклон, от которого сильно пострадали посевы риса, а уцелевшие посевы поразила эпидемия грибкового заболевания. В мирное время рис можно было бы завезти из соседней Бирмы, британской колонии, но Бирму оккупировали япоцы.
Но катастрофа не была бы настолько ужасной, если бы не действия британских властей. Они распорядились уничтожить запасы риса и все лодки в прибрежной Бенгалии, опасаясь, что японцы могут высадиться там и захватить припасы.
В самой Британской Индии в целом дефицита продовольствия не было. За первые семь месяцев голода Индия поставила для снабжения британских вооружённых сил 70 тысяч тонн риса. Всё для фронта, всё для победы!
Мимо Бенгалии проходил морской путь из Австралии, корабли везли пшеницу в метрополию. Могли бы и голодающим завезти, но английское правительство решило иначе.
США и Канада предложили помощь для голодающих Бенгалии, но английское правительство от неё отказалось.
Причём самым жёстким противником помощи туземцам был Уинстон Черчилль. Если вице-король Индии и другие британские официальные лица пытались как-то помочь, то он решительно блокировал их усилия. Черчиллю не нравилось, что Индия явно движется к независимости. К индийцам он относился примерно так же, как Гитлер к русским. Когда Черчиллю сообщали о массовой гибели голодающих, он отвечал, что они всё равно размножаются как кролики, так что ничего страшного. И выражал сожаление, что от голода не умер Ганди.
От голода бенгальцев спас щедрый урожай риса в 1944 г.
Вся эта история наводит на мысль о том, что Черчилль избытком христианского милосердия или светского гуманизма страдал не намного больше, чем Гитлер. Как и многие его предшественники. Достаточно вспомнить опиумные войны.
Роль Черчилля в бенгальском голодоморе признаёт и нынешняя Би-би-си: https://www.bbc.com/russian/uk/2015/01/150122_uk_churchil_ten_controversies
Антон, я понимаю, что вам очень хочется мне доказать, что “не только мы такие ужасные были, но еще и весь остальной мир”. Голод сопровождал человечество на протяжение всей истории, но статья моя была о блокаде Ленинграда, о том, что наши с вами соотечественники пухли и умирали от голода, пока коммунисты самого низкого ранга сидели на диетах в том же городе в то же время, при этом ВЫВОЗЯ то, что ленинградцы делали на заводах. Вы понимаете, о чем я хотела сказать? Что тот же Черчилль мог как угодно относиться к другим народам, это не снимает чудовищности поступка, но он своих не пытал голодом, выжимая все соки “для фронта, для победы”. Гитлер убивал и выжимал все соки из “унтерменшей” миллионами, но ради родного фатерланда и немцев. Американцы миллионами морили индейцев ради своих. А наши – своих разделили по классовому признаку, кровь для них перестала что-то значить и они уморили столько, что Гитлеру бы им ноги мыть и ту воду пить.
И это 20 век, когда вроде бы человечество должно было научиться хоть какой-то гуманности.
Я прорабатываю свои травмы в этом блоге. Я убираю все эти “без всякого объявления войны” и ” дорога жизни, которая все время простреливалась”. Я хочу понять, откуда все это пришло – и что-то мне становится все хуже, потому что все же это вбивалось с самого детства.
Ирина, я понимаю ваши чувства. Особенно на фоне нынешних попыток реабилитировать ленинизм и сталинизм. И ни в коем случае не оправдываю все эти ужасы коммунизма. Как понимаю и то, что, получив британское подданство, вы стали патриоткой британской империи. Правильно, надо интегрироваться, быть благодарной новой родине. Это нормально.
Чего я не могу понять, так это тезиса о том, что истреблять чужие расы, чужие народы ради блага собственного не так безнравственно, как морить голодом или отправлять в концлагеря собственных граждан. Тут уже ничего не поделаешь – меня в духе советского интернационализма воспитывали не только в школе, но и в семье. Поэтому несмотря на всю цивилизованность нацистской Германии мне нацизм кажется более жуткой идеологией, чем коммунизм. Коммунизм хотя бы в теории провозглашает братство народов, стремление построить светлое будущее для всех. А нацизм откровенно заявляет, что хочет светлого будущего только для избранных. Унтерменшам же обещает либо смерть, либо жизнь на правах скотины. И обещания свои выполняет.
Поэтому среди коммунистов встречались и встречаются не только чудовища в человеческом образе, но и вполне порядочные люди, добрые, отзывчивые, бескорыстные. Такой, по рассказам отца и двух моих тёток, была их мать – моя еврейская бабушка. (Правда, я её в живых не застал, умерла она рано. Моя замечательная русская бабушка была беспартийная, православная, из крестьян (зажиточных, но избежавших репрессий), которая к официальной пропаганде относилась крайне скептически). То есть, коммунистическая идеология, при всей её ложности, оставляет возможность человеку сохранить человеческий образ. А нацизм – уже не очень. Не говоря уже о том, что если у коммунистов тупой материализм, то у нацистов уже прямое заигрывание с сатаной. Вспомним все эти бредни Розенберга, Гиммлера, Гвидо фон Листа или таких феерических фигур как Савитри Дэви.
У меня два месяца немецкой оккупации пережила мать (в подростковом возрасте). Когда она вспоминала это время, то постоянно говорила: “Мы раньше жили и все знали, что у нас есть права. Даже пьяница выпьет и говорит: “Имею право!” А тут мы поняли, что у нас никаких прав нет.” Конечно, нам сейчас кажется смешно – какие там права при Сталине. Но всё познаётся в сравнении. Под нацистами не было даже намёка на право на жизнь. Приведу один эпизод: перед приходом немцев у них в городе открыли все магазины, чтобы люди разобрали товары себе бесплатно, не оставив ничего врагу. Два мужика из их дома уселись во дворе за столик и начали выпивать. Оба были русские, но у одного из них была евреистая внешность. Во двор забежал немец, закричал: “Jude!” и застрелил обоих.
И после все эти два месяца были слошным кошмаром. Семью моей матери (бабушку с четырьмя детьми) немцы зимой выгнали из их комнаты в коммуналке. Хорошо, нашли пустующее жильё, с выбитым окном. Окно заткнули подушкой и так и жили. Перед тем как выйти на улицу, молодые женщины и девушки мазали лица сажей. То и дело немцы кого-нибудь вешали.
Были после освобождения и пострадавшие от сталинских репрессий. Во время оккупации у них одна женщина прятала у себя двух раненых советских бойцов. А после её по чьему-то доносу посадили, не знаю, уж в чём обвинили. Но бойцы (наверно, офицеры), которых она спасла, хлопотали за неё и сумели добиться освобождения. Она потом вернулась, рассказывала, что видела женщину, которую посадили по доносу соседки – дескать так всегда выключала на кухне радио, когда передавали сводки Совинформбюро.
Но вот потом, когда у них там разместили немецких пленных, местные женщины, настрадавшиеся в оккупации, этих же пленных подкармливали. Жалели. Никакой расовой ненависти.
Сейчас на Западе некоторые консервативные авторы рассуждают о том, насколько коммунизм ужаснее нацизма, пытаются оправдывать Гитлера, доказывать, что он не хотел войны и т.д. Сколько я ни читал таких рассуждений, они меня не убедили, потому что я смотрю на нацизм с позиции унтерменша, а их авторы, видимо, с точки зрения арийцев.
И уж тем более не убеждают псевдогуманные рыдания наших либеральных борцов за всё хорошее на тему, что лучше бы сдать Ленинград цивилизованным эуропейцам. Особенно умиляет, когда это слышишь от евреев. Уж чья бы корова мычала!
Меня раздражает не только нацизм, но и любая идеология расовой исключительности. И когда мне рассказывают, что индейцы или ещё какие-нибудь туземцы сами были зверских нравов, поэтому чего их жалеть, меня это не убеждает. Ну, дикие, ну жестокие, но как из этого следует, что – мы гуманные и цивилизованные – имеем право их истреблять? Или показывать в зоопарках, как это делали в Европе вплоть до 1930-х годов? Или посадить целую огромную страну на иглу, чтобы на этом как следует нажиться – как это сделали англичане с Китаем?
Правда, сегодня на Западе преобладает другая тенденция – объявлять низшей расой белых и обвинять их во всех несчастьях человечества. При этом белые элиты от антибелого расизма почти не страдают, а вот простому народу достаётся как следует. Как, например, в чудовищной истории с grooming gangs. Которая, кажется, так и не закончилась.
Антон, я вам отвечу отдельным постом, возможно, будет кому-то интересно почитать вне этой ветки.